Сожженные мосты Часть 5 - Александр Афанасьев

Самое плохое, что он не видел поляка. Не то чтобы он не доверял ему – просто сотник уже понял, что такое поляки, и чего от них можно ожидать. Совершенно безумный и безответственный народ. Если поляк начнет стрелять…

Он попытался изогнуться так, чтобы увидеть своего напарника, и не смог.

Потом, он только успокоился – случилось то, чего он и опасался – поляк начал действовать. Раздался удар, как будто на пол упал тяжеленный, на несколько пудов мешок с мукой, какой-то шум, кто-то закричал по-польски. Их обнаружили…

Дождавшись, пока сбежится побольше – сбежалось четверо – Велехов, не дожидаясь, пока кто-то догадается упасть за землю полоснул из бесшумного автомата по ногам. Жолнеры с криками, с воем повалились на землю, стоять на разбитых пулями ногах они уже не могли.

– Повротем! Ни стрелячь! Повротем!*

Дурак, что же он делает то…

Завозившись как медведь в берлоге, сотник каким-то чудом перехватил висящий на ремне за спиной пулемет. Две короткие очереди, одна за другой – по ржи, не целясь, разорвали тишину. До этого никто не слышал стрельбы.

– Ни стрелячь!

Град пуль почти в упор свалил подбежавших к машине жолнеров, они повалились на грязный асфальт, крича и воя…

– Кричи – не стрелять!

– Все едно помрешь – сказал генерал

– После тебя! Кричи, ну!

Граф Ежи ткнул пленника стволом пистолета

– Кричи, курва блядна!

– Повротем! Ни стрелячь! Повротем!*

– Еще! Кричи еще, ты их командир, ну!

Гулко, во весь голос саданул пулемет…

– Ни стрелячь!

– Сотник, прикрывай справа! – заорал граф Ежи во весь голос

Тот, кто подкрался бы к машине с правой стороны и догадался бы упасть на землю – имел бы возможность расстрелять обоих в спину. Правда, и он бы выстрелить – наверняка успел бы…

– Прикрываю!

– Кричи, я генерал Змиевский, не стрелять! Если они не поверят, подохнешь первым

– Ни стрелячь! И огольне Зимиевски, ни стрелячь!

Граф Ежи увидел, как колыхнулась рожь, кто-то попытался рискнуть – только попытался – и он, прикрываясь телом генерала, послал туда пулю.

– Я его убью! Убью! Не подходить!

Поляки сгруппировались у кромки поля – но сделать рывок и перебраться к машинах не осмеливались. Из тех, кто был у самих машин, четверо были убиты, кто-то побежал в поле, кто-то – запрыгнул в кузов машины…

Снова ударил пулемет, прочесывая рожь.

– Отпусти. Отпусти и уходи, клянусь честью – пропустим – сказал Змиевский

– Не клянись. Нет у тебя чести. Ты убил отца!

– Кто тебе это сказал? Ты откуда? Тебя послали сюда за мной?

– Замолчи! Молчать!

– Кто это был? Рихтер? Кордава? Замойский? Бережков? Ты не знаешь, что ты делаешь. Они просто сводят счеты, понимаешь? Просто сводят счеты. Тебя послали сюда на смерть.

– Молчать! Молчать, застрелю!

Поручик понял, что надо что-то делать. Нельзя просто так лежать до скончания века, рано или поздно поляки что-то придумают – или просто решатся на отчаянный, чисто польский шаг и попытаются освободить Змиевского

Граф нащупал в кармане веревку – ее. просто удобно свернутую он положило в карман по совету Аслана. Достал, пропустил конец за пояс генеральской формы. Змиевский даже не пытался высвободиться – понимал, что не успеет.

– Зачем тебе это… Ты же поляк… против народа идешь…

– Молчи… Молчи, тварь не тебе говорить про Польшу! У меня граната. Если меня и замордуют – она все равно взорвется, убежать не успеешь. Пошел! Встаешь и остаешься на месте! Ну, пошел тварь!

Сотник тоже решил, что должен что-то делать. Он лежал очень неудобно – так, что не мог видеть происходящее, и что бы видеть, ему надо было повернуться. Но повернуться, не вылезая из-под машины было невозможно, и поэтому он просто решил ползти назад, лежа на спине. Он не мог видеть, куда он ползет – но он хотя бы мог выползти и встать в промежутке между машинами, он хоть небольшой, но был, и встать там можно было.

Так он и пополз, еле протискиваясь под массивными мостами машины. В ногах, там где был этот польский придурок, решивший поиграть в героя, кто-то шевелился, довольно шумно – может быть этот поручик решился выползти из-под машины, может еще что. Но он полз, полз… и увидел, случайно увидел – массивная рама АМО все же позволила увидеть стрелка-снайпера, спрятавшегося там, где должны быть два запасных колеса, между кабиной и грузовой платформой машины… Сотник уже перезарядил пистолет-пулемет, в нем был свежий магазин… а стрелок настолько сосредоточился на возможности подстрелить того, кто захватил в заложники их генерала – собрался стрелять либо поверх кабины либо даже через ее стекла – что не услышал шума у себя под ногами, не увидел высунувшуюся руку со стволом…

– Стой!

