Ложная слепота - Питер Уоттс

В конце концов, когда я заглянул ему через плечо, он замолк.

— Ты слепой, — изрек он, не оборачиваясь, — знаешь?

— Нет.

— Ты. Я. Все. — Биолог сплел пальцы и стиснул, словно в молитве, так сильно, что побелели костяшки. Только теперь я заметил: сигарета исчезла.

— Все равно зрение — по большей части ложь, — продолжил биолог. — Мы на самом деле не видим ничего, кроме как в апертуре шириной пару градусов с максимальным разрешением. Все остальное — периферическое зрение, клякса, просто… движение и свет. Движение фокусирует взгляд. Твои глазные яблоки постоянно подергиваются, ты знаешь, Китон? Саккады, так это называется. Картинка смазывается, движение слишком быстрое, мозг не успевает интегрировать данные, поэтому глаз просто… выключается в паузах. Он улавливает только изолированные стоп-кадры, но мозг вырезает пропуски и заполняет… иллюзией связности.

Он повернулся ко мне.

— И ты знаешь, что самое потрясающее? Если предмет движется только в этих промежутках, мозг его просто… игнорирует. Он невидим.

Я заглянул к нему в рабочее пространство. По одну сторону мерцало как обычно спаренное окно — изображение болтунов в клетках в реальном времени, но центр сцены занимала гистология, в десять тысяч раз крупнее, чем в жизни. В главном окне сияла Парадоксальная нейронная сеть Растрепы и Колобка, отчищенная, размеченная, накрытая функциональными схемами в десять слоев. Плотная, откомментированная чаща чужепланетных дерев и терний. Немного похожая на сам "Popшах".

Я ничего в ней не понимал.

— Ты меня слушаешь, Китон? Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Ты разобрался, почему я не мог… хочешь сказать, эти твари могут каким-то образом определить, когда наши глаза не работают, и…

Я не закончил. Это казалось невозможным. Каннингем покачал головой. С губ его сорвалось нечто пугающе похожее на смешок.

— Я хочу сказать, эти твари с другого конца коридора видят, как функционируют твои нейроны, разрабатывают на этой основе стратегию маскировки и посылают команды двигательной системе, действуя на ее основе, затем посылают другие команды, чтобы замереть прежде, чем твои глаза сработают вновь, — и все это за время, которое уходит, пока нервный импульс пробегает половину пути между плечом и локтем. Эти твари быстрые, Китон. Они гораздо резвее, чем мы можем предположить, даже судя по их ускоренному тюремному телеграфу. Они, блин, сверхпроводники какие-то.

Я лишь сознательным усилием удержался от того, чтобы нахмуриться.

— Такое вообще возможно?

— Каждый нервный импульс генерирует электромагнитное поле. Значит, его можно уловить.

— Но магнитное поле "Роршаха" настолько… я хочу сказать, уловить сигнал единственного оптического нерва в этом шуме…

— Это не шум. Поля — часть их биологии, забыл? Должно быть, так они это и делают.

— Значит, тут у них этот номер не пройдет.

— Ты не слушаешь. Ловушка, которую вы поставили, не могла никого поймать, если только оно само не хотело попасть в капкан. Мы не образцы притащили. Мы привели к себе лазутчиков.

В спаренном окне перед нами парили Растрепа и Колобок, извивчивыми хребтами колыхались щупальца. По шкурам обоих неторопливо ползли загадочные узоры.

— Предположим, это просто… инстинкт, — высказался я. — Камбала отлично сливается с фоном, но вовсе не размышляет над этим.

— Откуда бы у них взяться такому инстинкту, Китон? Как он мог развиться? Саккады — случайный сбой в зрительной системе млекопитающих. Где болтуны могли с ними сталкиваться прежде? — Каннингем покачал головой. — Это существо — то, которое поджарил робот Аманды, — оно разработало способ маскировки самостоятельно, на месте. Импровизировало.

Слово "разумный" едва вмещало подобный уровень импровизации. Но на лице Каннингема под уже высказанными опасениями отражалось что-то еще — тревога более глубокая.

— Что? — спросил я.

— Это было глупо, — признался он. — При таких способностях оно повело себя по-идиотски.

— В каком смысле?

— Ну, у него же не получалось? Болтун не смог поддерживать маскировку в присутствии нескольких человек.

Потому что глаза у нас саккадируют не синхронно, сообразил я. Лишние свидетели разоблачили нашего пришельца.

— …могли бы предпринять многое, — говорил Каннингем. — Могли вызвать у нас синдром Бабинского или агнозию: тогда мы спотыкались бы о целое стадо болтунов, и наше сознание этого даже не заметило бы. Господи, да агнозии порой случайно возникают. Если у тебя достаточно развиты чувства и рефлексы, чтобы прятаться между чужими саккадами, зачем останавливаться на этом? Почему не сотворить трюк, который действительно работает?

— А ты как думаешь? — спросил я, рефлекторно избегая ответа.

— Думаю, что первый был… ты знаешь, это была молодая особь, так? Может, оно было просто неопытное. Глупое, вот и ошиблось. Думаю, мы имеем дело с существами, настолько превзошедшими человека, что их малолетние дебилы способны переписывать наши мысли на ходу, и я передать не могу, насколько это по-хорошему должно тебя пугать, блин!

Я видел это в его графах, я слышал это в его голосе. Застывшее лицо оставалось мертвенно-спокойным.

— Надо было бы прямо сейчас их грохнуть, — прошептал он.

— Ну, если они шпионы, то не смогли много узнать. Постоянно находились в клетках, если не считать… взлета. И всю обратную дорогу они были рядом с нами…

— Эти твари живут и дышат электромагнитным излучением. Даже увечные, даже изолированные — кто знает, сколько они могли узнать о нашей технике, просто читая ее сквозь стены?

— Надо сказать Сарасти, — выпалил я.

— О, Сарасти знает. Как думаешь, почему он отказался их отпускать?

— Он никогда не упоминал о…

— Надо быть сумасшедшим, чтобы ляпнуть такое. Ты забыл — он отправляет вас туда, раз за разом? Как можно рассказать вам все, что ему известно, а потом вышвырнуть в лабиринт, полный минотавров-телепатов? Он знает и уже просчитал все до последнего волоска. — Глаза Каннингема маниакально сияли на бесстрастной маске. Он поднял глаза к оси вертушки и не повысил голос ни на децибел: — Правда, Юкка?

Я проверил через КонСенсус активные каналы.

— Роберт, по-моему, он не слышит.

Губы Каннингема растянулись в чем-то, что сошло бы за жалостную улыбку, если бы к ним присоединилось остальное лицо.

— Ему не надо слышать, Китон. Ему не надо за нами шпионить. Он просто знает.

Дыхание вентиляторов. Почти неслышный гул подшипников. Потом по вертушке разнесся бесплотный голос Сарасти:

— Всем в кают-компанию. Роберт хочет поделиться информацией.