Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки - Анатолий Максимов

В шестидесятые и семидесятые годы НТР активно использовала разногласия в стане стран-членов КОКОМ, решая свои задачи. Мой личный опыт показал, что изучение основ политики КОКОМ — это путь в пробивании бреши в строгом эмбарго. Вот почему мое личное досье с коротким названием «КОКОМ» было столь мною любимым. Сотни документов в его папочках помогали разрабатывать тактику при решении разведывательных задач, каждая из которых носила неповторимый, порой уникальный характер.

Иначе было нельзя — цербер в лице КОКОМ стоял на страже интересов Запада, следуя принципу: «На войне как на войне!»

Товар — деньги

Тактикой работы с канадцами предусматривалось создание условий инициативного их выхода на меня, если поеду в одну из натовских стран. Было известно, что спецслужбы НАТО активно информируют друг друга о советских людях, попавших в их поле зрения для изучения, разработки или объявления «персоной нон грата».

В семьдесят четвертом году попытки привлечь внимание спецслужб Канады, Англии и США к моим визитам в Европу не увенчались успехом.

В министерстве я работал в группе внешторговцев над проектом закупки аммиачного завода, для которого в США готовились строительные чертежи. Конечно, в этой группе я оказался не случайно — работа в ней выводила на США.

За время, прошедшее с последней встречи с Клиффом, в Центре тщательно проанализировали ход работы с канадцами. В управлении «К» ПГУ этим вопросом занимался первый («американский») отдел. Там-то мы и работали с Александром Васильевичем.

Контрразведчик, много лет отдавший противоборству со спецслужбами, Александр Васильевич — это позднее он в наших отношениях стал просто Сашей — хорошо ориентировался в вопросах работы американской разведки и контрразведки. В США при реализации острого оперативного мероприятия был арестован и некоторое время провел в американском застенке.

В деловом общении с ним я почувствовал глубокий профессионализм моего коллеги, умение разобраться в ситуации и всесторонне проанализировать ее. Александру Васильевичу претило поверхностное, шапкозакидательское отношение к делу, а такой подход к работе находил живой отклик и в моей душе.

Обладал он и еще одним даром — умением доходчиво изложить на бумаге результаты анализа или плана развития событий. Работая с ним, я получил отличную подготовку оформления мыслей в документах. Например, тщательность подготовки к встрече с канадцами в США была в первую очередь заслугой моего наставника.

После встречи с Калугиным и согласования общего направления разработки мероприятия на очередной выезд, в этот раз в США, мы усаживались в кабинете Александра Васильевича в новом здании Главка в Ясенево и шаг за шагом наполняли план конкретными действиями, штрихами, нюансами. Особое внимание уделялось инвариантности действий, заготовкам и «экспромтам».

Оба мы любили поспорить и не отказывали себе в этом при поисках наилучшего пути выхода из предполагаемой ситуации, возникновение которой мы стремились предвидеть. И не раз после контакта с канадцами, анализируя по свежим следам свершившееся, я вспоминал добрым словом моего коллегу, Александра Васильевича.

Итак, мне предстояло снова побывать за океаном, в США. В начале апреля семьдесят пятого года я вылетел в Нью-Йорк. Остановился в гостинице «Веллингтон», «излюбленном» месте советских командировочных. Гостиница располагалась весьма удобно: центр города, рядом огромный парк («рай» для грабителей даже днем), Карнеги-холл (в то время в нем проходили первые концерты Ростроповича), Бродвей, Пятая авеню с Рокфеллер-центром и знаменитым небоскребом «Эмпайр стейтс билдинг». Минутах в двадцати ходьбы располагался всемирно известный музей изобразительного искусства «Метрополитен». В удобной близости «Амторг» и тогда еще действовавшая закупочная комиссия. В пределах пешего хода — советская миссия при ООН.

В делах и заботах проходили день за днем. Надо было вылетать в Канзас-сити, где на проектировочной фирме работала группа советских специалистов.

Мой режим дня позволял КККП или ЦРУ подойти ко мне: передвигался я пешком, прогуливался после рабочего дня, подолгу бывал в гостинице. Но подхода не было.

Уже дважды побывал в жемчужине Америки — музее «Метрополитен», в прохладных залах которого с полотнами картин из всех частей света можно было бы не расставаться часами. Мне представлялось, что там легче всего было установить контакт со мной. Но тщетно. Они на меня не выходили.

Длительные прогулки по набережной Гудзонова залива тоже не приносили успеха. Несколько раз посидел в сквере среди художников-любителей, в работах которых в то время преобладало стремление к абстрактной манере письма. Прислушивался к их неторопливым разговорам. Когда весеннее солнце заглядывало в сквер и освещало еще голые ветви деревьев, дремал под его теплыми лучами.

Любимые мною пешие прогулки приходилось сокращать — с залива дул холодный пронзительный ветер, приносивший влагу и дождь, от чего даже при солнце среди каменных глыб города было зябко.

Ходил, бродил, сидел, спал — и все напрасно. Подхода не было. Про себя думал, что мое пребывание в Штатах только начиналось, время еще есть. А может быть, все же дать условный сигнал? Нет, надо выжидать — Америка поможет канадцам найти меня. Ведь в графе о визитах в другие страны я в анкете информировал компетентные органы США о пребывании в Канаде.

Только на шестой день Клифф дал о себе знать. В номере раздался телефонный звонок:

— Это Майкл Дзюба? — спросил голос Клиффа в трубке.

— Нет, вы ошиблись, — ответил я, удивляясь откровенной несообразительности моего «канадского партнера». Он пытался установить со мной контакт, используя имя несуществующего лица. Ведь гостиница со всех сторон была обложена американской контрразведкой, и не одно десятилетие.

Минуты через две звонок раздался снова. Теперь уже спрашивали меня. Клифф назвал себя. Строго придерживаясь принятых в деловом мире рамок, я предложил встретиться через час в фойе дорогой гостиницы, где предполагалось отсутствие советских людей. В гостинице, увидев Клиффа, я прошел в зал старомодного бара, где мы нашли уютное местечко в полутемном углу за столиком.

Пришлось мне начинать с выражения неудовольствия первым звонком Клиффа. Он вынужден был оправдываться. На вопрос, как ему удалось найти меня в Нью-Йорке, он откровенно ответил, что помогло ЦРУ.

— Значит, и ЦРУ уже знает обо мне? — укоризненно спросил я Клиффа.

Но Клифф доверительно и убеждающе проговорил: