Город Цветов - Мэри Хоффман

— Я — не член своей семьи, — возразил Гаэтано, но в этом уже не было никакого смысла. Его слова были недоступны пониманию храбрых джилийцев. В Городе Цветов понятие семьи было свято. Нуччи подошли к ним настолько близко, что лицо Камилло оказалось всего в нескольких сантиметрах от лица Гаэтано. Одновременно один из Нуччи толкнул Лучано. Князь на секунду оглянулся на друга, и этого времени вполне хватило, чтобы Камилло успел достать свой кинжал и попытался всадить его между ребер Гаэтано.

Однако Гаэтано обладал прекрасной реакцией: левой рукой он остановил лезвие, а правой с силой ударил Камилло по лицу. Лучано отскочил и вытащил шпагу — его отработанные боевые навыки оказались как нельзя кстати.

В этот момент Скай и Николас как раз вышли из-за угла и увидели, что происходит с их товарищами. Они сразу вступили в бой: Скай по пути неловко вынимая оружие, а Николас подбегая к Камилло сзади и хватая того за руки. Благодаря прибывшему подкреплению Нуччи оказались побежденными. Камилло обезоружили, Гаэтано приставил клинок к его горлу, кузены же Камилло лицом к лицу столкнулись с двумя другими вооруженными и решительными молодыми людьми, один из которых, как ни странно, был монахом.

— Отзови своих людей! — потребовал Гаэтано, и Камилло осторожно кивнул. Его кузены вложили шпаги в ножны,  а по второму взгляду Камилло отошли на приличное расстояние.

Гаэтано опустил оружие.

— Возвращайся к своей семье,— сказал он.— Еще раз повторяю: ни у меня, ни у моих друзей нет к вам никаких претензий.— Он сделал знак Николасу, и тот отпустил руки Камилло. Возвращаясь к своим, Камилло проклинал все семейство ди Кимичи.

— У тебя кровь,— заметил Николас, обращаясь к Гаэтано, после того как остальные убрали оружие.

К счастью, они уже подошли к мастерской Джудитты и завели туда раненого князя.

— Рана не серьезная, — сказал Гаэтано, — кинжал Камилло лишь слегка задел руку.

— Надеюсь, это только царапина? — воскликнула Джорджия, которая была близка к истерике: она вдруг осознала, какой смертельной опасности они все подвергаются.

Джудитта велела девушке вскипятить воду, а сама тем временем помогла Гаэтано снять камзол и закатала ему рукав рубашки. Вокруг них собрались все подмастерья, для которых это было лучшим развлечением, о котором можно было только мечтать в Страстную пятницу.

Рана действительно оказалась поверхностной, но она сильно кровоточила. Джудитта оторвала лоскут ткани, чтобы наложить повязку.

— Заживет до вторника? — поинтересовался Гаэтано, беспокоясь больше не о том, что это может помешать его женитьбе, а о том, что он не сумеет драться, если потребуется.

Джудитта кивнула:

— Заживет за несколько дней, если только ты не будешь очень нагружать руку. Я советовала бы тебе не участвовать в турнире в понедельник, — она помогла ему натянуть рукав рубашки и камзол, а из ткани сделала для его руки поддерживающую повязку.

— Я не смогу скрыть, что дрался сегодня, — с сожалением признал он.

— Скажи спасибо, что легко отделался, — сказала художница, — и что рядом оказались друзья.

— Меня бесит то, что Гаэтано пострадал, а у этих Нуччи ни царапины, — процедил сквозь зубы Николас, чем несказанно удивил учеников — они не ожидали, что монах-послушник может оказаться таким кровожадным.

Беатриче со всей семьей находилась в церкви Святого Амброджо. Она с трудом понимала, что происходит вокруг, мысли ее витали далеко от идущей службы. До Пасхального воскресенья оставался только один день — суббота, — для того чтобы завершить все приготовления к предстоящим турниру и банкету, за которыми незамедлительно последуют сами свадьбы. В субботу еще прибудут Франческа и Альфонсо, а им тоже надо предоставить комнаты и уделить внимание.

«Слава Богу, — подумала — она, что я не выхожу замуж во вторник, а то бы точно ничего не успели приготовить».

Когда они вышли из церкви, шел ливень, и всему семейству ди Кимичи пришлось бежать бегом в palazzo, что никак не соответствовало их высокому положению.

Когда на следующий день Скай вернулся из школы, возле подъезда стояла красная спортивная машина. Ему и в голову не пришло, что это имеет к нему какое-то отношение, и, как обычно, прошел в дом. Но в кухне его ждала очень эффектная пара: одетый в шелковый костюм седеющий чернокожий мужчина средних лет с волосами, заплетенными в косички. А с ним — потрясающая длинноногая женщина с бронзовым загаром. Она неудобно взгромоздилась на кухонный стул, стараясь хоть как-то прикрыть колени, которые выглядывали из-под очень короткой юбки, и держа на коленях Ремеди. Розалинд выглядела потрясенной.

Однако ей не надо было их знакомить: Скай отлично помнил статью с фотографией этого человека в «Hello!» еще с тех пор, когда ему было одиннадцать. Он почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Ну, привет, Скай! — неловко проговорил Воин.

Скай не ответил. Да и.что мог он ему сказать после семнадцати лет отсутствия Он инстинктивно подошел ближе к Розалинд, прекрасно помня, как певец проигнорировал его просьбу три года назад.

Лорстта протянула сыну Воина руку с идеальным маникюром - ее ногти были алого цвета. Очарованный, Скай пожал ее.

— Я только узнала о твоем существовании, — сказала она ему. — Если быть точной, то вчера. Мне очень жаль. Если бы Воин рассказал мне о тебе раньше, я обязательно пригласила бы тебя к нам в Штаты погостить.

— Я не смог бы приехать, — быстро ответил Скай, оценив ее прямоту. — Мне нельзя оставлять Розалинд одну.

— Понимаю тебя, — произнес Воин. — Ты не хочешь иметь со мной ничего общего, и я не виню тебя за это. Но мне не хотелось умирать, так и не повидав ни разу одного из моих сыновей.

— Что-то вы не напоминаете умирающего, — грубо отрезал Скай. — И какое мне до вас дело? Не похоже, чтобы вы волновались, когда Розалинд заболела. Помните, я написал вам письмо? — продолжал Скай. — Письмо, где просил найти матери хорошего врача?

Воин покачал головой.

— Я не получал от тебя никакого письма, — сказал он. — Ты никогда не писала, что больна, — обратился он к Розалинд.

— Мне уже лучше, — успокоила она Воина. — Это была волчанка. Скай просто допустил грубость.

По лицу Воина было видно, что он понятия не имеет, о чем речь, Скай почувствовал, как у него закололо в животе. Но он. был озадачен реакцией певца — все выглядело так, будто они с его матерью постоянно поддерживали связь, ничего не со-общая об этом ему.

— Мне очень жаль, — проговорил певец, — жаль, что я не получал письма, что твоя мама была больна, жаль, что я был таким отвратительным отцом. Но твоя мать действительно хотела растить тебя самостоятельно. И я не умираю — я просто хотел увидеть тебя. Все эти фотографии, конечно, хороши, но это совсем не то.