Швея из Парижа - Наташа Лестер

– После той первой ночи я понял, что это не ты; женщина в театре была полна жизни, она не могла настолько внезапно сломаться и стать такой, как Лена.

Эстелла зажмурилась:

– Лена почти созналась, что Гарри насиловал ее.

– Неоднократно. Ты читала мемуары Эвелин. Он садист. Он две недели держал Эвелин под замком и тоже насиловал.

– Я все думаю, что, если бы Лена росла с моей мамой, ничего подобного с ней бы не случилось. Мне повезло. Это я должна была позволить ей выпрыгнуть в окно первой. Я должна была дать ей шанс жить. Как она мне сразу после рождения.

– Ты не несешь ответственности за тот выбор.

– А ты? Разве не ты лежишь здесь и проклинаешь себя за все? Разве не ты винишь себя?

Алекс промолчал. Ответить искренне было выше его сил.

– Я уверена в одном: сама Лена ни в чем не виновата, – тихо произнесла Эстелла. Ее голос надломился.

Алекс не мог ей помочь; он взял ее ладонь в свою, очень нежно, так что Эстелла могла бы при желании легко вырваться, однако она позволила ему удерживать руку, и для него было почти невыносимо касаться ее кожи. Он лежал с закрытыми глазами, благодаря свою болезнь за то, что на нее можно списать свою неспособность говорить.

– Мы с Леной не любовники, – неожиданно сказал он. Пришло время Эстелле узнать об этом. – После той единственной ночи мы больше не были вместе. Однако я о ней заботился; на это никто другой не решался. Так мы стали друг для друга прикрытием – весьма странным. Когда я бывал на Манхэттене, мы вместе посещали вечеринки, потому что обоим не хотелось… – Не хотелось возвращаться домой со случайными спутниками. Алекс намеренно оборвал фразу. – Я хотел, чтобы она чувствовала себя комфортно хоть в какой-то степени. То, чего я так и не смог дать маме. Знаю, это я настоял на твоем знакомстве с Леной, однако я полагал, что если кто-то и может сделать ее счастливой, так это ты. С моей стороны глупо было даже думать, что свести вас друг с другом своего рода искупление вины перед моей матерью.

– Не знала, – тихо проговорила Эстелла. – Я считала тебя и ее… парой.

– Мы не стали парой. – Потому что тогда не Лена влетела в театр и ошеломила его, не с ней рядом у него перехватывало дыхание. Это Эстелла выросла в любви, а не в ненависти; он видел свидетельства тому в квартире ее матери, бедной в материальном плане, где все напоминало об Эстелле, все подтверждало, насколько Жанна обожает дочь.

Алекс чуть подвинулся на постели, надеясь сменить тему разговора, и ему это удалось. Правда, разговор повернул не в том направлении. Медальон с тремя ведьмами на метле, который Алекс носил на серебряной цепочке, отразил пламя свечи и искоркой вспыхнул в темноте.

– Что это? – спросила Эстелла и, протянув руку, коснулась медальона. Ее пальцы скользнули по груди Алекса. Ощущение было настолько острым, что он ничего не мог с собой поделать, разве что перестать дышать.

Когда наконец Алекс нашел силы говорить, он ответил:

– Три ведьмы. Редьярд Киплинг, «Путь в Аэндор». Знаешь такое стихотворение?

Эстелла покачала головой.

Алекс продекламировал:

О, путь в Аэндор древнейший из всех И самый безумный путь. Ведет он к логову Ведьмы тех, Кто скорби изведал суть. С времен, когда правил Саул, до сих пор Их путь неизменно ведет в Аэндор[63].

– Это история о ведьме, которая предсказывает будущее, – продолжил Алекс, – а еще покровительствует людям, которых подстерегает опасность. Есть книга «Путь в Аэндор» – история одного из самых знаменитых побегов из лагеря в Мировую войну[64]. Так что теперь ведьмы – символ моего подразделения. Они хранят нас.

Эстелла ничего не ответила, только перевернула медальон лицом к груди Алекса, снова коснувшись кожи.

– Рада, что у тебя есть вещь, которая хранит тебя.

Некоторое время они молчали. Алекс очень устал – это всегда служило признаком того, что голова скоро придет в норму. Он чувствовал, как уплывает в сон, и перед самой отключкой в мозгу промелькнула мысль: если он умрет прямо сейчас, то умрет как никогда счастливым, потому что рядом лежит такая удивительная женщина, как Эстелла.

Глава 23

Это была долгая ночь, перемежаемая кошмарами Алекса, кошмарами, которые многое поведали Эстелле – за все, что Алекс сделал, и за все, что случилось с ним в прошлом, он расплачивается каждый день. На самом деле он чуткий и слишком впечатлительный и, возможно, именно потому внешне кажется легкомысленным. Какой мужчина! Как внимательно и заботливо он относился к Лене! А еще хотел подарить ей сестру, пытаясь доказать, что любовь существует.

Такое сочувствие к сломленной женщине! Алекс стал в глазах Эстеллы достойным гораздо большего восхищения, чем она до сих пор ему уделяла. И каждый раз, когда он что-то бормотал во сне, она на цыпочках подходила к роялю и тихонько наигрывала мелодию в надежде, что музыка его убаюкает. Чаще всего срабатывало.

Около полуночи Эстелла сидела за роялем с маминой коробкой на коленях, подперев лоб ладонью, и смахивала слезы – за Лену, за маму и за Алекса тоже. И тут он позвал ее:

– Эстелла?

– Я здесь! – Она снова перебралась на постель и легла рядом. Глаза Алекса были открыты. Эстелла всмотрелась в его лицо.

– Тебе опять что-то снилось. – В ее руках зашуршали бумаги.

– Дурная привычка, – с грустью отозвался он. – Что это у тебя?

Эстелла рассказала о найденной коробке – не упомянув только разорванную на части фотографию – и протянула Алексу рукописную страницу, которую они с Леной не успели просмотреть.

– Из мемуаров Эвелин Несбит. Но не из того экземпляра, который мне дала Лена. Это очень личное – хотя и вся книга очень личная, – однако рукописная страница не содержит ничего непристойного; здесь просто рассказано об Эвелин, Джоне и их любви. Даже упоминается рю де Севинье как уютное гнездышко. И… – Эстелла запнулась, неуверенная, что не додумала сама чего-нибудь лишнего.

– Продолжай, – подбодрил ее Алекс.

– Здесь упоминается подарок от Джона, который Эвелин не сберегла. Подарок, с которым ей пришлось расстаться, и это событие разбило ее сердце.

– Твоя мама.

– Думаю, да. Вот почему страница отсутствует в версии для публикации. Садизм и убийство – менее сенсационная тема, чем избавление от внебрачного ребенка.

– Когда были опубликованы мемуары?

– Не знаю. На рукописной странице указан тысяча девятьсот шестнадцатый год.

– За год до твоего рождения, – медленно проговорил Алекс. – Неужели совпадение? Или написание мемуаров как-то касается тебя и Лены?

– Попробуй теперь разберись, – нахмурилась Эстелла.

Алекс потер лицо ладонью, словно от усталости.

Она села на кровати.

– Прости, не дала тебе поспать.

– Останься, – попросил Алекс. – Я просто размышляю. – Он замолчал, словно прокручивая что-то в голове. – Лена говорила, Гарри построил особняк в Грамерси-парке в тысяча девятьсот