Гибель гигантов - Кен Фоллетт

Мод, Вальтер и свидетели вошли в зал. Регистратор сидел за обычным столом, но был в визитке и серебристом галстуке. В петлице у него была гвоздика, и Мод подумала, как это любезно с его стороны. Рядом с ним сидел служащий в повседневном костюме. Они назвали себя: господин фон Ульрих и госпожа Мод Фицгерберт. Мод подняла вуаль.

— Госпожа Фицгерберт, — сказал регистратор, — вы можете подтвердить свою личность?

Она ответила ему недоуменным взглядом. Увидев, что она не понимает, о чем речь, он пояснил:

— Ну, может быть, у вас есть свидетельство о рождении?

Свидетельства у нее не было. Она даже не знала, что оно потребуется, а если бы и знала, все равно не смогла бы его прихватить с собой: Фиц хранил его в сейфе, вместе с другими документами, в том числе с завещанием. Она испугалась. Но Вальтер сказал:

— Думаю, это подойдет, — и вынул из кармана конверт с маркой и штемпелем, адресованный Мисс Мод Фицгерберт, с адресом ее детской клиники. Должно быть, он захватил его, когда встречался с доктором Гринвордом. Как хорошо, что он об этом позаботился!

Регистратор вернул конверт, ничего не возразив.

— Я обязан напомнить вам о том, что клятвы, которые вы готовитесь дать, носят официальный характер и налагают на вас юридические обязательства.

Мод слегка задело предположение, будто она может не понимать, что собирается совершить, но потом поняла, что эти слова говорятся всем без исключения.

Вальтер расправил плечи. Ну вот, подумала Мод, назад пути нет. За свои двадцать три года она не встречала еще мужчину, которого хоть на миг могла бы представить своим мужем. В то же время мужчины, все до единого, относились к Мод — да и вообще к женщинам — как к вечным детям. И лишь Вальтер был не таков. Она выйдет только за него — или вообще не выйдет замуж.

Регистратор зачитывал Вальтеру слова, которые следовало повторить:

— Я торжественно заявляю, что мне неизвестны причины, по которым я, Уолтер фон Ульрих, не мог бы сочетаться законным браком с Мод Элизабет Фицгерберт.

Вальтер повторил за регистратором свое имя на английский манер, «Уолтер», вместо правильного немецкого «Вальтер». Пока он говорил, Мод смотрела на него. Его голос звучал твердо и звонко.

Потом, в свою очередь, он не отрывал от нее серьезного взгляда, пока она повторяла за регистратором положенное. Ей нравилось, что он так серьезен. Большинство мужчин, даже умных, вели себя как идиоты, стоило им начать разговор с женщиной. Но Вальтер беседовал с ней так же рассудительно, как с Робертом и Фицем, и — что еще более невероятно — всегда внимательно ее выслушивал.

Когда Вальтер сказал, что берет ее в жены, он смотрел ей прямо в глаза, и на этот раз она уловила в его голосе дрожь волнения. И это ей тоже нравилось: она знала, что может сделать так, что от его серьезности не останется и следа. О, она могла заставить его трепетать от любви, счастья, желания!

Потом она произнесла клятву:

— Перед присутствующими здесь свидетелями я, Мод Элизабет Фицгерберт, сочетаюсь с тобой, Вальтером фон Ульрихом, законным браком… — Ее голос звучал ровно, и ей было даже немного неловко, что со стороны может показаться, будто она не испытывает волнения. Но не в ее характере было показывать свои чувства. Она предпочитала выглядеть спокойной даже когда волновалась. Вальтер понимал это, уж он-то лучше кого бы то ни было знал, какие бури бушуют порой в ее душе.

— У вас есть кольцо? — спросил регистратор. Мод об этом даже не подумала — в отличие от Вальтера. Он достал из кармана коробочку с золотым обручальным кольцом — простым, ровным, без украшений, взял ее руку и надел кольцо ей на палец. Он почти угадал с размером, кольцо было чуть-чуть великовато. Но поскольку их брак придется какое-то время держать в секрете, то и кольцо она пока носить не будет.

— Объявляю вас мужем и женой, — сказал регистратор. — Жених может поцеловать невесту.

Вальтер нежно ее поцеловал ее. Она потянулась к нему и прошептала:

— Я люблю тебя!

— Теперь перейдем к свидетельству о браке. Миссис фон Ульрих, присядьте, пожалуйста.

Вальтер улыбнулся, Роберт хихикнул, Этель радостно рассмеялась. Регистратору должно быть особенно приятно первым называть невесту ее новым именем, подумала Мод. Все сели, и служащий начал заполнять бланк. На вопрос о роде занятий отца Вальтер ответил «военный», а местом рождения назвал Данциг. Мод назвала имя отца, Джорджа Фицгерберта, о роде его занятий ответила «сельское хозяйство», что в принципе было верно, так как в Ти-Гуине имелось стадо овец, и указала место своего рождения — Лондон. Роберт и Этель поставили свои подписи как свидетели.

