Язычник - Александр Мазин

А тут еще киевлянин уперся.

– Пошел! – Отрок от души треснул пьяного по затылку.

– Ты… Ты чего дерешься? – обиделся тот. – Счас как дам!

– Давай иди! – Отрок выкрутил киевлянину руку, поддал коленом.

– Стой! Стой! – закричал тот. – Погоди! Мне отлить надо…

– Не здесь, дух помойный! – зашипел отрок и поволок гостя-пленника за конюшню.

Там их никто не увидит. Там отрок отдубасит пьяного киевлянина – мало не будет.

– Ну я тебя сейчас… – прошипел отрок, вталкивая пленника в щель между конюшней и каким-то сараем. Занес кулак…

Удара не получилось. Пьяный внезапно отрезвел. Владимиров отрок только один раз глянул ему в глаза—и сразу вспомнил, что этот киевлянин мало что опоясанный гридень, так еще и варяг. Нож, прижатый к горлу отрока, очень помог новгородцу освежить память.

– Крикнешь – сдохнешь, – сообщил отроку Славка, легонько нажимая ножом на выпяченный кадык.

Ножик Славка прихватил из трапезной. Смахнул вместе с блюдом со стола и незаметно сунул в сапог.

Отрок, хоть и здоровый лоб, а труслив оказался – не по-воински. Даже порты намочил от страха.

Это его и спасло. Да еще то, что у Славки были планы на его рубаху.

Левой рукой Славка аккуратно снял с пояса отрока кистенек – да и треснул новгородца по темечку.

Убить не убил, но успокоил основательно.

Рубаха новгородца пришлась Славке почти впору. Поясок Славка тоже позаимствовал. Вместе с ножом. Клинок этот, хоть и дешевой ковки, а все равно был получше, чем похищенный Славкой ножик для резки поросятины.

Кистень Славка пристроил в рукав.

Выдернув из мокрых портов отрока шнур-гашник, Славка связал ему руки. На ноги пошли ремешки с поршней, кляпом стал кусок заячьей шкуры. Ухватив отрока за ноги, Славка отволок обмякшее тело подальше. Найти его, конечно, найдут, но – не скоро.

Выглянув, Славка поискал тех, кого мог заинтересовать беглый киевский гридень. Первое дело – лучники на башенках. Сверху-то двор – как на ладони. С этими – хорошо. Они в сторону двора и не смотрели. Один перекрикивался с кем-то в городе, второй что-то жрал, беспечно закинув лук за спину. Расслабились победители.

Стража у ворот тоже особо не бдила: балаболили да потягивали медовуху. Оружие, правда, под рукой, но схватить его – тоже время требуется…

Как раз такое, чтобы Славка успел добежать до ворот.

Тут его и перехватят.

Плохоньким ножиком – против четырех оружных… Гиблый расклад.

А даже если и удастся проскочить в створ мимо стражи, так сразу за воротами – прямая, как копье, улица. Стрелкам на башнях такой глупый беглец – дивная мишень. И двадцати шагов не пробежит, как стрела догонит. Верхами бы, может, и успел…

Хотя нет, не получится. Вратный створ открыт едва на треть сажени: пеший проскочит, конный – не пройдет. Пока оттолкнешь створку, тут-то заветное мгновение и уйдет.

И все-таки конному можно хотя бы попытаться. Всяко лучше, чем сидеть в щели, как таракан, да ждать, пока его хватятся.

Славка перекрестился, помянул Христа и Перуна (выручайте!) и выскользнул из своего убежища и сразу нырнул в полумрак конюшни.

В конюшнях Роговолтовых Славка бывал раза три: за своим жеребцом приглядывал да чужими конями любовался.

Любил Славка лошадок. А как их не любить, если с трех лет в седле?

В рубашечке новгородца да в полумраке Славка мог не опасаться, что его узнают издали, поэтому спокойно двинулся вдоль стойл…

И нос к носу столкнулся с конюхом из Роговолтовых холопов.

Холоп, как увидел Славку, так глазищи выпучил, пасть раззявил.

Впрочем, заорать не успел. Славка мигом втолкнул его в пустой денник, зажал признавшему киевского гридня полочанину рот ладонью и сказал проникновенно:

– Не шуми, не надо, – посоветовал он. – Вдруг услышит кто, а?

Конюх быстро-быстро закивал, и Славка убрал ладонь.

В бою этот холоп вряд ли участвовал, но досталось и ему. Глаз заплыл, на скуле – ссадина.

– Конь мой – где? – спросил Славка строго.

Коня не было. Прибрал Славкиного хузарского красавца кто-то из Владимировых гридней. И вообще в этой конюшне боевых лошадок сейчас не было ни одной.

Зато имелась охотничья кобылка княжны Рогнеды. Славная кобылка. Небольшая, но проворная.

– Заседлай, – распорядился Славка.

На прощание Славка сделал холопу подарок: связал вожжами и рот заткнул – чтоб не обвинили в пособничестве.

Никакого оружия в конюшне сыскать не удалось, даже топора завалящего. Вот разве оглобля…

Когда Славка галопом вылетел во двор, стражи удивились. Немудрено удивиться, увидев этакое чудо: парнишку в развевающейся рубахе с оглоблей вместо копья.

Один из воев, впрочем, попытался Славку перехватить… И покатился по земле. Оглобля, конечно, не копье, но влепить торцом да с наскоку – мало не покажется. Однако прихватил ее Славка не для копейного боя.

Бац! И тяжелую створку откинуло еще на полсажени. Как раз чтобы проскочил верховой.

Отбросив оглоблю, Славка припал к гриве, понукая кобылку. Только бы успеть до угла…

Первая стрела вжикнула около уха, когда Славка был почти у цели. Славка нырнул с седла, по-хузарски, как Ионах учил, и повис под брюхом лошади, молясь, чтоб не подстрелили кобылу.

Обошлось. Там, наверху, видно, решили, что сняли беглеца…

Вот он, спасительный поворот! Умная кобылка сама взяла вправо, и Славка, толкнувшись ногой от земли, вернулся в седло.

Полоцк как вымер. Уцелевшие жители сидели тише воды ниже травы. По пути Славке попались только двое основательно набравшихся нурманов, заоравших ему вслед, чтоб остановился (ага, уже!), да бабка с коромыслом, шарахнувшаяся к стеночке.

Славка карьером пронесся по опустевшему рынку, махнул через ряды и увидел впереди разбитые городские ворота. Проем был перегорожен двумя возами, на которых беспечно сидели новгородские вои…

…И тут в тереме тревожно взревел рог.

Так некстати!

Новгородцы оглянулись на звук… и увидели скачущего во весь опор Славку.

– Нурманы! Нурманы идут! – заорал Славка во все горло.

Новгородцы опешили.

Всю жизнь для них этот крик был сигналом опасности. Пока до них доперло, что нурманы нынче – союзники, Славка уже подлетел к возам и второй раз поднял кобылку в прыжок. Мелькнули внизу пригнувшиеся новгородцы, тяжело ударили копыта в утоптанную землю… И тут случилась беда. Славная лошадка осеклась. Может, подвернулось ей что-то под ногу, но рыжая грива вдруг ухнула вниз, и Славка почувствовал, что летит…

Все же ему повезло. Не о дорогу приложился, а угодил спиной на ободранный до исподнего труп.