Записки капитана флота - Василий Головнин

Здесь надобно сказать, что отчаянное наше положение заставляло нас забывать все опасности или, лучше сказать, пренебрегать ими: мы лазили по пропастям, нимало не помышляя ни о смерти, ни о какой опасности, и так равнодушно, как бы шли по самому безопасному месту. Я только желал, чтоб в случае, если упаду, удар был решителен, дабы не мучиться нисколько от боли.

Перед рассветом 30 апреля по обыкновению нашему стали мы подниматься на горы и забрались в частый мелкий лес, где и засели недалеко от дороги, почему и огня нам нельзя было иметь, а нужно было бы, ибо мы все были мокры, да и тогда дождь шел. И так мы легли рядом вплоть друг к другу и оделись нашими парусами. В продолжение дня товарищи мои немного поели из бывшей у них провизии, но я вовсе потерял аппетит, а жажда только меня мучила ужасным образом.

При наступлении ночи мы вышли опять на берег и пошли далее. Во всех селениях, коими мы проходили, не видали мы ни одной лодки, подходящей для нашего предприятия, и, к несчастию нашему, осматривали вешала, но рыбы на них не было; надобно думать, что тогда лов ей не начинался еще, или на ночь японцы рыбу снимают. В поле видели мы лошадей и пытались ловить, но нашли их столь пугливыми и осторожными, что никак ни одной поймать не могли.

Однажды в сию ночь подошли мы к крутому спуску с равнины на морской берег и, спустившись до половины, приметили, что спуск вел нас в самое селение. Продолжая идти, мы сбились с тропинки и, приняв в темноте накладенную стогом вплоть к горе солому за отлогость спуска, взошли на оную и, покатившись с нею вместе, вдруг очутились подле дома на гумне. Тут бросились на нас собаки, но мы, поправясь, продолжали свой путь. Видели двух человек с фонарями, которые, конечно, должны были нас приметить.

Жажда нас всех до такой степени мучила, что мы не пропускали ни одной речки, ни одного ручья, чтоб не напиться, но всякий раз, когда я пил воду, то в ту же минуту после начинало меня тошнить. Настоящей рвоты не было, а беспрестанно шла слюна, и через четверть часа после опять делался сильный позыв на питье, так что даже журчанье ручейка впереди делало некоторое удовольствие и заставляло удвоить шаг, чтоб поскорее напиться, но тотчас после снова делалась тошнота. Таким образом, встречая часто воду, я беспрестанно пил и мучился позывом на рвоту, но есть мне совсем не хотелось. В это время у всех нас изнутри происходил отвратительный запах, который самим нам был несносен.

1 мая мы дневали на косогоре при береге реки в густом лесу подле самого селения, находившегося на песчаном мысу у моря. Из лесу видели мы многих конных и пеших, переходивших вброд чрез реку, и подле нас близко по дороге ходили люди, и потому принуждены мы были просидеть целый день без огня, а когда наступила ночь, то пошли мы в путь. Встретив несколько человек с огнями, мы прижались к деревьям и пропустили их; они скоро воротились, тогда и мы пошли. Подойдя к селению, услышали мы, что там обходные били часы: это означало, что тут была военная команда, а как ночь не довольно еще стемнела и они могли нас увидеть, то решились мы подождать.

Между тем увидели подле самого селения на лугу лошадь, привязанную на аркане. Мы хотели ее взять, завести подалее в лес и убить, на сей конец уже и аркан отрезали, но вдруг вскочил жеребенок. Тогда мы узнали, что лошадь эта была кобыла, и ее жеребенок, бегая кругом, стал очень громко ржать. Поймать же его мы никак не могли, а потому, опасаясь, чтобы по ржанию его японцы нас не настигли, мы принуждены были оставить кобылу. После хотели было надоить от нее в чайник молока, которое послужило бы нам к большому облегчению, но она подошедшему к ней матросу дала было такого толчка, что мы потеряли охоту к молоку.

Когда ночь сделалась уже темна, мы пошли мимо селения в нескольких шагах от оного подле самого берега, и когда поравнялись против средины селения, бросились на нас собаки. Опасаясь, чтобы они лаем своим не обратили внимание караульных, которые тотчас приметили бы нас (ибо мы шли по берегу, а они, смотря из селения к чистому месту на воде, непременно должны были бы нас увидеть), мы принуждены были сесть на берегу за высокой песчаной насыпью. Коль скоро мы сели, то собаки остановились, смотрели на нас и ворчали, но лишь только мы вставали с места, чтобы идти, то они тотчас бросались на нас, начинали лаять и заставляли опять садиться. Таким образом, принуждены мы были более получаса просидеть на одном месте, пока собаки не удалились; тогда мы встали и прошли селение без всякой помехи.

После сего прошли мы еще несколько селений, при одном из коих увидели стоящую у берега на воде лодку, а подле оной на берегу была палатка наподобие будки. Мы хотели рассмотреть, что это за лодка, но матрос Шкаев, желая нетерпеливо узнать, нет ли в палатке чего-нибудь съестного, просунул туда руку и схватил невзначай за лицо спавшего там человека, который в ту же секунду громко закричал. Опасаясь, чтоб из селения на нас не напали, и не зная точно, могла ли лодка всех нас вместить, мы тотчас удалились и легли за каменья, а потом двое из нас подошли потихоньку высмотреть лодку, но, увидев, что человек на ней ходил и озирался во все стороны, мы сочли за нужное оставить его и пошли далее вдоль селения.

Не пройдя еще оного, нашли мы несколько больших лодок, затащенных на бугор к самым домам. Мы их осмотрели и нашли, что они были очень удобны для нас, но стояли от воды так далеко, что спустить их мы не имели никакого способа, почему и принуждены были продолжать путь далее. Скоро после сего нашли мы на пустом берегу большую лодку, стоявшую под крышей, в которой, кроме парусов (но паруса у нас были свои), был весь нужный снаряд, даже ведерки, в которые могли бы мы запасти пресную воду. В это время и ветер нам благоприятствовал, но, к несчастию нашему, лодка сия стояла боком к воде, следовательно, для спуска оной надлежало прежде ее поворотить, для чего у нас недоставало сил. Впрочем, если бы она стояла к морю носом или кормой, то мы ее спустили бы и, в первом доме ближнего селения отбив силой несколько съестных припасов, пустились бы в море. Но как спустить лодку возможности не было, то мы, взяв из нее одну лейку, чтоб доставать и пить ею воду, пошли далее, а на заре, по обыкновению нашему, стали подниматься на дневанье в горы.

День наступил, но мы еще были на голой горе, на которой находилось несколько мелких кустов, кругом же нас были везде тропинки. По берегу видели мы селения, а густой лес, где бы нам можно было скрыться, находился от нас в таком расстоянии, что мы долго достигнуть до него не могли, почему и решились по необходимости сесть между кустами в том месте, где мы были при наступлении дня.

День был ясный, почему мы стали просушивать свое платье, а между тем составляли новый план нашим действиям: мы видели, что, не употребив силы, невозможно нам будет получить съестных припасов, а учинив это и оставшись на берегу, могли мы лишь только понудить японцев увеличить осторожность свою и расставить караулы по берегам. Завладеть же подходящим для нашего предприятия судном едва ли могли скоро сыскать случай, почему и стали мы помышлять, нельзя ли взять две рыбацкие лодки, каковых по берегу везде было много, и переехать на небольшой, покрытый лесом остров, находившийся от берега верстах в двадцати пяти или тридцати[55], на котором, как то мы прежде еще в Матсмае слышали от японцев, нет жителей.