Особый район - Юрий Козловский

В подъезде своего дома Артем нос к носу столкнулся со Стасом Сикорским.

— Привет! — Стас протянул навстречу руку, но почему-то на его лице не было обычной улыбки. — Зайдешь ко мне вечерком?

— Хорошо, но сначала в баню. Только если ты насчет этого, — Артем выразительно щелкнул пальцем по горлу, — то я пас.

— Нет, этого не будет, — пообещал Сикорский, — просто разговор есть. Заходи, как освободишься.

Артем долго с наслаждением парился в поселковой бане — ему повезло, сегодня оказался мужской день, — смывал с себя десятидневную грязь и смолу. Вымывшись, напился ядреного брусничного морса, бачок с которым стоял в раздевалке как средство от цинги, и отправился домой. Было уже темно, после бани его разморило, сильно захотелось спать, и приглашение Сикорского совсем вылетело из головы. Но тот сам напомнил о себе, выйдя из квартиры, как только Артем открыл дверь в подъезд.

— Заходи, — сказал он, посторонившись, и пропустил Бестужева в дверь. Что-то в его лице не понравилось Артему. Стас никогда не подхалимничал перед ним, но раньше в каждом его слове, в каждом движении сквозили непритворное уважение и готовность признать превосходство командира. Сейчас Артему показалось, что Стас выглядит как мент, который схватил за руку карманного вора, а тот неожиданно оказался его лучшим другом.

— Присаживайся! — верхний свет в комнате был выключен, горела только настольная лампа. Сикорский показал Артему на стул, сев на который Артем оказывался в направленном на него луче светильника, а хозяин оставался в тени. Это ему совсем не понравилось.

— Слушай, Стас, — он начал закипать. — Не тяни резину, говори прямо, зачем позвал? А то ведешь себя, как мент на допросе, — присаживайтесь, свет в лицо…

— А я и есть мент, — отвернув глаза, огрызнулся Сикорский. — Опером я был, опером и останусь. Никто меня уже не переделает.

— Значит, я арестован? — язвительно спросил Бестужев. — И какое же мне предъявлено обвинение?

— Перестань! — Стас все-таки уселся в тени, и теперь Артем не видел его лица. — Ты отлично знаешь, как я к тебе отношусь. Знаешь и то, что без причины я никогда не затеял бы этого разговора. Да что это я, действительно, хожу вокруг да около? Короче — куда делся Мюллер?

— Как будто ты не знаешь? — Артем сделал вид, что удивился, но внутри возникло чувство гадливости к самому себе. Сейчас снова придется врать…

— Артем! — перебил его Сикорский. — То, что придумал Незванов, а потом наплели вы с Валерой, — сказка для простаков, но я на нее не купился. Тем более что оба вы совсем не умеете врать. Ты забыл, где мы живем, командир. Здесь же нельзя шагу ступить, чтобы никто этого не видел. Свидетели есть всегда, надо только их найти и правильно с ними поговорить. Хочешь, расскажу, что было после того, как Сергеич отвез вас за карьер? Ага, значит, вы думали, что и этого никто не видел?

— Давай! — согласился Артем. Лицо его горело, то ли после парной, то ли от стыда, но он почувствовал неожиданное облегчение. — Рассказывай!

— Ну, слушай. Во-первых, Сергеич и пальцем не шевельнет без приказа хозяина. Так? Так! Но он вас отвез. О чем это говорит? Пробыли вы там больше суток, но тут свидетелей у меня нет, и я не знаю, чем вы там занимались. Зато знаю, что именно в том месте на сопке есть каскад водопадов. Удивительно, говорят, красивое место, только просто так туда не доберешься, надо прорубаться через заросли. А Валера Седых с вечера приходил в мехцех, точил на наждаке топоры. Может быть, вы на самом деле ходили полюбоваться на водопады? Тогда так и скажи…

Артем молчал, мысленно аплодируя Сикорскому.

— Вас не было больше суток, — продолжал тем временем Стас. — Потом вернулись ты и Валера. Мюллера и старикана с вами уже не было. Дело было ночью, и вы думали, что вас никто не видел. И опять ошиблись. Назавтра ты и Седых долго сидели у директора, а наутро еще по темноте ушли на катере якобы на Тоболях, якобы с Мюллером и стариком. На самом деле их с вами не было, да и не могло быть. Вернулись вы под вечер и рассказали приготовленную сказку. Только не были вы на Тоболяхе. Ты ведь не знал, что Григорьевна с заправки ведет строгий учет бензина? Так вот, она каждый литр записывает, и сколько в какой бак залито. Я не поленился, заглянул в бак катера. Того бензина, что вы спалили, вам не хватило бы даже, чтобы до Хатагай-Хаи дойти. Что это значит? А то, что вы просто отсиделись где-то в укромном месте.

— Зачем ты затеял это расследование? — глухо спросил Бестужев.

