О себе - Георгий Семенов

Причиной этого была работа советских агентов, которые начали преследовать меня с первого же дня прибытия моего в Шанхай.

Некий Нахабов произвел покушение на мою жизнь и был арестован французской полицией. Нахабов сознался в организации покушения на убийство меня, но французские власти все же нашли, что факт покушения не доказан, и потому освободили Нахабова. Последний не скрывал намерения повторить покушение.

Французский муниципалитет донес шанхайскому консульскому корпусу, что мое пребывание в Шанхае грозит нарушением порядка и спокойствия на концессии и что французская полиция не может гарантировать мою безопасность.

Консульский корпус имел по этому поводу специальное совещание, в результате коего мне было предложено покинуть пределы иностранных концессий в Шанхае.

Я не мог переехать в китайский Шанхай, так как китайцы искали случая свести со мной счеты за действия барона Унгерна в Монголии.

Враждебное отношение ко мне шанхайского консульского корпуса я объясняю тем, что в свое время я резко выступил против генерала Жанена, вызвав его на дуэль в дни предательства им адмирала Колчака. Кроме того, я еще в Забайкалье требовал учреждения междусоюзной комиссии для фиксирования всех ценностей и разного рода частного имущества, награбленного чехами в Сибири и вывезенного ими в Чехию. Тогда мне было отвечено союзным командованием, что в его задачу совершенно не входит охрана русского имущества и оно стремится лишь к скорейшей эвакуации чехов из пределов Сибири.

Сыграло тут роль и то, что шанхайские консулы считали Белое движение законченным, и поэтому они уже искали возможностей связаться с советскими представителями, которых было достаточно в Шанхае. Конечно, всяческое ущемление меня было весьма приятно большевикам и большевиствующим.

Будучи вынужденным покинуть Шанхай, я направился в Тяньцзин, где воспользовался содействием подполковника Компатанжелло, офицера Итальянского батальона в Сибири, который после эвакуации батальона остался служить у меня в армии. Благодаря этому содействию через несколько дней после прибытия в Тяньцзин я познакомился с одним из деятелей монархических кругов Китая, г. Лю, по приглашению которого провел несколько дней в его доме на итальянской концессии. Но оттуда, по требованию итальянского посольства, я был вынужден уйти, чтобы не ставить гостеприимного хозяина в ложное положение перед властями концессии, хотя г. Лю предлагал мне кров и приют у себя на неопределенно долгое время.

Выхода не было. Агенты большевиков следили за мной и открывали властям мое убежище, где бы я ни находил его. При содействии того же Компатанжелло я поселился в одной итальянской семье, но долго скрываться в Тяньцзине было трудно и бесцельно, и я стал принимать меры к получению разрешения на въезд в какую-либо из европейских стран.

Через одно лицо, сочувствовавшее моему делу борьбы с коммунизмом и моему тогдашнему затруднительному положению, мне удалось добиться получения разрешения на въезд с семьей во Францию от президента Р. Пуанкаре. Спустя два месяца после того, как я начал хлопотать об этом, французское посольство в Токио получило телеграмму президента с указанием — оказать полное содействие моей поездке во Францию.

Телеграмма эта вызвала переполох среди ретивых советских агентов, которые видели в моей поездке во Францию и в высоком покровительстве ее президента не что иное, как предварительное соглашение о предъявлении мною на шедшей в это время в Генуе конференции каких-то документов, могущих дискредитировать советское правительство. Впоследствии это предположение принесло мне немало хлопот во время пребывания моего в САСШ.

После телеграммы президента Франции я был разыскан французским консульством, которое предложило мне всякое содействие к выезду из Китая и к въезду в пределы Франции. Не прошло и двух недель, как все визы были готовы, и в конце февраля 1922 года я выехал в Шанхай с тем, чтобы застать там океанский пароход «Императрица России», с которым я и отплыл через Канаду в Европу.

Через десять дней пути я прибыл в Ванкувер. Здесь, на борту парохода, произошел инцидент с агентами комиссариата иммиграции в САСШ, которые потребовали от меня сдачи револьвера, хотя и не имели права делать это. При содействии властей Ванкувера револьвер мне быстро вернули и даже принесли извинения.

В Канаде я встретил хороший прием и доброе к себе отношение. Страна произвела на меня чарующее впечатление как своей природой, так и народом, в высшей степени гостеприимным. Здесь я встретился с полковником Бортом, бывшим начальником Великобританской военной миссии при моем Штабе в Чите. Мое пребывание в Ванкувере ознаменовалось банкетами, устроенными губернатором, городским клубом и некоторыми частными лицами. Мне особенно приятно было встретить теплое отношение со стороны представителей военных властей Великобритании, из которых особенно выделялся генерал Леки, бывавший в России, которую он вспоминал с особенным чувством любви и симпатии.

Природа Канады напоминала мне родную Сибирь: те же просторы, чередующиеся с девственными лесами, представляющими собою и разнообразие пород, и нетронутость богатств края.

Благодаря упомянутой выше бестактности представителя иммиграционного комиссариата САСШ, некоего Зубрека, который вопреки правил пытался отобрать у меня револьвер, я решил было совершенно не заезжать в Соединенные Штаты, но настоятельные приглашения с родины Линкольна от Калифорнийского университета, наконец, от комиссара иммиграционного бюро в Вашингтоне, а также советы моих новых друзей в Ванкувере заставили меня изменить принятое уже решение ехать в Европу через Галифакс и включить в маршрут САСШ. Я наметил поездку через Нью-Йорк, где рассчитывал сесть на французский пароход, предварительно попутно заехав в Вашингтон.

САСШ произвели на меня совершенно иное впечатление, чем Канада. Характер городов носил отпечаток спешки и однотипности в постройках, без всякой художественности в их архитектуре. Однако величественность техники поражала во всем, даже после поверхностного знакомства со страной.

Остановившись на два дня в Чикаго, я прибыл в Вашингтон, где на станции был встречен чиновником министерства иностранных дел, который проводил меня в отель. На следующий день я нанес визит последнему российскому послу в САСШ А. А. Бахметьеву и с ним вместе посетил некоторых сановников Вашингтона. Здесь мне совершенно случайно удалось выяснить близость сенаторов Франса и Бора к представителю Советов Сквирскому. Приемом в Вашингтоне я был чрезвычайно доволен и был рад узнать, что руководители политики САСШ вполне ясно представляли себе сущность большевистской власти в России и выражали уверенность, что правительство САСШ никогда не признает Советов.