Вкус невинности - Роксана Михайловна Гедеон

- То, что деньги фальшивые, только это, мадемуазель! - грубо отвечал сержант.

Портниха и ее продавщица обрушили на голову Адель целую бурю упреков:

- Как это бесстыдно с вашей стороны! Как некрасиво! Вы казались такой милой девушкой! Можно ли было подумать, что именно вам захочется обмануть добрую женщину, которая все вам давала в долг, - вам, а ведь принц вас просто обожал! Это и для него позор!

Жандарм вздрогнул, услышав последние слова.

- Принц? Какой принц?

Адель, в голове которой уже сложилось понятие о том, что к чему, полагала, что Фердинанд может пойти ей только на пользу. Она ответила с самой любезной улыбкой:

- Герцог Орлеанский, сержант. Он мой любовник.

- Ваш любовник?

- Да. Как вам это нравится? Берегитесь, как бы вам не вызвать настоящего государственного скандала.

Для сержанта такой оборот дела был неожидан. Хорошо понимая, что следует действовать осторожно, он первым делом приказал галдящим женщинам и зевакам очистить лестницу. Для Адель это было большим облегчением. Не дожидаясь, пока жандармы пригласят ее подняться в квартиру, она вернулась туда сама, чтобы иметь хоть несколько секунд для раздумий. Она хотела казаться спокойной, но помимо воли щеки ее пылали.

«Герцог де Морни, - подумала она с холодной яростью. - Невероятно было даже предположить такое, но он подделал деньги. Или взял эти фальшивки у кого-то и принес мне. Недурная шуточка с его стороны. Но что же делать мне? Что? О, было бы лучше всего выдать его, рассказать все начистоту, так, чтобы он оказался за решеткой и оскандалился навсегда!»

Жандармам, поднявшимся в квартиру, ничего не стоило после недолгого обыска обнаружить прочие купюры. Слова Жюдит подтверждались: хозяйкой денег действительно была Адель. Служанка, правда, ничего уже не утверждала, а лишь стояла, прижавшись к стене и с неприязненным чувством наблюдая, как жандарм обращается с Адель.

- Итак, вы - мадемуазель Эрио. Чем вы занимаетесь?

- Об этом не трудно догадаться, сержант.

- Словом, вы проститутка. Есть ли у вас билет?

- Не думаю, что это умный вопрос. Это даже невежливо. И оскорбительно для герцога Орлеанского. Таким, как я, билеты не нужны.

- Может быть. - Жандарм смотрел на Адель со смешанным чувством восхищения и презрения, потом резко спросил: - Откуда у вас эти деньги, мадемуазель? Кто дал их вам? Может быть, тоже герцог?

Адель мгновение молчала, покусывая губу. Соблазн раскрыть мошенничество этого негодяя де Морни был велик, но ведь тогда в скандале окажется замешана и она. Ее провели. Обманули, как дурочку. Париж будет смеяться над этим, а Адель знала, что самое страшное - это оказаться в глазах французов смешной. Какой угодно, только не смешной. Лишь бы над ней не потешались. Морни, даже если захочет проболтаться и похвастать своей победой, вероятно, не скажет ни слова из опаски запятнать самого себя. Стало быть, если она не скажет, то никто и не узнает…

Сержант, начиная терять терпение, произнес:

- Я, черт побери, почти верю, что мадемуазель имеет связи со многими влиятельными особами. Однако закон есть закон. На этот раз он нарушен настолько серьезно, что я не в силах замять дело даже при полном уважении к его высочеству и самому королю. Фальшивые деньги - огромное зло, оно разрушает самые основы государства…

Адель раздраженно прервала его:

- Вы не в церкви, чтобы читать проповеди! Всю эту болтовню я слышала еще в пансионе, но сейчас я не школьница. Мне все равно, что зло для государства, а что не зло. Я только могу сказать, что сама денег не печатаю. Они попали ко мне случайно.

- Но вы пустили их в оборот.

- Я не имела понятия о подделке.

- Вы скажете, черт побери, или нет, кто вам их дал?

- Нет.

Сержант, помедлив, произнес, бросая на Адель грозные взгляды:

- Я сию же минуту арестую вас и вашу служанку.

Она вздохнула. Жандармы, по-видимому, не шутили. Оставалось только одно средство, и она прибегла к нему. Она взяла лист бумаги, поспешно написала несколько слов и протянула сержанту со словами:

- Действуйте на свое усмотрение. Но только после того, как доставите эту записку моему доброму другу господину Жиске.

Префект парижской полиции прибыл на место происшествия спустя два с половиной часа.

Жандармы расположились в квартире, как у себя дома, отстегнули сабли и даже потребовали от Жюдит вина. Адель, запершись в спальне, в бешенстве ходила из угла в угол, комкая кружевной платочек, не находя себе места от гнева и беспокойства. Мало того, что после вчерашней размолвки с Жиске - что и говорить, она обошлась с ним довольно дерзко и высокомерно - Адель не была уверена, что он горой встанет на ее защиту, но, помимо этих забот, были и другие раздражающие вещи: дверь в спальню время от времени распахивалась и в проеме показывалась голова какой-то любопытной кумушки. О случившемся знал, наверное, уже весь квартал Обсерватории. Хозяйка внизу кричала, что не потерпит у себя в доме таких жильцов. Наконец, нервы Адель не выдержали; когда дверь приоткрылась в очередной раз, она, вне себя от ярости, шагнула вперед, почти замахнувшись кулаком на вошедшего:

- Какого черта! Что вам здесь надо, будьте вы прокляты?!

Это был Жиске. Адель остановилась, переводя дыхание. Префект произнес, пожимая плечами:

- Мне казалось, вы сами писали мне. Даже звали.

- Да, да, конечно, звала! Это я вовсе не на вас кричала, Анри, то есть я думала, что это не вы. Простите меня. Все случившееся просто выбило меня из колеи. - Она почти взмолилась: - Господи, Анри, это невероятно! Разве могла я ждать, что он способен на такую низость?

Префект прервал ее:

- Кто был здесь? Кто принес вам эти деньги?

- Морни.

Лицо Жиске на миг исказилось:

- Черт побери! Этот пройдоха! Этот хлыщ!

- Да уж, самый настоящий мерзавец… Вообще-то я чувствовала, что дело не может быть чисто. Вы же предупреждали меня, да я и сама знала, что он негодяй. Но такое… подумайте, ведь это может и по нему ударить!

Жиске слушал ее в пол-уха. У него давно были сведения, компрометирующие герцога сверх всякой меры, но нынешний случай превосходил все предыдущие. Чувствуя непреодолимую антипатию к Морни, Жиске был рад, что молодой человек наконец-то точно попался. Он сделал резкий шаг к столу:

- Садитесь, Адель. Пишите.

- Что? - спросила она с