Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

у кустарника один ствол, чтоб сделать два колышка. Хорошенько воткнув их в берег возле воды, она размотала донки, и, прикрепив их к колышкам, наживила. Потом забросила. Колокольчики, двадцать лет безмолвствовавшие, звякнули.

Без малого два часа просидела Рита на берегу, под деревом, ожидая поклёвки. Но сумасбродный налим почему-то не был активен в налимью ночь. Голая ветла, само-собой разумеется, от дождя почти не спасала. Лётчицкая фуражка на голове промокла насквозь, так как её внутренняя подкладка была протёрта. Отправив вниз по реке десяток окурков и до костей ощутив прелести налимьей погоды, Рита решила больше не ждать. При этом домой возвращаться ей не хотелось. Встав, она взяла нож с фонарём, вскарабкалась на откос и пошла к мосту, почти развалившемуся. Фонарь помог ей перейти реку по гнилым брёвнам, ни разу не оступившись, не соскользнув, затем одолеть подъём. И вот перед ней раскинулся большой луг, окутанный темнотой. А за ним был лес. К нему Рита и направилась, глядя вдаль – на белые пятнышки фонарей, стоявших над большаком. Она уж прошла половину пути до них, когда вдруг позвонила Света.

– Ты на реке? – спросила она.

– Нет, не на реке. Я там вся продрогла. Рыба совсем не клюёт! Я иду на кладбище.

– Твою мать! На какое кладбище, дура чёртова?

– Не на то, которое на горе. На то, где моё надгробие. Моё с Димкой. Ну, там, в Заречном лесу.

– Да как ты найдёшь его в темноте? Ведь там лес дремучий!

– У меня есть отличный фонарь. Часа через три уже рассветёт. Как-нибудь найду.

– Зачем тебе туда надо? – вскричала Света, громко затопав пятками, – ну скажи, зачем?

– Я хочу узнать, какую такую глобальную тайну хранит Эдем, что ради её сбережения надо было забрать у матери дочку. Ведь вряд ли это случилось из-за надгробия, на котором было написано "Ты,2013"! Никакой новой расшифровке надпись не поддаётся, сколько я ни ломала голову.

– Ты что, бредишь? Какую дочку? У какой матери?

– Светка, ты мне сама рассказывала, что девочка по имени Катя по телефону сказала матери про письмо, в котором указывалось местоположение кладбища в глухом хвойном лесу, и что после этого девочка навсегда бесследно исчезла вместе с письмом.

Света разъярённо вздохнула.

– Риточка! Твою мать! Ты меня достала. Больше я не могу. Если не придёшь домой в восемь – всему настанет конец. Конец! Поняла?

– Да почему в восемь? – с досадой спросила Рита, – я до восьми могу не успеть вернуться домой!

– Я сказала – в восемь, или конец! – отрезала Света и моментально ушла со связи.

Убрав мобильник в карман и застегнув куртку, Рита пустилась дальше бегом. Бег её согрел основательно. Через десять минут она перешла большак и спустилась в лес. По её прикидкам, был уж четвёртый час. Фонарь, разумеется, не помог – какой там фонарь в дремучем лесу, под сильным дождём! Пройдя наугад пару сотен метров, Рита наткнулась на густой ельник и поняла, что лучше ей ждать зари. Встав на четвереньки, она пролезла под ёлку. Там было сухо. Вот бы уснуть, пока ещё жарко! Взяв в руку нож, Рита улеглась левым боком на очень толстый слой хвои, спиной прижалась к стволу. Фуражка упала. Надев её кое-как, Рита вмиг уснула.

В седьмом часу, когда уже просветлело, холод заставил её подняться и идти дальше. Дождь прекратился, однако небо было затянуто. Лес стоял насупившийся, противный. Стоило задеть ветку, и с неё лился ледяной душ – хорошо, если не за шиворот! От такого почти всегда спасала фуражка.

Рита помнила путь, поскольку множество раз преодолевала его во сне. Часа через полтора она уже двигалась вдоль лощины, заросшей ёлками, а потом входила в малинник – голый, без ягод. Ей повстречалась девочка лет восьми. Она шла с пустым лукошком.

– Здравствуйте, – сказала она, поглядев на Риту. Та ей кивнула. Потом встревожилась.

– Здравствуй, девочка. Ты что, заблудилась?

– Нет, я от мамы с папой отстала. Но скоро их догоню.

Так и разошлись. Впрочем, через пару шагов Рита обернулась. Девочки не было. Просто как не бывало.

Древнее кладбище сквозь кусты показалось издали. Очутившись на краю поля с надгробиями, со всех сторон окружённого мрачным лесом, Рита вдруг призадумалась. Стоит ли игра свеч? Но, взглянув на камень, расстрелянный двадцать лет назад Димкой и уже снова поросший мхом, она спохватилась: терять-то нечего, на дворе – тринадцатый год! А ради того, чтоб проникнуть в тайну, не жалко было бы многое потерять. Раскрыв ножик, Рита присела перед ближайшим камнем на корточки и взялась за работу. Ей всё казалось, что рядом бегает Сфинкс. Она даже оглянулась несколько раз, соскребая ножиком с камня мох. Но нет: один Сфинкс был дома, другой – на небе.

Камень оказался бессодержательным, века надпись не пощадили. Следующие пять камней также ничего не сказали Рите. Но, отскоблив седьмой, она вдруг увидела на нём дату, и весьма близкую. Разумеется, между цифрами пролегали значительные пустоты, возникшие в результате исчезновения других цифр. Тем не менее, всё было недвусмысленно. Рита даже оторопела. Сидя на корточках, она вслух произнесла дату, указанную на камне. Что бы она могла означать? Ведь ни одной буквы-то не осталось!

Мобильник в кармане куртки подал сигнал эсэмэски. Достав его машинально, Рита прочла короткое сообщение от подруги. Текст его был таков: "Конец. Света."

Из груди Риты вырвался смех. Она поглядела опять на камень, потом – опять на мобильник. Ей стало ещё смешнее. Да, неисповедимы пути Господни! Глобальнее не придумаешь. Было восемь часов сорок пять минут.

Глава семнадцатая

Домой Рита вернулась после полудня, с двумя налимами килограмма по полтора. Они попались на донки, которые не поленилась она проверить, когда шла из лесу. Света сладко спала, свернувшись под одеялом. Рядом с диваном стояли пустая бутылка из-под ликёра, также пустая рюмочка и соседка – не тётя Маша. Она зашла, как выяснилось, посплетничать. Рите было не до того. Культурненько выпроводив соседку, которая принялась бурно восторгаться большими рыбами, она сдёрнула с пьяницы одеяло. Та заморгала, не понимая, что происходит и где она оказалась. Тогда рыбачка протяжно и громко свистнула, зная, что этот звук для её подруги невыносим. Подруга, действительно, пришла в бешенство и во все остальные чувства. Но, когда Рита продемонстрировала улов, она моментально ей всё простила, про всё забыла – даже про то, что надо надеть штаны, и сразу же начала налимов разделывать на терраске, схватив охотничий нож с рукояткой, вырезанной из рога оленя. Рита разделась и улеглась в тёплую постель. Ей было нерадостно.

– Ритка! Знаешь, кто приходил? – крикнула ей Света с терраски, тщательно соскребая с налима мелкую чешую, – ты мне не поверишь!

– Плевать мне, кто приходил, – отозвалась Рита, зевая, –