Новая Зона. Воды Рубикона - Григорий Елисеев

В ответ раздалось неодобрительное ворчание и какая-то возня. Водитель усмехнулся и вдавил педаль газа в пол. Двигатель заревел с новой силой, и машина, перескочив небольшой овраг, понеслась дальше.

Ан-124 тем временем уже снизился до нескольких десятков метров и шел параллельно земле. С каждой секундой самолет терял высоту, из двигателей валил черный дым. Вагнер сжала рукоятку над дверью джипа и стиснула зубы.

– Все держитесь за что-нибудь! – крикнул Герман.

Страшной силы удар сотряс землю, когда самолет с оглушительным грохотом врезался в заснеженное поле и помчался вперед, вспахивая собой почву. Через несколько мгновений у «Антонова» оторвался хвост и, отлетев в сторону, замер в ста метрах от глубокой борозды, оставленной транспортником. Следом переломились крылья и вместе с тяжелыми двигателями, кувыркаясь в воздухе, пронеслись над джипами. Боец, стоявший за пулеметом в люке крыши «Хаммера», где ехала Мария, едва успел пригнуться и, грязно выругавшись, схватился за шлем.

Разбрызгивающий вокруг себя галлоны горящего топлива и охваченные огнем обломки Ан-124 продолжал по инерции нестись через поле, крутясь вокруг своей оси. Впереди уже замаячила стена зимнего леса, к которой и тащило транспортник.

– Всем машинам, стоп! – громко крикнула Вагнер.

Герман, кивнув, дернул рычаг ручного тормоза, и джип, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов и подняв настоящую «волну» из снега, остановился. В нескольких метрах позади одна за другой затормозили остальные машины наемников.

– И… грыжа! – объявил Герман.

С чудовищным треском и скрежетом транспортный самолет врезался в стену леса. Во все стороны полетели выкорчеванные и разломанные в щепки стволы деревьев. От удара фюзеляж разломился надвое, и наружу посыпалось содержимое грузового отсека. С громким лязгом завалившись на бок, в землю на треть зарылась длинная открытая платформа вместе с закрепленными на ней грузовиками. Несколько джипов, переворачиваясь в воздухе, с глухими ударами попадали на пропаханную самолетом борозду. Рядом с ними то тут, то там сверху посыпались раскрывающиеся от удара о землю камуфлированные контейнеры, из которых на заснеженное поле вылетали десятки разноцветных артефактов.

Несколько долгих мгновений стоял невообразимый грохот, а затем все стихло. Место крушения заволокло густым черным дымом, из которого доносился лишь треск пламени, быстро охватывающего сухие деревья.

– А вот теперь наш выход! – объявила Вагнер и, распахнув дверцу джипа, вышла первой.

Следом за ней выбрались остальные наемники.

– Рассредоточиться и ждать моего сигнала! – скомандовала Мария и, взмахнув рукой, подняла штурмовую винтовку.

Остальные бойцы отряда, рапортуя о готовности, быстро рассредоточились возле джипов и взяли на прицел клубы черного маслянистого дыма, скрывающего обломки от посторонних глаз.

– «Два-Семь» на позиции, – негромко сообщила Вагнер в рацию, закрепленную на груди.

Секунду на канале связи были слышны лишь помехи. А затем «глушилку» выключили.

– Принято, «Два-Семь», – отчетливо раздалось из динамика. – Мы на подходе. Есть визуальный контакт.

Где-то за спиной послышался все нарастающий рокот вертолетных винтов. Мария бросила через плечо быстрый взгляд и удовлетворенно кивнула. Один десантный Ка-60 и два тяжелых транспортных V-22. Гахет прибыл.

Пламя, терзавшее остатки транспортного самолета, почти погасло. Налетевший порыв ветра разогнал дым, обнажив искореженные обломки и обугленные стволы деревьев.

– Движение! – едва слышно выдохнул Герман, стоящий на одном колене, припав к оптике G36.

– Двенадцать часов! Подтверждаю! – кивнул один из снайперов.

Вагнер прищурилась, «шаря» красной точкой колиматорного прицела по догорающим остаткам транспортника.

– Давай… покажись… – пробормотала девушка, облизнув пересохшие губы.

А затем из-за погнутого обломка фюзеляжа выступила фигура в угольно-черной броне. Человек сделал еще один медленный шаг в сторону наемников. Одна нога подворачивалась при ходьбе, и раненый с трудом удерживал равновесие. Вся правая половина его тела обгорела, а уцелевшие фрагменты камуфляжной куртки продолжали тлеть. В левой руке он за ремень тащил по снегу F2000.

– Стоять! – громко крикнул Герман. – Назовите себя!

Человек что-то прохрипел и попытался сделать еще один шаг вперед.

