Любимцы Богини - Владимир Трошин

И только теперь подводники вдруг поняли, что до встречи Нового года осталось меньше недели. Предновогоднее настроение охватило экипаж К-30. А тут еще приход белоснежного госпитального судна, с большими красными крестами на бортах, которое было направлено в Сонг, в преддверии, несостоявшегося визита министра обороны. Почти половину его обитателей составляли представительницы слабого пола, сестры милосердия и врачи. Подводники, уже два месяца лишенные присутствия женского общества, буквально пожирали глазами сошедших на берег в обольстительных гражданских платьицах представительниц медперсонала, а некоторые, под любыми предлогами, даже стремились попасть на борт плавучего госпиталя.

За два дня до Нового года на сторожевике, пришедшем из Союза, привезли почту. Лаврову пришло письмо от Любы месячной давности. В нем она писала о том, что доехала без приключений. Дома ее встретили хорошо. Все о ней заботятся. Но без него скучно. Может быть, автономка закончится раньше, и он приедет к ней? Лавров горько улыбнулся, прочитав эти наивные строки. Просто не по себе становится, когда знаешь, что до этой встречи дорога длиной больше чем в полгода. Только в разлуке начинаешь понимать, как нужен тебе твой любимый человек. Как бы он был рад хотя бы на минутку увидеть ее прямо сейчас! Его волновало, как она переносит беременность. Ведь в письме об этом ни строчки. Наверное, скрывает что-то серьезное! По срокам в апреле она должна рожать!

Василий получил целых два письма. Одно было из дома. Внутри лежала Новогодняя открытка с поздравлениями от отца. Несколько строк о себе, маме, Викторе и родственниках. В конце, пожелания успехов в службе, здоровья и возвращения домой живым и невредимым. Второй конверт был подписан аккуратным девичьим почерком, и он не колеблясь, вскрыл его. Пробежав по строкам, состоящего из одного листика письма, Василий не мог понять его смысл. Девушка писала о своей учебе, погоде в городе. Какая учеба, какой город? Наташа окончила институт два года назад и поселок никак нельзя назвать городом! И только дойдя до слов: «Вася! Мне кажется, что наши души навсегда связаны крепкой невидимой нитью, и мы еще встретимся. Даже против своей воли. Я не смею навязывать себя тебе, но то, что произошло, большая глупость, расплатой за которую будут наши искалеченные судьбы. Прощай! Лена», – он понял чье это письмо. Немногие воспоминания тоскливо стеснили грудь. Конечно, ничего не исправить. Но как он мог так быстро забыть Лену? Глядя на его погрустневшее лицо, Иванченко даже поинтересовался: «Ты случаем не заболел?».

Настроение испортилось настолько, что Василий сам напросился на новогоднее дежурство по кораблю, первое после сдачи зачетов, отработки дублером и двух дежурств через два на третий на прошлой неделе.

Новый год встречали дружно, всем экипажем. В матросской столовой на плавбазе, вокруг метровой искусственной елочки накрыли праздничные столы. Праздничному ужину предшествовал самодеятельный концерт. На удивление всем, на корабле нашлись таланты, которые пели под гитару, играли на аккордеоне, исполняли акробатические номера и показывали фокусы. Организация этого мероприятия несомненная заслуга заместителя командира, который не только нашел исполнителей, но и, самое главное, уговорил их выступить на концерте. Были, правда, курьезы. Плисецкий, на первом же аккорде «Back in The U.S.S.R.», остановил командира первого дивизиона Исаковского, уже исполнившего под гитару несколько песен «Битлз» на «бис». Оказывается, в Советском Союзе эта песня запрещена.

Шампанское, предварительно закупленное в Союзе, стояло не только на офицерских и мичманских столах, но и у личного состава. Одиночки – любители крепких напитков нашлись у тех и у других, но обошлось без происшествий. На следующий день всем экипажем пошли на пляж. Так на К-30 отпраздновали Новый 1985 год.

Глава XIV

В очередную малую автономку вышли только в конце января. До этого сдавали задачи штабу эскадры. Ушли не тяготясь, как на недельный выход. Автономка такой и получилась, только не на неделю, а на месяц. Две недели обеспечивали работу научно-исследовательского судна «Академик Виноградов», судна размером с океанский буксир. Работа с «Виноградовым» заключалась в том, что К-30, по команде старшего с судна, которого в переговорах по радио называли «академиком», погружалась в установленное время и шла на определенных им курсах, глубинах, скоростях. Нетрудно было понять, что на «Виноградове» отрабатывают какую-то новую аппаратуру слежения за подводными лодками. Эта, казалось бы, нетрудная задача измотала в конец весь экипаж подводной лодки.

Почти все две недели море сильно штормило, а по условиям работы большую часть времени К-30 должна была находиться в надводном положении. Мало кто из подводников был невосприимчив к морской болезни.

Лавров на вахте держался из последнего. Он уже привык к постоянно уходящей из под ног палубе, рвотным запахам, исходящим от содержимого банок из под регенеративных пластин, которые стояли перед вахтенными.

– Товарищ капитан-лейтенант, не знаете, когда будем погружаться? – спросил, повернув к нему голову рулевой – сигнальщик старший матрос Сажин. Позеленевшее лицо и мутные от морской болезни глаза моряка выражали страдание. Лавров сам с нетерпением ожидал команды на погружение. Виски как обручем сдавила головная боль, и он с трудом сдерживал рвущийся изнутри приступ тошноты.

– Что? Совсем невмоготу?

– Нет. Но на глубине лучше.

– Потерпите! Сам адмирал Нельсон во время качки держал рядом с собой на всякий случай какую-нибудь емкость! – обнадежил Сажина историческим примером комдив-три. С трудом, сделав несколько шагов в сторону штурманской рубки, Лавров обнаружил в ней лежавшего грудью на штурманском столе Шатунова. Качка допекла и его.

– Что надо? – буркнул тот, не поднимаясь.

– Олег! Когда будем погружаться?

– По плану должны были сейчас. Но они как издеваются. Запросили «Добро», а эти шалапуты – «академик отдыхает»! Должны, скоро!

Минут через пять на него, сидящего в кресле вахтенного инженер-механика, хлынул поток соленой воды из рубки. Лавров и вахтенный БП-35 одновременно бросились к нижнему рубочному люку.

– Все в порядке! – остановил их голос старпома из рубки. – Накрыло волной!

Поток воды прекратился, и в центральный один за другим спустились одетые в блестящие от воды защитные морские костюмы старший помощник Авдеев, боцман Орлов и Хорольский. Спустившийся последним командир объявил долгожданное:

– Задраен верхний рубочный люк. Учебная тревога! По местам стоять к погружению.

После погружения на установленную глубину, отбоя тревоги и традиционной малой приборки, наступило время обеда. Лавров объявил по трансляции: «Приготовиться к обеду». Вестовые кают-компании сервировали стол, принесли с камбуза термосы с первым и вторым. Лавров доложил командиру в каюту: