Констанца - Соколина Наталья

ты несколько уклонился от нашего разговора! К чему все эти неприятные воспоминания, там всё было по-другому, но мы это пережили!

Его милость невозмутимо ответил: — нет, Эми, здесь то же самое: ты боишься осуждения, насмешек и сплетен, но, я думаю, они это переживут, как пережили мы с тобой. В конечном счёте, они молоды, любят друг друга и не очень-то нуждаются в одобрении их поступков обществом.

— Тем более, что ты, мама, скоро станешь бабушкой! — Выпалил Ален.

— Ах!! — Леди Эмилия в изнеможении закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Отец с кислой улыбкой смотрел на сына:

— н-да-а, что же ты так… неаккуратно?

Ален, улыбаясь, пожал плечами: — а что? Я рад! Будет настоящая семья. А через годик — другой ещё одного родим!

— Ну — ну, молодой папаша, я смотрю, ты уже всё продумал наперёд. Но ведь король против твоей женитьбы?

— Я уйду из Ведомства. Его Величеству нет дела до иных — прочих лордов, не состоящих у него на службе.

Лорд Николс покачал головой, а мать в ужасе воскликнула: — да ты и правда с ума сошёл, Ален! Вам не на что станет жить! — Затем, подумав, сказала: — пожалуй, если ты скажешь ей, что скоро будешь нищим, она откажется выходить за тебя замуж.

— Мама, — усмехнулся тот, — ты не знаешь Констанцу. Она, скорее всего, обрадуется тому, что у меня не будет богатства. Нищим я, конечно, не стану, но без жалованья Главного королевского дознавателя городской дом мне придётся продать, да и в поместье жить поскромнее. Ничего, мы с Констанцей справимся!

— Ален, — казалось, что Её милость смирилась с судьбой, — ты знаешь, что мы не сможем помогать вам! Всё наше богатство, — она неодобрительно покосилась на мужа, уже опять клюющего носом, — это расположение и доверие Его Величества и честь дар Бреттонов!

Сын встал, ласково обнял мать, прижался щекой к её щеке: — мама, мне ничего не надо, об одном прошу — будь поласковей с Констанцей! Она ещё очень наивная и доверчивая. Прими её к своему сердцу, и она никогда не отплатит тебе злом!

— Ах Ален — Ален, — леди Эмилия сжала его руку, — бедный мой мальчик. Не о такой жене для тебя я мечтала!

— Мама, — он не выпускал её из объятий, — скажи мне, что для тебя важнее: чтобы моя жена была богатой, из благородной семьи, умела зазывно строить глазки, но, при этом, была холодной ледышкой и думала лишь о том, чтобы хорошо выглядеть в глазах общества? Или же, как Констанца, любила меня ради меня самого, независимо от того, расшита ли золотом моя треконда и умею ли я пользоваться вилкой для рыбы?

— Не знаю, Ален. Может быть, ты встретил бы благородную леди, которая способна любить?

В кресле у стола проснулся и иронически фыркнул лорд Николс: — была одна такая, но она досталась мне! И вообще, я спать хочу, Эми! Пойдём, а то я без твоего похрапывания уснуть не смогу.

— О! Ваша милость! Что вы себе позволяете!? — Леди Эмилия с обиженным видом горделиво выпрямилась в кресле. Муж посмотрел на неё сонными глазами:

— Я ошибся? А, ну, значит, это я от собственного храпа просыпаюсь!

Ален засмеялся: — у нас с Констанцей тоже будет общая спальня.

— Но это же неприлично, Ален! — Её милость укоризненно покачала головой и встала, — ты останешься ночевать у нас или поедешь домой? Твои комнаты к твоим услугам. Кстати, я недавно заезжала к тебе. Это какой-то ужас! Ты совершенно распустил слуг! Везде пыль, ковры не чищены. Не знаю, сможет ли твоя жена с этим что-то сделать. Боюсь, она слишком молода, чтобы призвать к порядку слуг. — С этими словами, не дожидаясь ответа, леди Эмилия выплыла из гостиной.

Неохотно вынырнув из объятий уютного кресла лорд Николс, похлопав сына по плечу, направился вслед за женой, а Ален, подхватив плащ из рук слуги вышел под ночное небо. Карима, всё же, надо предупредить.

* * *

Её милость долго не могла уснуть. Она осторожно сняла с себя тяжёлую руку мужа, который имел счастливую привычку засыпать сразу же, как только голова коснулась подушки, и отодвинулась к краю кровати. Не давали покоя мысли о сыне, его предстоящей женитьбе и связанным с ней неприятностям. Не выдержав, она позвала: — Николс, послушай…

— М-м-м? — Лорд Николс опять подвинулся к ней, снова обнял и пробормотал: — не думай об этом пока, Эми! Спи, утром тебе не будет казаться всё таким трагичным.

— Ты сейчас столкнёшь меня с кровати! — Леди Эмилия оттолкнула мужа, — знаешь, я сейчас думала: — да, простолюдинка, общество её не примет, и нам придётся пережить сплетни и насмешки, которые обрушатся на нашу семью, но, может быть, она и правда любит нашего сына, а не просто гонится за богатством и возможностью называться благородной леди? Ведь, как — никак, она решилась рискнуть своей жизнью, чтобы спасти Алена? Или это просто глупость и непонимание ситуации?

— Эми, — Его милость окончательно проснулся, — она не показалась мне глупой вертихвосткой. Дед очень внимательно наблюдает за ней. Он говорит, что девочка и вправду очень любит Алена, но старается на людях это не показывать, сдерживается и ведёт себя достойно. Что же касается всеобщего осуждения, то скажи мне откровенно: так ли сильно это тебя волнует? И кто посмеет, скажи мне, в открытую осуждать нашу семью?

Жена возразила: — но если Ален оставит службу, он будет одним из многих лордов, которые не имеют доступа в королевский дворец…

— Ну и что же? — Лорд Николс лениво зевнул, — мы-то с дедом никуда не делись, по-прежнему обладаем влиянием и властью, и Его Величество прислушивается к нашему мнению. Что касается Алена с его девочкой, так, мне кажется, не очень-то им и хочется общаться с нашими благородными лордами и леди. Вот опять же скажи: много королевских балов Ален посетил в этом году, хотя бы?

— У него времени нет, ты же знаешь! — Фыркнула Её милость, — а вот уйдёт со службы, и время появится! Доступ во дворец у него всё равно будет, как члену нашей семьи.

— Но захочет ли он, вот в чём вопрос… — задумчиво протянул лорд Николс. — В любом случае, Эми, мы с тобой, едва ли сможем что-то изменить. Подумай и о том, что девочка беременна. Ведь это ребёнок Алена, представляешь?! — Она слышала по голосу, что он улыбается, и сама как-то отмякла, ушло ожесточение против нахальной простолюдинки, так крепко привязавшей к себе лорда.

— Николс, я вот подумала, а