Граф Ежи, держа генерала на поводке, осторожно выбирался из-под машины, в каждую минуту ожидая выстрела

– Не поворачиваться! Смотреть в поле!

– Это не я штаб взорвал! Не я, поверь!

– Ты, ты. Ты и Ковальчека убил. Эти – знают?

– Тебе глупость сказали. Они там в штабе зажирели, ничего не делают. Им козел отпущения нужен, вот они тебе и наговорили…

Граф Ежи наконец-то сумел встать. Винтовка – длинная, пусть и со сложенным прикладом – очень мешалась.

– Сейчас вертолет приземлится. Садись и улетай.

Вертолет действительно приближался, было слышно.

– Ты так ничего и не понял, Збаражский. Ты хоть и шляхтич – а все равно мразь. Мне без тебя жизни теперь нет. Знаешь поговорку японскую – бесчестье подобно шраму на дереве, с каждым годом все толще.

– Кретин!

– Нет… Это ты дурак. Но я тебе в одном клянусь… пошел! вот так… стой…пусть тебя судят, я тебя сдам в штаб и пусть тебя судят. Пусть все узнают, какая ты…

Что-то с шумом упало, граф дернул генерала, прикрываясь им – стрелок с автоматом вывалился откуда-то из-за соседней машины, как мешок упал на дорогу и замер.

– Видишь? Убьют дурака…

Под ногами шумно завозились…

– Сотник?

– Не стреляй!

– Здесь вертолет!

– Слышу… Не стреляй…

Сотнику, наконец, удалось вылезти из-под этих проклятых машин. Не все было плохо – у него был пулемет, в котором он сразу сменил магазин, и у них был заложник. Его, правда, пристрелят сразу – заложник был один на двоих.

Поляки сделали то, что пришло им в голову – выстроившись полукругом вокруг машин, они взяли их на прицел. Публика было разношерстная, кто-то в гражданском и с ружьями и карабинами кто-то с автоматами. Но все искупалось численностью – сорок человек, только с этой стороны, значит и с той столько же…

Велехов шагнул в сторону, чтобы прикрыть ноги мощными колесами. Теперь если кто сверху подберется… но он услышит.

– Геликоптер!

В голосе поляка слышалась паника, пусть и скрываемая

– Ты вызвал?

– Нет, это чужой.

Сотник перебежал к третьей в колонне машине, открыл дверь со стороны пассажира. Водитель, с глазами, круглыми от страха целился в него из пистолета.

– Пошел, пан! Беги, стрелять не буду.

Они с паном посмотрели друг другу в глаза, потом пан, не сводя с него ствола, вслепую нащупал ручку двери, открыл ее и вывалился из машины

Вот в этом – и разница между нами и поляками…

Ключ – на месте, ключ поляк оставил, не догадался выдернуть. Захлопнув дверь, сотник повернул ключ, выжал сцепление – и мотор отозвался ровным, глухим гулом…

Сотник подал машину вперед, уперся бампером во впереди стоящую машину, аккуратно нажал на газ – и впереди стоящая машина поползла вперед…

Вот похоже и все… Ловите конский топот…

Ревел мотор, машина ползла вперед, толкая перед собой еще две. Вертолет уже сел метрах в трехстах от колонны…

– Садись! Садись, говорю!

– Вертолет!

Сотник пригибался к рулю, делал все, что возможно, чтобы не стать легкой добычей для снайпера

– Давай в машину!

– Там казаки…

Велехов глянул – и захолонуло сердце. Там и в самом деле были казаки – их выводили из вертолета…

– Садись, пся крев!

Польское ругательство, произнесенное русским казаком, подействовало на молодого графа – он дернулся, схватился рукой за кронштейн зеркала и задом. не поворачиваясь, начал подниматься в машину. И в этот момент громыхнул выстрел! Кто-то все же решился – заскочил в кузов, пока машина двигалась, подкрался и выстрелил по кабине, прорезав брезент тента и целясь наугад по водителю. Но видимо Бог был на стороне казаков в этот день…

Сотник как раз выворачивал руль, когда осыпалось заднее стекло, по плечу словно хватило кувалдой, потемнело от боли в глазах. Взревев, он рванул здоровой рукой руль, со всей дури нажал на газ – и АМО попер, как стронутый с места загонщиками кабан, таранным бампером он, своротив впереди стоящую машину, в мгновение ока пересек неширокую дорогу и рухнул передним мостом в кювет, распугивая поляков. Стрелок в кузове успел выстрелить еще раз – но промахнулся и промахнулся сильно. Пуля прошла по центру кабины, никого не задев, разбила лобовое стекло и вылетела.