Полудемон. Король Алекс - Галина Гончарова

Я пожимаю плечами.

— Может, это временное охлаждение? Бывает…

— он даже нашему ребенку не обрадовался! Словно это щенок какой‑то!

— Что тебе от меня нужно, Карли?

И она хватает меня за руку. Сильно.

— Алекс! Помоги мне!

— Как?

Заминка.

— отправляйтесь к своему мужу, виконтесса. Вы сами его выбрали.

— Я не знала… Алекс, ты ведь любишь меня!

— Любил.

— Нет! Ты и сейчас меня любишь! Я вижу!

Плохо. Надо поработать над мимикой.

Но видимо, что‑то Карли видит и сейчас, потому что пальцы сжимаются еще сильнее.

— Любишь. Я знаю… — и голос довольный. — Зачем тебе жениться на этой кукле?

— Ради наследника, — спокойно объясняю я. — и хорошего приданного.

Хотя бы второго.

— Ты мог жениться на мне.

— Вы замужем, виконтесса.

— Это поправимо!

И я думал, что я циничен? Кого же я любил? Если беременная женщина, глядя мне в глаза, предлагает убить отца ее ребенка — и жениться на ней!?

Разумеется, ее первый ребенок будет признан наследником виконта. Но второй точно будет мой! И третий! И вообще — любовь и верность!

Наверное, я просто немею в ужасе. Кого я любил? Кого!?

Карли принимает это за согласие и развивает тему! Ну да. Можно и отца виконта убить! А Лавиния… а что с ней?

Уедет домой!

Позор?

Пффф!

Она же теваррка! Какая ерунда!

Наконец я стряхиваю оцепенение…

Поднимаюсь, беру Карли за руку — и вытаскиваю из комнаты.

— Виконтесса… Я больше не хочу вас видеть. Никогда.

Она пытается что‑то еще сказать, но я захлопываю дверь и не реагирую на стук. А шуметь она не рискует. Привлечет внимание — и как оправдаться перед мужем?

Да тут стоит пожалеть мужа!

Кого я любил?!

Боги, что бы я мог с собой сделать? Что я мог бы сделать с королевством?

Карли, Карли…

Остаток ночи я провожу на балконе. Щеки горят, сердце колотится, к горлу подкатывает тошнота…

Моя любовь.

Моя боль…

Карли…

Все были заняты. Они готовились к свадьбе.

Я тоже был занят. Я удрал на два дня из столицы — догонять риолонского посла.

А то как же!

Когда привезли гроб с телом — дядюшка взбеленился. Послушно подставил уши под лапшу — и объявил риолонцам войну. Посол выслушал его, попытался оправдаться, получил прицельно вазой, успел увернуться и удрал.

И правильно сделал.

В гневе Рудольф мог его и мечом навернуть.

Я догнал 'риолонских подлецов' в двух днях пути от столицы. Коня едва не загнал, но дело того стоило! Одни глаза риолонского посла, когда он меня увидел, окупили мне все страдания, в том числе и стертую о седло задницу.

Большие, круглые…

Не долго думая, я кинул поводья коня слуге и плюхнулся у костра.

— Я по делу. Или вы сначала на меня выплеснете все то, что дядюшке не досталось?

Посол сыграл в окуня. Открывал и закрывал глаза, хлопал жабрами… я терпеливо ждал, пока он пройдет тяжкий путь эволюции. Но наконец мужчина пришел в себя.

— Не ожидал вас увидеть, принц Алекс.

— Ну, вы и выходки дяди не ожидали, — заметил я, светски улыбаясь и прицеливаясь к аппетитно пахнущей палочке шашлыка. Посол помрачнел.

— Вы правы…

— и сейчас я расскажу вам кое‑что интересное. О том, кто убил моего двоюродного братца и зачем. А еще — о моем браке…

Разумеется, всей правды я не раскрыл. Сказал просто, что письмо было адресовано принцу — к принцу оно и попало. Только не к тому.

А там уж теваррцы воспользовались ситуацией.

Есть ли у меня доказательства?

Да, вот собственноручное признание убийцы. Да не того убогого, а настоящего. Который готов точно показать и где ждал, и как убивал и даже кого хотел убить. Так что меня вовсе не устраивает воевать с Риолоном. Мы этой войны не выдержим, к тому же и Теварр ударит нам в спину…

Кто бы не ударил?

Посол слушал внимательно.

— А чего вы хотите, ваше высочество? И что предлагаете?

— Мирный договор — однозначно. И — часть Теварра.

— то есть?

— дядя все равно помчится воевать. А я постараюсь сделать так, чтобы теваррцы выставили и свои войска. Куда они денутся! И вот когда они нападут на вас, мы ударим им в тыл! А потом пойдем прямым маршем на Теварр…

— интересное предложение, ваше высочество…

— Пока я не могу вам предоставить многого. Но вы перескажите мои слова королю, ладно?

— Это я вам обещаю.

— Отлично. Я вам еще напишу. Как‑то можно будет переслать письмо?

Посол подумал — и сдал одного из своих шпионов.

— Через лавку сладостей на улице Дроздов. Скажете кондитеру — такой рыжий, усатый, что дрозды сегодня особенно зеленые — и отдадите письмо. Он поймет.

Я кивнул.

Скажу. И перешлю.

Не стоило недооценивать моих родственников. Если они смогут меня уничтожить — они это сделают. Значит, я должен нанести удар первым.

И я его нанесу.

Карли я приказал к себе больше не пускать.

Никогда.

Сыт по горло.

Да, может, как меня упрекал Том, я и сам виноват. Бросил ее одну, не остерег, не предупредил… а может, не виноват?

Я же не буду рядом с ней всю жизнь?

Я не смогу убрать с ее дороги все камни. Не смогу всегда вытирать ей нос, предостерегать и беречь. Я уехал ненадолго, а она уже поддалась на приворот. И кстати — любой приворот работает только до любви. На чем всегда прокалываются маги и ведьмы?

Да на ней, родимой!

Если человек кого‑то искренне любит — его не приворожить. Можно хоть упоить его приворотными, хоть искупать в них…

Все до первого взгляда, до первого воспоминания о любимом.

Так что же больше любила Карли?

Меня? Мой титул? Блеск двора?

Плевать!

От меня она ничего не получит.

Даже приглашения на свадьбу.

Хотя она там все равно была. Явно Абигейл подсуропила. Но я старался не смотреть на рыжие кудри. Я смотрел на невесту.

А хороша…

Знаю, что вампирша, вижу ее истинный облик — и все же аж дыхание захватывает! Белая фата, кружевные цветы на золотых волосах, высокая грудь… и соблазн, такой дикий соблазн в каждом движении, что пробирало всех. Даже святого холопа, слишком уж подозрительно он мантию вперед оттягивал. И ведь знает об этом… с — сучка.

— Согласна ли ты, дочь Света…

— Согласен ли ты, сын Света…

Особенно пикантно это звучит, при венчании полудемона с полувампиршей.

Потом было пиршество, потом нас проводили в опочивальню — и под похабные шуточки оставили одних.

Лавиния посмотрела на меня.

— и что теперь?

— лично я собираюсь спать. Ты — как хочешь.