Наконец все закончилось, и, выйдя из зала, они прошли через вестибюль, где ждали другие хорошенькая невеста и нервничающий жених, чтобы связать себя узами брака на всю оставшуюся жизнь. Когда они с Вальтером, держась за руки, спускались по лестнице к стоящей на обочине машине, среди зевак Мод заметила женщину своего возраста, среднего достатка, — та шла с покупками из магазина. Женщина остановилась и пристально посмотрела на Вальтера, потом перевела взгляд на Мод, и то, что Мод прочла в ее взгляде, было похоже на зависть. «Да, — подумала Мод, — я счастливица».

Мод и Вальтер сели на заднее сиденье автомобиля, а Этель с Робертом — впереди. Когда машина тронулась, Вальтер поцеловал жене руку. Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Раньше Мод всегда думала, что это невероятно глупо, но теперь оказалось, что естественнее этого нет ничего на свете.

Через несколько минут они прибыли в гостиницу «Хайд». Мод опустила вуаль. Вальтер взял ее под руку, и они пошли через вестибюль к лестнице.

— Я закажу шампанское, — сказал Роберт.

Вальтер накануне снял лучший номер, и теперь весь он был заставлен вазами с цветами. Тут было не меньше сотни коралловых роз! У Мод на глаза навернулись слезы, а Этель восхищенно ахнула. На столике для закусок стояла большая ваза с фруктами и лежала коробка шоколадных конфет. Через широкие окна комнату заливало яркое солнце, еще ярче раскрашивая радостную обивку мебели.

— Ну, чувствуйте себя как дома! — жизнерадостно сказал Вальтер.

Пока Мод и Этель осматривали номер, пришел Роберт, за которым следовал официант с шампанским и бокалами на подносе. Вальтер откупорил и разлил шампанское. Когда каждый взял свой бокал, Роберт сказал:

— Я бы хотел произнести тост. Мой кузен Вальтер — необыкновенный человек, — начал он. — Мне всегда казалось, что он старше, хотя на самом деле мы ровесники. Мы вместе учились в Вене… Если вечером мы с друзьями куда-нибудь собирались, он неизменно оставался дома — занимался… Вальтер любит свою семью и свою работу, и он любит Германию, но прежде он никогда не влюблялся. И сейчас он очень изменился, — сказал Роберт с озорной улыбкой. — Он стал покупать новые галстуки. Он задает мне вопросы: когда можно поцеловать девушку? Следует ли мужчине пользоваться одеколоном? Какие цвета ему больше идут? И — самое ужасное… — он выдержал паузу, — он начал играть рэгтайм!

Все рассмеялись. Роберт поднял бокал.

— Так выпьем же за женщину, ради которой Вальтер готов на все! За госпожу фон Ульрих!

Они выпили, и тут, к удивлению Мод, заговорила Этель.

— Мне выпала честь предложить тост за жениха, — сказала она без малейшего смущения, словно всю жизнь произносила речи. Откуда у служанки из Уэльса такая уверенность в себе? Но Мод вспомнила, что отец Этель — религиозный и общественный деятель, так что ей есть с кого брать пример.

— Леди Мод не похожа на женщин своего круга, — начала Этель. — Когда я пришла работать горничной в Ти-Гуин, она была единственной в семье, кто обращал на меня внимание. Здесь, в Лондоне, когда у молодых незамужних женщин появляются дети, уважаемые дамы с возмущением твердят о падении нравов, а леди Мод дает таким женщинам настоящую, ощутимую помощь. В Ист-Энде на нее смотрят как на святую. Но тем не менее, и у нее есть недостатки, притом существенные.

«Интересно, какие?» — заволновалась Мод.

— Она слишком серьезна. Все завидные женихи Лондона вились вокруг нее, очарованные ее красотой и обаянием, но ее ум и твердые, трезвые политические взгляды их отпугивали. И в какой-то момент я поняла, что завоевать ее сердце сможет только исключительный человек. Умный — и при этом восприимчивый к новому, с твердой моралью — но без догматичности, сильный — но без стремления подчинять… Я думала, что таких не бывает, — Этель улыбнулась, — но однажды январским днем он приехал со станции Эйбрауэна в такси, вошел в Ти-Гуин — и долгое ожидание закончилось!

Она подняла бокал.

— За вас, господин фон Ульрих!

Все выпили, и Этель взяла Роберта за руку.

— А теперь, Роберт, вы можете пригласить меня пообедать в «Риц», — сказала она.