– Я сказал – ни с места! Или мы открываем огонь!

Вагнер, оставив переговоры подчиненному, просто поймала в перекрестие колено неповрежденной ноги выжившего бойца «Обсидиана» и положила палец на спусковой крючок.

– Давайте уже, лейтенант! – неожиданно раздался в наушнике голос.

Не успев ничего сообразить, Мария спустила курок. Раненый вздрогнул, когда пуля пробила ему коленную чашечку и, пройдя навылет, звонко чиркнула по горящему обломку кабины.

Из пробитой ноги брызнула кровь, и боец «Обсидиана», взвыв от боли, рухнул в снег.

– Так-то лучше, – удовлетворенно объявил голос.

Вагнер обернулась. За спинами наемников стояли пять человек. Четверо в зимней форме отрядов спецназначения ЦАЯ и один – в строгом деловом костюме и с кейсом. Еще около десятка бойцов спецназа Центра выгружались из приземлившихся V-22 и, вскидывая автоматы Калашникова, рассредоточивались вокруг вертолетов, создавая внешний периметр обороны.

– Добрый вечер, агент Вагнер. – Мужчина в пиджаке вежливо улыбнулся. – Вы, как и всегда, обворожительны.

В сопровождении своих телохранителей он отошел от не заглушающего двигатель Ка-60 и направился в сторону Марии и лежащего на снегу раненого бойца «Обсидиана».

Стоящие полукругом наемники расступились. Герман и несколько других коротко отсалютовали.

– Господин Гахет. – Вагнер кивнула. – Могу вернуть комплимент – вы, как всегда, пунктуальны.

– О, спасибо, вы мне льстите. – Мужчина поправил галстук и, не глядя, передал кейс одному из телохранителей. – Итак… Самолет только один. Из этого я могу сделать вывод, что второй внедренный агент не справился с возложенной на него задачей. Досадно.

На вид Гахету было не больше сорока – сорока пяти. Высокий, худой. С первыми залысинами на лбу. Очень бледный, особенно на фоне темного делового костюма. С холодным, спокойным взглядом бесконечного превосходства над собеседником.

– А также я понимаю, что теперь Наставники знают, что на поле появился новый игрок. – Мужчина обвел взглядом место крушения. – Жаль. Я надеялся, что это произойдет чуть позже.

Выживший боец «Обсидиана» тем временем перевернулся на живот и, хрипя, пополз в сторону наемников. За ним на чистом белом снегу оставалась кроваво-красная полоса.

– И тем не менее. – Гахет едва заметно улыбнулся. – Хорошая работа, агент Вагнер. Мы с удовольствием продолжим наше с вами сотрудничество.

Из уст раненого вырвалось неразборчивое бормотание. Вагнер и Гахет почти одновременно посмотрели на ползущего к ним бойца «Обсидиана».

– Га… Гах… Гахееет! – проревел раненый. – Ублюдок! Мне нужно было догадаться, что за всем этим стоишь ты вместе с остальными Часовщиками! Вы не могли так просто сдохнуть! Не могли!

– Здравствуйте, Директор. – Мужчина в деловом костюме вздохнул. – Вы даже представить себе не можете, как мы не рады вас видеть. И если бы у нас была возможность оставить вас гнить там, под ЧАЭС, мы бы с удовольствием так и поступили. Но увы, ваш старый друг и коллега Кирилл пережил визит в лабораторию сталкера с меткой на руке. И теперь готовит прорыв Зоны планетарного масштаба. А это, как вы понимаете, противоречит заданным проекту «Часовщики» установкам.

– Старейший? Зачем ему это? – раненый боец «Обсидиана» поднял на Гахета закатившиеся глаза, в которых были видны лишь белки.

– Пока не ясно. Насколько я могу судить, план весьма и весьма благородный – желание привести человечество в новую эпоху и прочее бла-бла-бла. Мы ведь с вами тоже хотели помочь вашему виду достичь процветания, когда баловались с ноосферой, не так ли? А в итоге создали то, чего и сами постичь не в состоянии.

Гахет театрально развел руки.

– Мы с вами, Директор, сотворили Зону и понятия не имеем, что с ней дальше делать! А вот Кирилл, кажется, понял. И поэтому приказал доставить капсулы с вами сюда, в Москву. Вот только нам это абсолютно не выгодно.

– Нам – это кому? – прохрипел раненый боец «Обсидиана» и закашлялся. На его губах выступила кровь.

– Нам – это Часовщикам и всему человечеству. – Гахет протянул раскрытую ладонь одному из своих телохранителей. – Простите, Директор. С удовольствием с вами вновь поболтаю, но лишь когда вы опять станете ноосферной проекцией себя. А пока, думаю, вам пора обратно в бесконечную тьму.