Тревожная весна 1918 - Александр Дорнбург

простирались. Вот почему, требовалось применение героических мер и огромных усилий, чтобы изменить психологию казачьей массы и сдвинуть ее с этой позиции "моя хата с краю."

И при Каледине был такой же "порыв" в Казачестве, было желание казачьей массы восстановить свои старинные формы правления и стремление к известной самостоятельности Дона, но эти чувства не сумели подогреть, не сумели их использовать и порыв угас. Личность генерала Каледина, как я уже говорил, тонула в дерьмовом коллективе, составлявшим Донское правительство. Оно вязало Каледина и в тоже самое время само топталось на одном месте, теряя время на пустые разговоры и ненужные споры. В таких же условиях работал и погиб генерал Назаров.

Я отчетливо помню какой огромный духовный подъем в казачестве вызвал выстрел Каледина. Помню хорошо, с каким воодушевлением и порывом поднялись казаки, чтобы искупить свой грех и казачьей громадой стать на защиту родного Края. А результат -- сдача Новочеркасска красным бандам и гибель генерала Назарова и лучших сынов Дона, так как, повторяю, не было, или не нашлось личности, которая использовала бы этот подъем, сумела бы его одухотворить, разжечь, дать ему необходимую длительность и претворить его в реальные достижения.

Казаки в массе, быть может, способны скорее воодушевляться, чем крестьяне, они с большим энтузиазмом могут отозваться на тот или иной призыв, но они же быстро склонны падать духом и распыляться.

Нельзя обходить молчанием то весьма важное обстоятельство, что весной 1918 года, то есть в самом начале казачьего освободительного движения, нашлись умные люди, трезво смотревшие на вещи и сумевшие убедить "серых" членов Круга Спасения Дона не повторять ошибок Каледина и Назарова и привить им мысль, что спасти Дон и сбросить красное иго может власть не в виде коллектива, а лицо, ставшее во главе движения, лицо наделенное Кругом всей полнотой власти и главное -- в своей работе не стесняемое Кругом.

Круг с этим согласился. Он без колебаний, охотно, сразу стал на этот путь, что следует объяснить почти полным отсутствием в его составе интеллигенции и, значит, политических партий, зачастую ставящих партийные и личные интересы выше дела. Отчасти такому решению способствовала и ежедневная артиллерийская канонада вокруг Новочеркасска, красноречиво подсказывавшая делегатам Круга следовать совету тех людей, которые на их глазах в чрезвычайно трудных условиях организовали казачьи дружины, одержали уже с ними несколько побед над красными и освободили столицу Дона.

Простые казаки видели, что эти люди без лишних слов, на деле, ведут казачество к цели -- прямой, кратчайшей линией, а не причудливыми зигзагами. Высокие материи их практически не волновали.

Глава 15

«Праздник жизни» продолжался, наполняясь новыми красками, оттенками и нотками. Северную половину области нам пришлось с боем очищать от большевиков и от странных казаков, "порыв" которых выразился в том, что они пополнили собой казачьи красные дивизии и с необыкновенным ожесточением защищали от нас свои станицы и хутора. Только направлением в этот район отборных казачьих полков (с большим количеством артиллерии) преимущественно из тех станиц, которые особенно сильно пострадали от грабежей красных, боем были достигнуты желательные результаты.

Мало того, нужно было еще и убеждать казаков, что они посылаются помочь своим сбросить большевиков, которые силой мобилизуют своих же братьев. А сколько было отказов от повиновения, нежелания исполнять боевые приказы, нежелания удаляться от своих станиц, дезертирств и распылении целых частей. Обычно станичники рассуждали так: свою станицу освободили, противника близко нет, ну, значит, нет и опасности моей хате, а потому можно смело идти по домам.

При этом я далек от мысли уменьшать неисчислимые заслуги казачества, в частности Донского, в Белом движении, так как каждому участнику гражданской борьбы хорошо известно, что именно казаки составили основу и наиболее надежную основу Белых Армий и жертвы казачества были огромны. Кроме того, постепенно втягиваясь в борьбу, казачество, в конечном результате, поголовно, боролось с красными, тогда как из многомиллионной массы русского народа, только жалкие тысячи восстали на защиту попранных большевиками законности, прав и порядка.

Заслуги Донцов отнюдь не умаляются тем обстоятельством, что в начале восстания в казачестве преобладала психология самосохранения, выливавшаяся в форму вспышек народного гнева и горячего порыва изгнать непрошеных гостей из своей станицы. Для направления казачества в целом к общерусским, национальным целям, требовалось время изжить революционные настроения, возбудить в массе нужные чувства и видоизменить казачье сознание. И то, что не удалось сделать Каледину и Назарову, то выполнил Атаман Краснов.

Весьма интересны психологические этапы переживаний казачества этого времени.

В первых восстаниях, я бы сказал, побудительный мотив -- задетое чувство казака-собственника, накопление у него ненависти к красным и, как результат, -- его желание освободиться от пришлого, чуждого элемента, хозяйничающего в родной станице. Дальнейшие цели были еще туманны. При встрече с красными казаками Голубова, восставшие станичники не считали их в полном смысле слова неприятелем, хотя и знали, что они -- большевики, но это были свои -- донские.

Второй этап -- стремление сбросить опеку той советской власти, которая, засев в главных пунктах области, своими декретами продолжала натравливать на казаков иногородних мигрантов и всякий пришлый сброд.

Третья фаза казачьего настроения характеризовалась постепенным ростом сознания, конечно, под непосредственным давлением руководящего центра -- Донской власти, что освободить свою станицу от большевиков еще мало, надо помочь это же сделать соседнему хутору и станице.

Постепенно, это сознание властью углубляется в казачестве, приводя его к убеждению, что пока красные где-либо в области, невозможно перейти к мирному труду.

В пятой стадии, казачьей массе прививается мысль, что пока казаки не будут владеть большими