Синдром Glamoura - Лидия Новоселецкая

Витя тихонько ковырялся на кухне, видимо, готовил еще один бульон. На всю квартиру пахло вареной курицей. По телевизору снова показывали мультфильм, на этот раз "Царевну и семь богатырей". На диване зазывно лежал смятый шерстяной плед, так и уговаривал в него закутаться. Может, в этом и заключается счастье: ощущение безопасности, покоя, понимания. Этого не купишь ни за какие деньги. Мне хотелось, чтобы этот вечер длился вечно, так уютно мне в нем было.

На стене тихонько тикали бабушкины старинные часы, на экране телевизора показывали рекламу, какой-то малыш с упоением давился йогуртом, затем девица улыбалась во весь рот, демонстрируя здоровье зубов, потом Шарлиз Терон, окропленная духами J'ador, улыбалась отражению в зеркале. Картинки по очереди сменяли друг друга, успокаивающе воздействуя на мою нервную систему. В тот момент я любила весь мир, я была в гармонии с ним.

Еще какое-то время я смотрела в окно, затем подошла к Витьке, корпящему над теркой, в попытке превратить суп в бульон, поцеловала его в лоб, сказала, что суп сегодня не буду, но с удовольствием съем его завтра, и отправилась на встречу с Андреем.

Я точно знала, что скажу ему, хотя еще не знала, как. Мы встретились в небольшом кафе без названия, то есть оно так и называлось "Кафе".

Он был красив, как никогда, его уверенность зашкаливала, аромат Hugo Boss витал в воздухе, перебивая остальные запахи в заведении. Он сказал, что очень рад меня видеть, и что у него грандиозные планы, потому что он планировал вернуться в Москву по окончании разбирательств по делу Вадима, и тогда мы сможем наверстать упущенное. И еще, что он рад был меня повстречать, потому что никогда прежде не встречал таких, как я. Потом он перешел на деловую тему. Дал мне список вопросов, которые, скорее всего мне будут задавать во время дачи показаний.

Он весь светился, и я не знала, как сказать ему, что его планы, не имеют с моими планами ничего общего, и что ему придется искать еще одну девушку как я, а, может, совсем другую, не менее хорошую.

Я пообещала сделать все, как он говорит, сказала, что не подведу, потому что не могла его подвести.

После недолгой беседы на тему неправильного образа жизни и хода мыслей Вадима, мы перешли к личностному общению. Он взял мою руку в свои ладони, мне стало тепло и приятно, но я забрала руки и заглянула в его глаза. Он смотрел на меня с ожиданием и беспокойством, а я молчала. По моему телу прошла дрожь, в декоративном зеркале напротив я увидела свое отражение, мое лицо зарделось и запылало. Все слова улетучились, как дым на третий день после пожара. Затем, я произнесла только одно:

— Ты отличный парень, но мы встретились в плохое время и в неподходящей обстановке. Если мы будем вместе, меня всю жизнь будет преследовать образ Вадима, потому что ты неотделим от событий, связанных с ним. Прости.

Андрей опустил голову и больше не смотрел на меня. Я встала, легко поцеловала его в губы и, простившись, ушла.

Отвергать влюбленного мужчину всегда тяжело, тем более, если ты сама к нему неравнодушна. Но я не видела для себя другого выхода. Я должна была распрощаться с прошлым, со всеми его атрибутами и, главное, персонажами. Во мне рождалась новая я. Теперь все должно быть по-другому.

Иру хоронили через два дня. День выдался солнечный и морозный. Солнце слепило, как сумасшедшее, поэтому все присутствующие были в черных и очень дорогих солнцезащитных очках. Рыжие белочки скакали с дерева на дерево, осыпая снег с ветвей на головные уборы тех, кто пришел проститься с Ирой.

На похороны собралось примерно такое же количество народа, как на мою свадьбу, да и лица все те же. Все эти люди пришли совсем не потому что им было жаль Иру или они знали ее лично. Просто внезапная смерть жены известного бизнесмена была событием, о котором написали газеты, и во время которого можно было завязать выгодные знакомства, сверкнуть нарядами, и поторговать лицом перед прессой. А главное, напомнить другим о том, что они-то живы и прекрасно выглядят.

Ира лежала в гробу необычайно свежая и прекрасная, словно вовсе не мертвая. На ее лице, в последний раз, переливались лучи зимнего солнца, словно сам Всевышний гладил ее чело ласковой рукой всепрощения. У меня из груди рвался крик сострадания, но я молчала и даже не плакала, боялась привлечь к себе внимание. Решила, что поплачу потом, когда разойдется весь этот получеловеческий сброд. У меня кололо сердце, дрожали губы и пальцы рук. Я надела перчатки и спрятала руки в карманы.

У какого-то парня зазвонил мобильный, и он начал громко говорить по телефону, обсуждая с абонентом какого-то Петра, картины которого выходят из моды, а вот Игнат, в новом сезоне, как раз то, что нужно. Другие стали с интересом вслушиваться в разговор.

Вопреки ожиданиям Андрея, пресса не проявляла ко мне никакого интереса, чему я искренне радовалась. У меня не было сил отражать колкие вопросы и замечания журналистов.

Михаил искусно разыгрывал убитого горем мужа, даже немного поплакал, когда репортеры засверкали вспышками фотоаппаратов. После похорон вся толпа собиралась отправиться в ресторан на поминки. В общем, эта тусовка ничем не отличалась от других светских мероприятий: сомнительный повод, известные люди, много прессы, дорогие автомобили, шеренгой припаркованные при въезде на кладбище, затем, хороший ресторан и полное опьянение от осознания собственного превосходства и дорогого алкоголя.

Все как всегда, изменилась только я. Этот показной блеск больше меня не очаровывал, скорее наоборот — раздражал. Я не могла дождаться, когда они все уберутся, чтобы остаться с Ирой наедине, пока гроб с ее телом не опустили в погребальную яму навсегда.

Нанятый православный священник невнятно мямлил какую-то дурацкую проповедь, на американский манер. Присутствующие зевали, обменивались репликами и кутались в натуральные шубы, им было откровенно скучно, еще и ноги мерзли, потому что ни на ком не было зимней обуви, только туфли и демисезонные сапоги.

Наконец, устав от промозглого воздуха, сильного ветра и заунывного голоса священника, люди стали расходиться. Остались только безутешная Ирина мать, тетя Вера, и я. Михаил театрально поплакал и удалился одним из первых под руку с роскошной блондинкой модельной внешности.

Я дотронулась рукой до лица подруги, оно было холодным и каким-то искусственным. На секунду мне показалось, что это вовсе не Ира, а восковая фигура, как в мавзолее Ленина или музее мадам Тюссо. Солнце кокетливо играло на волосах Иры, выкрашенных в карамельный блонд. Она больше никогда не покрасит волосы, пришла мне в голову неуместная мысль.