Пророчество Апокалипсиса 2012 - Гэри Дженнингс

Ай-йо… Мир вокруг меня становился все более нездоровым и опасным.

А потом я увидел Иксчааль.

67

Ближе к вечеру, за час пути до Ушмаля, среди заброшенных, зараставших лесом полей, некогда обеспечивавших город маисом и бобами, я увидел Иксчааль. Она с безмятежным видом ждала меня под деревом саподилла.[38]

Я усилием воли подавил порыв броситься к ней бегом и даже согнал с лица облегченную улыбку. Я столько времени мучился, не спал ночами, переживая из-за ее судьбы, выспрашивал о ней, пытался искать ее во время своих опасных скитаний, когда стоило бы не высматривать женщину, а оберегать собственную жизнь.

Конечно, я уже понимал, что не могу по-настоящему владеть ею, это было бы то же самое, что обладать ветрами и водами Кецалькоатля. Но рядом с ней мне было уютнее. Она нравилась мне.

Подойдя к ней, под сень тенистого дерева, я поставил наземь котомку с моими припасами и оружием и сел. Иксчааль протянула мне глиняную чашку холодного фруктового сока. Я пил его, глядя на нее поверх обода.

Наконец, не в силах больше сдерживаться, я спросил:

— Это ты была там, в Хайне, в нищенских лохмотьях?

— Когда я увидела, как ты болтаешься с идиотским видом по рынку, мне подумалось, что лучше бы тебе оттуда убраться, да поскорее. Рано или поздно ты привлек бы внимание воинов или стражников правителя Хайны, и они под пытками выведали бы у тебя все твои планы.

— Но почему ты не открылась мне сразу? Почему бы нам было не путешествовать дальше вместе?

— После того как мы разделились в Теотиуакане, я решила, что для тебя будет безопаснее путешествовать в одиночку. Почти все путники на дорогах — это мужчины. А как только среди них появляется пара, мужчина и женщина, это сразу привлекает внимание и вызывает подозрения.

— А что случилось в Теотиуакане?

— Как только я оказалась в казарме, командир заявил, что желает насладиться мною первым, и увел меня в комнату. Едва он закрыл за собой дверь, я вырубила его и бежала через окно.

— И покинула город без меня.

— Я боялась отстать от тебя. Думала, что ты послушался меня и ушел, не задерживаясь.

Иксчааль держалась так, будто ничего особенного не произошло, словно мы не были разлучены ужасными обстоятельствами, а просто встретились на дороге после недолгой, случайной разлуки.

— Мы двинемся, когда стемнеет, — сказала она.

— А что тогда будет, когда стемнеет?

— Тебе все скажут Стражи.

— Знаешь, я уже устал от…

— Это твой долг по праву рождения.

— Расскажи мне о моей матери.

— Ты должен заслужить ответы.

— Заслужить? Я пересек чуть ли не весь сей мир из конца в конец, отбиваясь от убийц, жаждавших вырезать мою печень и скормить собакам. Что еще, спрашивается, мне нужно сделать, чтобы заслужить твое доверие? Может, только моя смерть способна убедить тебя и Стражей, что я его достоин?

Она, как мне показалось, глубоко задумалась, а потом кивнула.

— Пожалуй — для начала.

Когда стемнело, Иксчааль вывела меня на лесную тропинку.

Мне не больно-то нравилось брести в темноте по чащобе. В ночи властвовал ягуар, самое свирепое существо сего мира, убивавшее одним укусом. Весивший больше троих взрослых мужчин, этот зверь наводил смертный ужас своим громовым адским ревом, он мог подкрадываться неслышно, как тень, и нападать внезапно.

— Было бы неплохо, если бы нас защитили твои Ночные Владыки, — обращаясь к ней, проворчал я.

Помимо перспективы быть съеденным ягуаром ночь в джунглях сулила и другие «приятные» возможности: укус ядовитой змеи или смертельные, холодные объятия анаконды.

Куда она меня ведет, Иксчааль говорить отказывалась.

Ай-йо… Вот это-то меня и не удивляло.

Я мог ожидать того, что встреча состоится в каком-нибудь большом святилище, как то было в Тахине, когда Иксчааль привела меня в храм в тамошнем Церемониальном центре. Но на сей раз мы покинули город и направились на восток, в холмы, среди которых в призрачном лунном свете маячила небольшая храмовая пирамида.

Стражи находились там, восседая бок о бок на установленных на вершине тронах. Выглядели они подобно богам.

Или демонам.

Следуя за Иксчааль, я поднялся по ступеням и предстал пред тремя жрецами.

Только уже на вершине я осознал, что держу свой боевой топор в руке, готовый к удару. Во мне клокотал гнев. Они заставили меня пересечь весь сей мир, в то время как по пятам за мной неотступно следовали убийцы, и при этом отказывались сообщить мне, зачем нужны мои поиски и что я вообще ищу.

— Что я ищу? — прозвучал мой вопрос.

— Темный Разлом.

Мой взгляд поднялся к небу.

— Он там, где всегда, на своем месте.

И то сказать, преддверие пути в преисподнюю Миктлантекутли пребывало там, где и предполагалось.

— Ты не туда смотришь, — изрек Страж.

— А куда мне смотреть?

— Оглянись.

Я так и сделал. Позади, вдалеке, находился Ушмаль. Город был погружен во тьму, и лишь большую пирамиду и Церемониальный центр освещали сотни факелов. Даже с такого расстояния, когда люди на пирамиде казались чуть ли не муравьями, мне было совсем нетрудно понять, что там происходит. Храмовые жрецы работали без устали — отрезали головы, вырывали сердца, проливали кровь, дабы насытить богов.

— Это там, — промолвил Страж.

— Что там? — не понял я.

— Темный Разлом.

— Темный Разлом в Обители Волшебника, — сказал я, повторив фразу, засевшую в моем сознании.

Страж кивнул.

— Великая пирамида Ушмаля — это и есть Обитель Волшебника.

— Обитель Волшебника — это пирамида? — вырвалось у меня.

— Я объясню, — шепнула Иксчааль.

— Твоя мать Икслум была Хранительницей Темного Разлома, — произнес Страж. — С ее уходом эта обязанность ложится на тебя.

Я машинально потрогал отметины на своем животе.

— Да, — снова кивнул Страж. — Звездочет запечатлел Темный Разлом на твоем теле, чтобы мы могли узнать тебя, когда она уйдет.

— Что стало с моей матерью?

— Время ответов на такие вопросы наступит позже. Ты здесь для того, чтобы принять на хранение Темный Разлом.

— Да что это такое, Темный Разлом?

— Это кодекс. Для сбережения коего ты и был рожден.

— Книга? Темный Разлом — это книга?

— Книга Судеб.

— Книга Судеб? — покачал головой я.

Книга Судеб представляла собой 260-дневный календарь, использовавшийся для предсказания человеческих судеб. Ни о какой другой Книге Судеб мне известно не было.