Папа, мама, я и Сталин - Марк Григорьевич Розовский

укореняются в человеке, все эти мельчайшие штрихи и еле уловимые нюансы ребячества постепенно превращаются в то, что называется «характером» человека. С детства надо прививать человеку дух коллективизма, любовь и уважение к труду, чтобы потребности его всегда соизмерялись с возможностями, определяемыми, в свою очередь, степенью и количеством производительного труда, отдаваемого им обществу, государству. Все необходимые советскому, социалистическому человеку качества: потребность в труде, как в воздухе, честность, бескорыстие, простота и скромность, высокая нравственность, уважение к товарищам, родным — членам единого советского коллектива, смелость и отвага, любовь к своей Родине, к советской власти, к партии большевиков, к Ленину и Сталину, готовность всегда, когда это надо, пожертвовать своею жизнью для них и за них, поступиться своими личными благами в интересах коллектива, дисциплинированность, любовь и жадный интерес к науке, знаниям, — одним словом, все то, что составляет сущность нового человека, — все это нужно продуманно вводить в плоть и кровь, в сознание ребенка с первых лет его жизни. И, конечно, не пустым словом, не «лекциями», не одними «разговорами по душам», не показом со стороны, не книжно, а личным примером родителей, всеми теми условиями, в которые мы сами поставили нашего ребенка. Не дай бог привить ему сейчас вкус к излишествам, воспитать в нем эгоистические чувств, мелкособственнические наклонности, леность и проч., — да этого потом не вытравишь никакими средствами.

Дорогая моя Лидука! Всю свою любовь ты отдаешь нашему Марику, — это правильно, естественно, иначе и быть не может, ибо прав А. Макаренко, когда говорит в своей «Книге для родителей» (кстати, читала ли ты ее?), что «люди, воспитанные без родительской любви, часто искалеченные люди». Но я прибавлю к этому, что одна лишь горячая любовь, идущая от родительских эмоций, но не направленная в разумное русло (ну, скажем, к примеру, — за ним не далеко ходить, — такая любовь, как у Нюни к своим детям, — а ведь она, ой как любит своих детей, буквально всю жизнь им отдала… — одна такая любовь может, как это часто, слишком часто бывает, покалечить человека не меньше, а иногда даже и больше, чем если бы он прожил вовсе без родительской любви. Уж до чего Люсю баловали в детстве, и как будто бы недаром: она была такой замечательной, чудесной девчонкой — предмет забавы и игр для взрослых… А что получилось? Нравственный и физический недоносок, уродец. Что она сейчас делает, чем занимается, — напиши мне). Семья Самуила и Нюни — это наглядный пример того, как не надо воспитывать детей, т. е. иначе говоря, как недопустимо вредно можно строить семейную жизнь. Если вдумчиво проанализировать этот пример, да противопоставить ему семью, покоящуюся на основе учения Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, живущую, в больших и малых своих делах, по-советски, да приложить к этому еще и научный метод богатой советской педагогики, — то наш ребенок, наш сын, наш Марик, действительно вырастет полноценным человеком и Гражданином, будущность которого обеспечена нашим советским обществом.

Уверен, что вдвоем с тобою мы справились бы с этой задачей вполне. Ведь правда, Лидука?

Но, что же делать, коль я попал в такое жуткое положение, вместо того, чтобы по праву, заслуженному мною всей моей предыдущей жизнью и идеологией, идти рука об руку с тобою, плечом к плечу со всеми советскими людьми? Все то, что случилось со мною, является результатом действий людей, воспитанных отнюдь не в духе Коммунистической, партийной морали. Наш Марик, надеюсь, не будет таким, он не будет способен на подлости и пакости в отношении других людей, и его уж, наверное, не постигнет участь его бедного отца, так как жить он будет уже в Коммунистическом обществе.

Все дело воспитания нашего сына падает сейчас только на твои плечи, моя дорогая Лидука, ты справишься с честью с этой задачей. Если мне суждено, несмотря на всю вопиющую несправедливость этого, быть оторванным от своей семьи на протяжении всего этого срока, я все равно постараюсь выжить, пережить все это во что бы то ни стало, и я окажусь все же с вами, моими дорогими и близкими. Марику будет тогда 8 лет, он первый год пойдет в школу, и он получит своего отца, который станет ему лучшим другом и товарищем. Не печалься, моя женушка, наш сын будет иметь и знать своего отца! а ты, моя любимая, будешь еще иметь своего, безгранично любящего тебя мужа, все того же твоего Сему!

Я был немного нездоров, несколько дней побыл в больнице — небольшая операция, вызванная парапрактитом (это такой паршивый нарыв), образовавшимся в результате инфекции после первой операции. Пришлось испытать весьма резкую боль, но, благодаря проф. Бельцу Адаму Адамовичу, теперь уже все в полнейшем порядке. Не беспокойся, Ликин, и не волнуйся, — все хорошо обстоит у меня сейчас со здоровьем! Когда я прибыл сюда, то был отнесен, по состоянию здоровья, к 3-ей категории, последней медкомиссией определен уже во 2-ю категорию. Ты видишь, дела поправляются и скоро я буду уже совсем здоровым человеком. (При одном только условии: чтобы ты не забывала меня. Проходит 10 дней, нет от тебя писем, — я уже больной, выбитый из седла человек, становлюсь буквальным «психом», все болезни просыпаются, все болячки наваливаются разом…).

Ну, вот уже и 1-е Мая прошло. Как-то вы там отпраздновали эти дни?

1-го, вечером, и 2-го, днем, опять ставили в клубе спектакль «Славу» Гусева. Успех этой пьесы у нас огромен. Как я тебе уже писал, я играю в ней Маяка Николая, военного инженера, — темпераментного, восторженного молодого человека, вспышкопускателя, горящего «бенгальским огнем», жаждущего подвига ради славы…

Говорят, что играю я на сцене неплохо, получается здорово, наш режиссер, б. засл, артист Республики Або Яковлевич Волгин, доволен, и публика крепко аплодирует.

А вчера, вечером 2-го Мая, был концерт, и, в сопровождении духового оркестра, я спел: «Спой нам ветер» и «Москву» (Страна моя, Москва моя…). Против всяких ожиданий, даже вызывали на «бис».

Я очень рад тому, что оказался полезен нашему клубу, и могу быть одним из его активистов. Но, вот беда: одеваться для сцены нужно нам самим, клуб ничего не предоставляет, приходится изыскивать собственные ресурсы. Для концерта нарядился в костюм одного, в ботинки другого, галстук третьего; то же и для спектакля, где нужен был военный костюм.

Но, и вне зависимости от этого, я сильно пообтрепался, главное — брюки совсем изорвались, да так, что я уж латку на латку накладываю, и носки порвались, — я сам тоже чиню, штопаю. Прошу тебя, Лидука,