Инквизиция - Павел Блинников

Сутенер не знал кто перед ним, но если судить по машине, мужик, по крайней мере, богатый.

— Меня интересует только кореянка. Сколько она стоит? — спросил Давид, не глядя на собеседника.

— Час, ночь?

— Нет. Жизнь. Сколько стоит купить ее полностью? Вместе с паспортом и всеми делами.

— Что так сильно понравилась? — усмехнулся сутенер. Но улыбка сползла с его лица, как только Давид направил на него два темных колодца, служивших ему глазами.

— Да. Сколько?

— Сто штук. И только для тебя дорогой. Ее только сегодня с полей привезли, еще сам не пробовал, так что за кота в мешке прошу так мало.

— Ты еще скажи что она девственница. — пробурчал Давид и залез в бардачок. Сутенер увидел, что там лежали пачки долларов, и уже было решил, что надо добавить цену, но потом заметил блеск металла. Давид возил в бардачке пистолет с золотой рукояткой. Сутенер посчитал за благо не связываться с незнакомцем. К тому же тот вызывал у него чувство неосознанного страха. Как будто в машине Ягуар сидел не человек, а другой ягуар — настоящий.

— Давид взял пачку долларов и протянул сутенеру.

— Тут больше чем надо. Когда привезут ее документы?

— Через пятнадцать минут брат. Сейчас позвоню, и все привезут. Эй, Лейла иди сюда! Тебя только что купили, так что садись к новому хозяину. Может он попробовать хочет.

Девушка подошла к машине, но Давид не смотрел на нее.

— Садись назад.

— Хорошо. Меня зовут…

— Садись и молчи.

Девушка побледнела и подчинилась. Давид чувствовал слегка кислый запах ее пота. Так пах страх. Но он отключил обоняние чтобы не чувствовать аромат дешевых духов. Этот запах был ему противней, чем запах навоза. Прошло пятнадцать минут, и привезли документы девушки. Засаленный паспорт и еще какие-то бумажки не заинтересовали Давида. Он небрежно засунул их в карман и поехал домой.

Девушка сидела сзади и тряслась от страха. И было отчего. Приехав в Россию на заработки, Лейла очень скоро попала в рабство. Хотя по закону это запрещено, но на закон в России не плюет только ленивый. Она приехала в начале лета, и у нее сразу отобрали документы и заставили работать. Днем на полях, ночью в койке. Девушка провела в Ростовской области почти полгода и теперь проклинала свою подругу, которая посоветовала ей приехать сюда. Только потом она узнала что иногда, таких как она, отпускают, чтобы они привлекали новых работниц. В России прав у Лейлы было как у скотины, которую она иногда пасла. Хотя, наверное, у скотины их было больше. Когда ее в первый раз выставили на панель, она прошла уже такой путь страданий и унижений, что ей было все равно. Но такого внезапного поворота она не ожидала. Она не успела проработать на новом месте и недели, только подружилась с девочками и вот ее кто-то купил. Причем если судить по машине и костюму человек богатый. Если она ему просто понравилась, он мог снять ее на ночь или даже на неделю. Но он ее купил. Зачем? А если это тот самый маньяк, про которого говорят по радио и телевизору? Лейла сжалась в комочек на заднем сидении и даже подумала, что надо дать ему по голове. Хотя мужик явно крепкий с ним не справиться.

— Можешь не волноваться, убивать тебя я не стану. — сказал Давид слушая какую-то спокойную фортепьянную мелодию из магнитофона. Он словно прочитал ее мысли, и она сжалась еще сильней. Незнакомый мужчина пугал ее, и причина этого страха была непонятна.

Давид приехал к своей квартире. Он жил здесь всего пару недель в году, но так как приехал сюда в конце декабря, успел ее почистить и привести в порядок. Он вышел из машины и открыл девушке дверь. Она робко взяла протянутую руку, и он повел ее наверх. У Давида была квартира на самом последнем этаже. Хотя она была однокомнатная, ее площадь составляла примерно сто пятьдесят квадратных метров. Давид купил две квартиры и сделал из них одну, снеся все стены. Окна были открыты, и они вошли в прохладное помещение. Давид пошел и прикрыл окна, а так же включил отопление. Девушка робко стояла у порога. Она переминалась с ноги на ногу, не зная как себя вести. Давид взял ее за руку, и она безвольно пошла за ним в ванну. В огромной комнате стояло всего несколько предметов: большая кровать, пианино, пара стульев, и четыре большие вазы с цветами. Ни кухни, ни другой мебели не было, но на стенах были спрятаны ручки многочисленных шкафов. Давид ел в ресторанах и не мог допустить, чтобы запах еды вмешивался в букет ароматов, которыми он себя окружил. Все помещение было выполнено в светло-голубых тонах, за исключением черного пианино. Одежда висела в стенных шкафах и не мусолила зрение колдуна. Он провел девушку в ванную комнату. Это было тоже довольно большое помещение, с огромной ванной. Для туалета было отведено отдельная комната. В ванной везде стояли маленькие и не очень бутылочки. Давид открыл кран, и в ванну побежала вода. Потом он закрыл пробкой слив, одновременно попробовав воду, насыпал каких-то солей пахнущих лилиями, и капнул ромашковых духов собственного приготовления.

— Залезешь в ванну и просидишь в ней не менее получаса. Я хочу, чтобы ты избавилась не только от грязи, но и от запаха. Помойся тщательно и не торопись. Если ты посчитаешь нужным пробыть здесь больше часа, я не возражаю. Но все же попробуй ограничиться часом, максимум полтора часа. И еще почисти зубы. Хорошо?

— Да. — сказала девушка. Она сдерживала себя, чтобы не заплакать. Она была крайне растеряна и не знала как себя вести. Все было слишком необычно и неправильно.

Давид сходил в комнату, достал из шкафа большой пластиковый пакет и принес девушке. Та продолжала стоять и глядела, как набирается вода. Давид по-прежнему не смотрел на нее — его глаза были направлены то сквозь, то вбок.

— Положишь одежду в мешок, тщательно завяжешь его и кинешь в корзину. Я не хочу, чтобы что-то напоминало мне о твоем прежнем запахе. И не бойся. Я сыграю тебе что-нибудь, чтобы ты расслабилась.

Давид вышел, но оставил дверь слегка открытой, чтобы слышать, что делает девушка и чтобы она могла слушать музыку. Он пошел к встроенному в стену бару и достал оттуда графин с коньяком. Это был превосходный коньяк, сделанный для него во Франции. Он не был вульгарно изыскан как раскрученные марки, и в то же время обладал потрясающими вкусовыми качествами. Он плеснул в фужер небольшое количество и, закурив, пошел к пианино. Он поставил фужер на крышку и прислушался. Никто другой не мог бы услышать шелест грубой ткани о грязное тело девушки, из-за шума воды, но Давид слышал. Он даже слышал, как она расстегивает пуговицы на рубашке. Потом его сознание прорезал звук расстегиваемой молнии на сапогах, и наконец, шелест пакета, куда она сложила вещи, и завязала его на узел. Потом звук погружаемого в воду тела. Он затушил сигарету, одним глотком осушил фужер и при этом его ноздри затрепетали, втягивая запах. Он открыл крышку пианино и пробежался по клавишам. Он играл ей спокойную мелодию собственного сочинения. Сначала она была тихой, но спустя пятнадцать минут в ней стали проявляться нотки нетерпения. Давид сочинял мелодию прямо сейчас, и его красивые кисти летали над клавишами с невероятной частотой. Он думал о ней.