Флорис. Флорис, любовь моя - Жаклин Монсиньи

— Ах, дети мои, бедные мои дети! Как рано покинула нас дорогая Максимильена!

Флорис с изумлением смотрел на маркизу де Майи-Брель, которая подошла к нему в окружении всего своего семейства.

— Господь на небесах, какой ужас! Ведь всего две недели назад мы гуляли с ней по парку!

Славный Майи вытирал покрасневшие глаза. Флорис не почувствовал, как Полина взяла его за руки — все казалось ему далеким и каким-то нереальным. Затем к сиротам стали подходить крестьяне.

— Уж такая жалость, такая жалость, ушла от нас наша графиня!

Постепенно кладбище опустело, и дети остались одни. Они стояли на коленях у могилы матери, не в силах подняться. Человек в черном внимательно наблюдал за ними, укрывшись за колонной часовни.

Внезапно Грегуар, набравшись храбрости, подошел к молодым людям и мягко произнес:

— Господин граф, господин шевалье, пора возвращаться в замок. Мадемуазель Батистина слишком мала. Она устала. Пойдемте.

Флорис с Адрианом удивленно выпрямились. Никогда не слышали они от своих спутников подобных слов, хотя титулы эти принадлежали им по праву. Все слуги почтительно ожидали распоряжений, юноши поняли: отныне они стали хозяевами, и никто больше не будет принимать решения за них. Будущее их начиналось у дверей склепа, в котором навсегда упокоилась графиня Максимильена. В молчании они двинулись по дороге к замку.

Человек в черном пошел было за ними, но тут же остановился и прошептал:

— Пожалуй, я видел уже достаточно.

Он легко поднялся в берлину, стоявшую на площади у церкви, и крикнул кучеру:

— К Фреро[3], живо!

Затем, бросив последний взгляд на убитых горем сирот, зевнул и произнес:

— Какой печальный день! Ну-с, у меня есть предчувствие, что мы еще встретимся, господа де Вильнев-Карамей.

29

В одно сентябрьское утро, еще по-летнему солнечное и жаркое, в Париж через Сен-Антуанское предместье въехало пятеро всадников. Маленький отряд двинулся по улице Сен-Дени и сразу же привлек к себе внимание досужих кумушек, ибо у самого юного из всадников на плече сидела обезьянка.

— Ух ты, какая занятная зверушка!

— А кто из них зверушка, соседка?

— Какой парнишка хорошенький! — смеялись женщины. — Побаловаться не хочешь? Иди сюда, приголублю!

— Эй, держите мамашу Тублан, — надрывалась какая-то толстуха, — не то набросится, не оторвешь!

Пятеро всадников продолжали свой путь с большим достоинством, но по пылающим ушам самого юного из них было видно, что парижские вольности ему в новинку. Маленький отряд пересек площадь Ройяль, а затем, проехав по улицам Феронри и Сен-Оноре, остановился у Нового моста. На старой Самаритянской башне, до сих пор снабжающей парижан водой, пробило полдень. Юноша с обезьянкой на плече спешился, чтобы полюбоваться мостом, знаменитым на всю Европу. Четверо спутников последовали его примеру, вручив поводья своих лошадей мальчугану лет двенадцати с лукавой и веселой мордашкой. Сорванец с довольным видом опустил в карман два соля и оглядел всадников с той дерзостью, что всегда отличала парижских озорников.

— Вы, господа хорошие, из провинции будете? — осведомился он. — Если еще не успели найти постоялый двор, могу отвести вас в одно местечко. Кормят недурственно и недорого берут.

Юный всадник воспринял слова «из провинции» как оскорбление и покраснел до слез.

— Не лезь не в свое дело! — грозно сказал он. — Уши надеру!

Один из его спутников рассмеялся.

— Брось, Флорис, он нам еще понадобится. В конце концов, мы действительно провинциалы.

Это и в самом деле были Флорис с Адрианом. В Париж они прибыли в сопровождении верных слуг — Федора, Ли Кана и Грегуара. Флорис настолько к ним привык, что не мог понять, отчего глазеют на них парижане. Между тем, компания из двух знатных юношей в элегантном, но несколько вышедшем из моды наряде, одноглазого гиганта, маленького китайца и седовласого Грегуара, похожего на почтенного нотариуса, могла бы собрать толпу зевак где угодно! Особенно привлекал взгляды Жорж-Альбер, повисший на плече у Флориса. Впрочем, красивого юношу также сразу заметили, хотя сам он совершенно об этом не догадывался. Радуясь долгожданному свиданию с Парижем, Флорис был несколько ошарашен суматохой столицы — безмятежная жизнь в Мортфонтене его к этому не подготовила. Адриан, обладавший не столь цельной, но более гибкой натурой, приспособился к новым обстоятельствам быстрее.

— Ну и где же твой постоялый двор, малыш? — спросил он, вложив еще один соль в довольно-таки грязную ладошку сорванца.

— Совсем рядом, на улице Феру, монсеньор.

— Так веди нас туда!

Внезапно внимание юношей привлекли отчаянные вопли — это орали кучера богатых карет, преградивших друг другу путь и создавших непроходимую пробку. Парижан перебранка нисколько не занимала — подобное происходило сплошь и рядом. Флорис поднял голову и увидел конную статую Генриха IV, возвышавшуюся посреди площади. Король-Волокита с лукавой и добродушной усмешкой взирал на уличную суету. Флорис отвесил статуе поклон, и Адриан сделал то же самое. Братья расхохотались.

— Адриан, — воскликнул Флорис, — вот мы и в Париже. Добрый король Генрих благословляет нас.

Юноши ступили на мост, весь застроенный лавочками и уставленный лотками. Торговцы громко зазывали к себе покупателей, на все лады расхваливая свой товар. Разумеется, Флорис с Адрианом сразу привлекли всеобщее внимание.

— Господа хорошие, поглядите на моих птичек! У вас уже есть обезьянка, так купите пташку, не пожалеете!

— Лепешек моих попробуйте, лучше нигде не найдете!

— А вот конфеток сладеньких!

— Сыра моего отведайте, вы такого не едали!

Флорис и Адриан переходили от одной лавки к другой, оглушенные и восхищенные всем этим разнообразием. Затем они подошли к возвышению, где знаменитый цирюльник в окровавленном, как у мясника, фартуке, выдирал щипцами зуб у какого-то бедолаги. Помощник эскулапа — рыжеволосый детина с низким лбом — изо всех сил колотил в барабан, чтобы заглушить вопли пациента, зеваки же, столпившиеся внизу, корчились от смеха, к великому изумлению Флориса. Чуть дальше брел с палочкой слепец, вытянув вперед обмотанную тряпкой культю и бормоча:

— Сжальтесь над старым солдатом, служившим великому королю!

Флорис и Адриан, взволнованные бедственным положением несчастного, выгребли из карманов мелочь. Нищий, чье лицо обезобразили многочисленные шрамы, произнес:

— Благодарю вас, юные красивые господа.

Флорис озадаченно взглянул на брата.