Путь шута - Кирилл Бенедиктов

— На что несмотря? — улыбнулась Мира. — На то, что ты вчера подсмотрел из чулана?

Ардиан запнулся. Странно было в этом тропическом раю вспоминать о том, что происходило между Мирой и толстым интендантом где-то далеко-далеко отсюда.

— И это тоже, — пробормотал он. — Но вообще-то я имел в виду то, что ты старше…

— Тебя это пугает? Пугает, да? Ну, скажи, скажи всю правду тете Мире!

— Перестань меня тормошить! Ничего меня не пугает… Просто я понимаю, что тебе со мной неинтересно… ты привыкла совсем к другому…

— А откуда ты знаешь, к чему я привыкла? Ты что, следил за мной? Нет уж, не двигайся, пожалуйста, я все сделаю сама… Кто здесь старший, а?

— А разве можно?.. Я имею в виду, здесь, в фата-мор…

— Тс-с! Я же тебя предупреждала — никогда не упоминай здесь об этом! Вот так, лежи и молчи. Какой ты тощий, это просто ужас… кожа да кости… И на что я, дурочка, польстилась… Нравится тебе так, Арди? Не молчи, когда я спрашиваю, говорить можно!

— Нравится… но я не понимаю, наяву это или…

— Тебе это так важно? Считай, что все это сон. Иллюзия, Просто очень жизненная…

— А значит, мы с тобой на самом деле ничего сейчас не делаем?..

— Аллах милосердный, если это по-твоему называется «ничего», то да, мы ничего не…

— А ты разве мусульманка?

— С чего ты взял? Прекрати вертеться, песок попадет куда не надо… А, это из-за того, что я Аллаха помянула? Нет, я неверующая, в смысле не хожу ни в мечеть, ни в церковь. Как-то не чувствую необходимости… Ого-го, это что такое?

— Это я… Если не хочешь, я перестану… может быть, тебе не нравится?..

— Глупый мальчишка. Что здесь может не нравиться? Из тебя определенно выйдет толк… дай только время… Арди, Арди, хватит, нельзя с девушкой сразу так… Ох. ох, мама!..

— Тебе не больно? Мира, милая, я тебе сделал больно?

— Дурачок, какой же ты дурачок… как это тебе вообще в голову пришло, глупенький?..

— Но ты плачешь… я же вижу слезы… Прости, я не хотел…

— Эти слезы не от боли, Арди, а совсем наоборот… Ты так ничего и не понял в прошлый раз…

— Я просто боюсь… боюсь опять сделать что-то плохое… Я всегда причиняю людям боль…

— Кто тебе это сказал, дурачок? Какую боль?

— Не хочу об этом говорить, Мира. Если бы я мог все забыть… А правда, что человек может забыть все, что с ним было раньше? Все-все?

— Может, конечно. Есть такая болезнь, она называется амнезия. Но почему ты решил, что так будет лучше? Тебе четырнадцать лет, Арди! Что тебе забывать?

— Ох, Мира… ты все равно не поверишь… а если поверишь, прогонишь меня.

— Глупый, глупый Арди! Что ты выдумываешь? Я не стану тебя прогонять, но ты, если не хочешь, ничего мне не говори! Я же не выпытываю, просто не понимаю, из-за чего можно так страдать в твоем возрасте…

— Я говорил тебе, что Раши убили из-за меня?

— Да, милый. Но давай не будем снова об этом. Попробуй хотя бы ненадолго забыть… Неужели тебе совсем не нравится это место?

— Нравится. Только оно не настоящее. Красивое, но ненастоящее.

— Но я-то — настоящая, — шепнула Мира, прижимаясь к нему всем телом. Он задохнулся в ее волосах и вдруг почувствовал, как мир вокруг вздрогнул и растекся расплавленным маслом. Ощущение было страшноватое: пальмы, песок, солнце и море стремительно блекли, сдвигаясь куда-то вверх и влево, открывая взору неприглядную изнанку реальности. Тропический рай в одно мгновение превратился в цветную переводную картинку, которую чья-то безжалостная рука стирала с грубого серого картона. У Ардиана закружилась голова, и он непроизвольно зажмурился, а когда вновь открыл глаза, от чудесного острова не осталось даже воспоминаний. Он снова был в квартире Миры, но не под куполом фата-морганы, а на огромном Мирином ложе. Вокруг клубились подушки, нежнейшая простыня ласкала кожу подобно теплой морской волне. Он был совершенно голым. Загорелая нога Миры лежала у него на бедре.

— Я — настоящая, — повторила Мира и поцеловала его. В левой руке у нее был шлем, от которого тянулся длинный белый провод. — Прости, что вытащила тебя оттуда. Я хочу, чтобы ты знал, что есть вещи, которые не исчезают после выхода из фата-морганы.

Ардиана вдруг замутило. Ощущение было тянущее, неприятное, похожее на ноющую боль в зубе. В глаза словно насыпали песка, воздух стал спертым и тяжелым. Он вспомнил свежесть океанского бриза и прикусил губу.

— А можно… шлем… еще ненадолго?

— Что, зацепило? — засмеялась Мира. — Всех цепляет по первому разу. Потом будет полегче, привыкнешь. Ну и, конечно, выходить нужно постепенно, не так, как сейчас. Ладно, извини, в следующий раз буду поаккуратнее… Но сейчас попробуй обойтись без шлема, увидишь, тебя скоро отпустит. Полежи с закрытыми глазами, постарайся расслабиться. Я тебе помогу.

Ардиан с трудом повернул голову и ткнулся лицом в подушку. Кровать под ним покачивалась, как палуба корабля. Нежные пальцы Миры осторожно погладили его по плечу, пощекотали шею и вдруг скользнули вниз, к ягодицам. Ардиан вздрогнул и попытался перевернуться, но получилось только хуже. Рука Миры незамедлительно отыскала новую цель и крепко обхватила ее. Ардиан почувствовал, как мечты о возвращении в мир виртуальной реальности уступают место другим, куда более земным желаниям, Вновь переживать то, что еще несколько минут назад казалось волшебным сном, было невыносимо приятно и в то же время невыносимо стыдно. Он лежал на спине, мертвой хваткой вцепившись в шелковую простыню и не мог заставить себя открыть глаза. Волосы Миры падали ему на грудь словно занавес. Там, за этим занавесом, Мира творила какой-то колдовской обряд, видеть который ему совсем не хотелось. Она то наклонялась, покрывая его подрагивающий живот легкими, дразнящими поцелуями, то проводила острыми ноготками у него между ребер, то играла со своей все более увеличивающейся в размерах добычей. Когда Ардиану почудилось, что он не в силах больше выносить эту игру, девушка разжала пальцы. Хачкай успел сделать только один глубокий вздох, и в этот миг занавес упал окончательно. Он ощутил прикосновение горячих жадных губ Миры и застонал от обессиливающего блаженства. Глаз Ардиан так и не раскрыл.

…Он проснулся внезапно, как от удара. Было очень темно, и Ардиан не сразу заметил мерцающий в изножье кровати экранчик электрических часов. Половина третьего. Судя по падающему через щель в шторах свету луны, ночь. Глубокая ночь.

— Мира… — сонно прошептал Ардиан, отворачиваясь от окна. — Мира, ты спишь?

Нет ответа. Мирина половина кровати пустовала. Правда, холодной она не была — запах и тепло девушки еще чувствовались под одеялом. Значит, она ушла, и ушла совсем недавно.