— Так я же мент! — Сикорский поднялся со стула, включил верхний свет и посмотрел Артему в глаза. — Пропали люди, а человек, которому я полностью доверяю, которого уважаю, черт возьми, врет мне в глаза. Что я, по-твоему, должен делать? Знаешь, я давно мог бы пойти к Валере Седых и все узнать от него. Он парень простой, раскололся бы в три секунды. Но я к нему не пошел. Я даже Ваське Винокурову ничего не сказал. Такой уж я привередливый, что захотелось мне именно от тебя всю правду узнать. И чтобы не под напором неопровержимых доказательств (произнося эти слова, он скривился, будто проглотил лимон), не как менту, а как товарищу. Так что давай, колись!

Он неожиданно улыбнулся и на мгновение стал прежним Стасом, веселым и рисковым, каким его знал Бестужев.

…Когда Артем все рассказал Сикорскому, ему сразу стало легко, с плеч свалился тяжелый груз лжи. Все время, пока он говорил, Стас не сводил с него испытующего взгляда, а когда рассказ закончился, вздохнул и сказал:

— Политика, значит? Высшие интересы, мать вашу? А люди вокруг вас — быдло? Ничего не понимают, а если им правду рассказать, сразу беспорядки начнутся? А ты хоть знаешь, что по поселку шепоток идет, будто Мюллер не утонул вовсе? Будто бы вместе со стариком они нашли дыру и сбежали через нее на материк. Я тихонько так порасспрашивал, откуда ноги растут. И что ты думаешь? Оказывается, слух пошел от Глаголы. Я с ним, конечно, поговорил, как положено, только поздно оказалось, разговоры уже пошли. И есть придурки, которые верят. Вот чего вы добились со своими секретами.

Артем виновато молчал, потому что Стас был совершенно прав. А тот все не унимался.

— Ты забился в лес и не знаешь, какое настроение у людей. А я знаю. Совсем хреновое настроение! Надежды с каждым днем все меньше. Если бы вы не таились от людей, а рассказали им все, подарили хоть капельку надежды, знаешь, насколько бы им жить легче стало? Да они готовы ждать до китайской пасхи, лишь бы знать, что когда-то это все закончится! Ну, ладно, нашлись бы парочка паникеров да парочка психов, но их всегда успокоить можно! В любом случае правда лучше, чем если слухи всякие поползут. Хотя они все равно уже поползли, — и Стас обреченно махнул рукой.

— Так ты предлагаешь все рассказать? — спросил Артем, поразмыслив.

— А что, стыдно?

— Стыдно, конечно. Но дело не в этом. Если нужно, я готов покаяться. Даже на собрании выступить. Но не годится делать это через голову Незванова.

— С ним мы договоримся, — уверенно сказал Стас. — Думаю, ему уже все равно.

— О чем это ты? — удивился Бестужев.

— А ты что, ничего не знаешь? — теперь пришло время удивляться Сикорскому. — Весь поселок гудит, только ты в своем лесу ничего не слышал! Запил Петрович…

— Вот оно что! — протянул Артем. — То-то мне показалось, когда мы в последний день виделись, что от него спиртным попахивает! И насколько это серьезно?

— Серьезнее некуда. Хуже всего, что квасит в одиночку. На днях приказал торгашам еще два ящика водки ему в кабинет принести. Видите ли, неприкосновенный запас он создает! И принесли. Пока еще на старом авторитете держится, но, похоже, скоро его начнут посылать. А это плохо, потому что слишком многое зависит именно от его авторитета.

— А почему ты сказал «еще два ящика»?

— Да потому, что два он уже успел выжрать. Я подсчитал, у него по полтора пузыря на день выходит.

— Неслабо! — присвистнул Артем.

— И я о том же! — подтвердил Сикорский. — Сначала и в самом деле незаметно по нему было, а сейчас накатит с утра пару стаканов и шатается по поселку, указания раздает. Трезвым вообще не бывает. Наверное, как проснется, так и начинает. Люди уже над ним смеются!

— Плохо дело! — сказал Артем. — Надо завтра идти к нему и серьезно разговаривать.

— Обязательно! — согласился Стас. — Я тоже с тобой пойду.

Сикорский чуток помолчал, думая о чем-то, потом спросил совсем другим тоном:

— Как ты думаешь, Артем, выйдет что-нибудь из этого?

— Из чего? — Мысли Бестужева были заняты Незвановым, и он не понял вопроса.

— Я о том, смогут ли Мюллер со стариком что-то сделать? Думаешь, там и правда кто-то есть? — с затаенной надеждой спросил Стас. — Да еще такие, чтобы смогли организовать нам помощь? Очень уж не хочется верить, что никогда нам отсюда не выбраться. У меня ведь семья в райцентре, жена и сын. В этом году уже в школу пошел… Неужели больше его не увижу?