Дань с жемчужных островов - Кристина Стайл

Море снова забурлило, и в предрассветных сумерках все увидели, как из воды медленно поднимается громадная туша. Теперь она возникла за кораблем, но по-прежнему была отлично видна с берега. Чудовище снова засветилось, но теперь оно горело не голубым светом. По мокрой блестящей шкуре волнами пробегал то синий, то зеленый, то ярко-желтый огонь, сменяясь так быстро, как настроение капризной женщины. Монстр в очередной раз выкинул вверх щупальце и опять начал раскачивать «Длань Митры», скорее всего, намереваясь снять его с рифа, на котором парус-пик сидел довольно прочно.

Корабль трещал, как под ударами топора, от его бортов отлетали доски, и насмерть перепуганные люди бросались в воду, хватаясь за них, чтобы попытаться достичь берега. Однако это не удавалось никому, ибо чудовище, время от времени издавая резкий свист, ловило щупальцами несчастных и погружало их в воду. Когда уродливые конечности, усеянные присосками, опять поднимались над поверхностью моря, людей на них не было.

Непрекращающийся крик летел над морем, волны, поднятые резвившейся тварью, били в искореженный корпус судна, хлестали через него, достигали берега и даже погасили костер, возле которого стояли Конан и Амарис. На скулах киммерийца ходили желваки, его ярко-синие глаза горели ненавистью, на кулаках, сжатых до хруста, побелели костяшки пальцев. Но что он мог сделать против порождения мрака, которое размерами превышало солидный парусник? Даже одно щупальце, с силой выброшенное вперед, могло сокрушить гору. Что уж говорить о человеке, возможности которого небезграничны? Варвар прекрасно понимал все это, но чувства, бушевавшие в его душе, были сильнее доводов рассудка. Он обещал этим людям свободу и щедрое вознаграждение, а они, доверившись ему, нашли страшную смерть в объятиях немыслимой гадины, которую могло породить лишь больное воображение кого-то из Темных Богов.

Морское чудовище тем временем забавлялось со своей новой игрушкой. Держа двумя щупальцами корабль, оно вдруг резко выпрямило остальные восемь конечностей и поднялось на них, зависнув над «Дланью Митры», как огромный купол. Из овальной туши, которая приобрела нежно-розовый оттенок, вылетел длинный ярко-синий язык, усеянный мелкими зубами. Развеселившаяся гадина поболтала им, как ребенок, который дразнит приятеля, и, выбрав жертву, слизнула одного из пиратов. Тот пронзительно завизжал, но его крик прервало громкое чмоканье, тварь свистнула и плюхнулась в воду, обдав парусник фонтаном соленой воды.

Нельзя сказать, чтобы оставшиеся в живых безропотно принимали смерть. Все, кто еще хоть как-то мог сопротивляться, отважно бросались на монстра, нанося по щупальцам удары мечами и кинжалами, но чудище лишь посвистывало и похрюкивало, как будто получало невыразимое удовольствие от легких уколов. Видимо, для того чтобы пробить его кожу или хотя бы расцарапать ее, потребовались бы увесистый таран и общая сила нескольких десятков человек.

Люди на берегу застыли, словно каменные изваяния, и лишь время от времени воздух оглашали страшные ругательства и проклятия, да глухо рычали псы, замершие в боевой стойке. Они выстроились перед Амарис, готовые броситься на защиту своей хозяйки. Однако ни люди, ни собаки были не в состоянии справиться с морским чудовищем, которое, по всей вероятности, даже и не замечало их.

Наконец монстру надоела его игра. Он снова приподнялся над кораблем, крепко обхватил «Длань Митры» щупальцами и сильным рывком сдернул парусник с рифа. Подержав его перед собой, чудище разинуло бездонную пасть, усеянную тремя рядами зубов разной длины, самый большой из которых был не менее трех локтей, и со смаком откусило корму. Громкий свист, от которого закладывало уши, заглушил треск перемалываемых досок и крики умирающих. Затем гадина снова открыла рот и аккуратно опустила в него то, что осталось от корабля. Блестящая шкура приобрела темно-красный оттенок, потом по ней побежали синие и зеленые полосы, щупальца погрузились в воду, а вслед за ними и весь разноцветный овал ушел на дно. В том месте, где всего несколько мгновений назад стоял парусник, образовалась огромная воронка с кипящими краями. В чудовищном водовороте кружились обломки досок и камней, видимо, от сломанного рифа.

Вдруг какая-то неведомая сила как будто вывернула водоворот наизнанку, и над морем поднялась громадная волна. Она зависла на миг, с бешеной скоростью помчалась к берегу и со страшным грохотом обрушилась на него. Удар был таким мощным, что никто не сумел удержаться на ногах, однако, к счастью, отступившая волна не унесла с собой никого.

Все кончилось. Поднявшееся из-за горизонта солнце осветило ровную морскую поверхность, тихую и спокойную, словно разыгравшаяся тут трагедия привиделась Конану и его спутникам в кошмарном сне.

Киммериец медленно опустился на землю. Еще никогда п жизни не чувствовал он себя таким усталым и опустошенным, как будто он не смотрел, как кровожадная тварь пожирает корабль, а выдержал битву с ней. Впервые ему привелось встретиться с врагом, против которого он оказался бессильным. Монстр не только погубил людей. Варвару казалось, что морская гадина уничтожила его, Конана, за один миг дважды заставив нарушить слово: он не доставил дань, предназначавшуюся Илдизу Туранскому, и не спас доверившихся ему людей. Да и те, кто остался в живых, — что он может дать им?

Из оцепенения киммерийца вывел громкий крик, прозвучавший у него за спиной.

— Это все ты, дрянь! — Один из пиратов шел к Амарис с обнаженным мечом. — Не вытаскивай мы твоих псов, может, помогли бы кому-нибудь из наших друзей добраться до берега!

— Эй! — крикнул Конан, делая шаг вперед. — Ни один волос не упадет с головы этой женщины, пока я жив!

— Тогда сдохни! — Пират бросился к варвару.

Словно две ослепительные молнии, сверкнули в солнечных лучах скрестившиеся клинки и тут же отскочили друг от друга. Противники закружили в безмолвном смертельном танце, выбирая миг для решительного выпада. Пират прыгнул, но его меч рассек пустоту: киммериец успел увернуться, полоснув острием клинка по открытому боку противника. На задубевшей под морскими солеными ветрами коже проступила яркая красная полоса. Пират выругался и снова ринулся в атаку.

Конан дрался, как разъяренная пантера. Его душили злость, ярость, ненависть ко всему миру и обида. Не будь его противник столь ловким и опытным бойцом, его душа давно бы уже шагала по Серым Равнинам. На плече и бедре киммерийца зияли глубокие раны, но и пират, так упорно сопротивлявшийся, потерял немало крови и, похоже, начинал сдаваться. Наконец варвару удалось, невероятным образом извернувшись, всадить меч по самую рукоять в приоткрывшуюся на миг грудь нападавшего.