Ошибка Выжившего 2 - Лемор

Интересно, видел ли эту… «картину» Мистер Стивенсон? Знал ли он, как она называется? Как эта картина выглядела, сколько «вдохновившаяся» тварь вложила в это и не после создания этого ли ужасающего творения урод окончательно растворился в бесчисленных противоречивых личностях, разбившись на бесчисленные осколки?

Эмма появилась неожиданно. Я просто в какой-то момент осознал, что девушка вновь сидела у меня на коленях. Чарльз едва не подпрыгнул, громко выругавшись.

— Вижу, куколки ненадолго хватит, — выхватила у меня из рук куклу девушка. — Другую я тебе так быстро не смогу сделать, красавчик. Мне тоже нужно «вдохновение».

Я улавливал от Эммы остаточной информационный след, целое буйство кровавых красок, крики агонии и боли. Мимоходом отметил, что стоявший за деревом Ползучий человек исчез.

Помотал головой.

— Ты знаешь, как можно позвать Мистера Стивенсона?

— Старый ублюдок сам решает, когда появиться и появиться ли вообще, — пожала плечами альтер «я». — Если ты не видишь его достаточно долго, то это значит, что он либо посчитал тебя очередным провалом, либо ты ему понадобишься позже.

Я кивнул.

— Ты всё сделала?

— В этом Аду меня больше не существует, — весело захихикала девушка. — До следующей преисподней я полностью в твоём распоряжении, Феликс.

Щелк.

В тот же момент, когда Эмма произнесла это, я переместил нас в следующую вариацию, ещё больше приближая к метафизическому воплощению Второй Луны, и на этот раз это действительно стало ощутимо: первое, что я увидел, была большая, прекрасная луна. Настолько огромная и всеобъемлющая, что мне казалось, будто она в любой момент столкнётся с планетой и поглотит её в гигантском, прекрасном взрыве.

Чарующая и вместе с этим такая стеснительная, робкая и нежная.

К несчастью, далеко не Вторая Луна стала для нас главной проблемой.

Стоило нам переместиться, как краски рядом с нами поплыли. Мы были во всё том же парке, но ночном. Искажённом, неправильном, грубо нарисованном. Впереди, среди красок, на фоне гигантской прекрасной луны, застыла фигура.

Взрослый мужчина с голубыми глазами и седыми, давно потерявшими природный цвет волосами. В официальном костюме, я совершенно точно угадывал стиль, который нравился и мне, и Мистеру Стивенсону: строгий, без излишеств, такой, какой можно встретить у тысяч воротничков.

Мне сразу не понравился его взгляд.

Это был взгляд человека, который увидел еду. Взгляд обезумевшего от голода монстра, который увидел гигантский кусок жареного мяса. Или ребёнка, который увидел свою любимую конфету. Безумно сладкую, большую. Такую, какую родители если и покупают, то только на какие-то важные праздники.

Животное.

Что он тут забыл? Как он нашёл нас? Почему именно сейчас?! Сука, нас и так зажимают со всех сторон Немое, Ползучий человек и грёбаная Вторая Луна! Можно по одному, пожалуйста?!

«В древе реальностей существует много древних тварей, которые с радостью откроют на тебя охоту…»

Перед глазами появился образ широко улыбающегося торчка.

Он ведь имел в виду в первую очередь другие осколки нас же, не так ли?.. А можно это было сказать с самого начала, сука?!

Эмма, всё ещё сидя у меня на коленях, окинув сначала взглядом гигантскую луну, а затем — явно не самый дружелюбно к нам настроенный осколок, присвистнула.

— Мы в дерьме.

Чарльз застонал от самой ужасной зубной боли, что он испытывал в своей жизни.

— Мы из него и не вылезали, — печально заметил я.

В следующий момент, вместе с уже привычными ругательствами Чарльза, всё завертелось в круговорот бесчисленных красок.

* * *

Сэнди никогда не могла подумать, что поездка её друга столь сильно на ней скажется. Она знала, что ценила своего друга очень и очень сильно, но лишь на третий день его поездки осознала, насколько. Девочка не считала себя мнительным человеком, однако ситуация с Феликсом была, по меньшей мере, странной: резкая поездка, про которую он её не предупреждал, странное поведение отца, не менее странные сны.

Обычно её любимые ведущие успокаивали её. Они всегда были такими жизнерадостными и живыми, всегда говорили ей то, что она хотела и не хотела услышать, будто зачаровывая её. Но её любимая передача почему-то перестала идти. На её любимом канале крутилась лишь одна реклама какого-то детского питания.

Это не способствовало психологической стабильности девочки.

Она хотела поговорить об этом с родителями, но те словно не замечали её амслена. Её вечно улыбающиеся родители, поддерживающие её в любой ситуации, будто превратились в две странные куклы. Говорящие, живые, но такие… неживые.

Как же их звали?.. Как они выглядели? Вроде бы, у них были светлые волосы? Или только у её матери они были светлые, а у отца — тёмные?

Сэнди пыталась отвлечь себя любимым рисованием. Она специально спрятала все картины, к которым прикасалась рука Феликса, но это не помогло: она начала пытаться пародировать его стиль. Пыталась всё делать более мрачным, более холодным и отстранённым. У неё не получалось. Как бы она не старалась, все её рисунки становились яркими и солнечными. Лишь Феликс мог дополнить их.

Больше всего ей не давали покоя сны. В этих снах к её лучшему другу лезли какие-то женщины. Сначала одна бесцветная женщина, почему-то своим поведением раздражающая Сэнди. Затем какой-то безумный мужчина, похожий на Феликса, принимающий облик женщины, смутив таким образом не только её саму, но и Феликса. После — та, кто зашла дальше всех. Безумно похожая внешне одновременно на неё саму и Феликса, словно их родная сестра с таким похожим и вместе с тем таким не похожим поведением, она практически позволила себе отобрать её друга.

Этот сон очень расстроил её.

Сэнди казалось, будто её кидало и в жар, и в холод. С каждым днём её общее психологическое здоровье подрывалось всё сильнее и сильнее, и ей всё больше хотелось увидеть своего друга. Хотелось, чтобы он вновь улучшил её рисунки. Чтобы поговорил с ней на языке жестов и успокоил.

Но он не появлялся, а дни продолжали сменяться один за другим. Не появлялся ни он, ни её любимые ведущие, её родители словно исчезли. Всё вокруг неё словно постепенно исчезало, обращалось в фальшивку.

Единственное, что оставалось девочке, чей внутренний и внешний мир трещал по швам, смотреть ночами на луну.

Такую яркую, такую прекрасную, такую робкую и нежную. Захватывающую всё её внимание. Луну, от вида которой девочка хотела закричать. Закричать громко, истерично, безумно, вкладывая все те эмоции, что копились в ней.

На десятый день Сэнди не выдержала и решила вновь наведаться в гости к Феликсу. Его родители встретили её с большой радостью. Они совершенно не реагировали на то, что Феликса