Конан – гладиатор - Леонард Карпентер

Отвернувшись от киммерийца, он сошел на ступеньку вниз и встал против Ксотара. Судя по улыбке храмового бойца, тот вполне понимал, что происходило. Он ждал, чтобы Тиран начал бой первым.

Тот, как успел уже убедиться Конан, предводителем был никудышним. Но то, чего ему недоставало как вождю, с лихвой покрывалось личной отвагой. Сорвав с себя подсохшую, заскорузлую тогу, Коммодорус остался в одной промокшей набедренной повязке. И без промедления встал в борцовскую стойку, перенеся вес на переднюю часть обутых в сандалии стоп. А потом метнулся вперед и, обхватив сбоку рукой намасленную шею Ксотара, вознамерился бросить Душителя через бедро...

Ксотар был меньше ростом, но гораздо шире в плечах. И он, казалось, никуда особо не торопился. Он застыл в низкой стойке, точно укоренившись на поверхности камня. Броска у Тирана не получилось: Ксотар если и сдвинулся, то едва ли на полшага. И тут же сделал какое-то неуловимое, невидимое движение, от которого его соперник вновь оказался впереди него и вынужден был оторвать от земли одну ногу. Этот маневр ему немало облегчила и инстинктивная боязнь Коммодоруса свалиться вниз на ступеньку; пока Тиран силился вновь обрести равновесие, Ксотар приник к нему вплотную и... перевернул его вверх ногами.

Потеряв опору и оказавшись вниз головой, Коммодорус начал медленно валиться. Ксотар без видимого усилия опускался на колени, поддерживая свою жертву. Толстые, поблескивающие от масла, руки храмового борца обвились, как два питона, вокруг торса Тирана. Тот отчаянно лупил его кулаками по массивным ляжкам, но без особого результата. Объятие Душителя становилось все туже. Запрокинутое лицо Тирана смертельно побледнело, глаза дико вращались...

— Коммодорус! — окликнул Конан.

Вынужденный следить за неравной схваткой со стороны, он ждал если не внятного сигнала, то хоть какого-то намека на то, что хозяин передумал и все-таки просит его вмешаться. Но Тиран так и не махнул ему рукой, не бросил призывного взгляда, продолжая вместо этого тщетно хватать и царапать ноги Душителя. С таким же успехом можно было стучать кулаками по железным колоннам.

Гранитные камни у них под ногами содрогались и все заметнее проседали, но Ксотар ни на что не обращал внимания. Коммодорус широко открыл рот, пытаясь то ли говорить, то ли кричать. Но в легких не было воздуха, и не раздалось ни единого звука. Потом недолгие мучения завершились, и Коммодорус, Тиран Луксура, обрел отдых. Его лицо и тело обмякли, в остекленевших глазах отразился глубокий покой.

Выждав еще мгновение, Ксотар ослабил хватку и выпустил безжизненное тело. Перевернув труп на спину, он выпрямил ему ноги и уложил руки, скрестив их на груди. Так поступали с теми, кого приносили в жертву Сету.

— Ну что ж! — сказал ему Конан. — Твоя работа завершена. Моя — тоже. Я пойду своим путем, ты — своим. Я уже сказал, что никого не хочу убивать.

Ксотар по обыкновению промолчал, но самодовольная ухмылка выразила полное согласие. Конан повернулся и пошел к иззубренному краю обвала.

«Если случится новый оползень, — думалось ему, почему бы не оседлать глыбу побольше и не съехать вниз вместе с ней?..»

Гул и рокот, доносившиеся из-под ног, помешали ему расслышать быстрые, по-кошачьи бесшумные шаги за спиной. Он осознал неладное, только когда его шею обхватила сзади тяжелая, скользкая от масла рука.

— Ах, ты пес!..— вырвалось у киммерийца. — Немой, а лжешь, точно шлюха с провалившимся носом!.. — Разорвав захват, он наградил борца чувствительным ударом в плечо. — Сказано же, лучше не лезь! Не хочу я иметь никакого дела ни с тобой, ни с твоими хозяевами, ни с их противниками, чтоб им всем утонуть и сгореть!..

Душитель почти не обратил внимания на удар. Его рука метнулась вперед с быстротой прыгающей кобры. Вцепившись в волосы киммерийцу, он попытался заставить более высокого противника согнуться.

— Храмовая жаба, у тебя что, уши заложило? — свирепея, прорычал Конан.

Он нацелился Ксотару в лицо кулаком, но удар не достиг цели: тот отдернул голову, и кулак лишь скользнул по литым мускулам шеи. Однако Конан, не растерявшись, возвратным движением вогнал локоть в чувствительное место его руки, так что онемевшие пальцы Ксотара разжались и выпустили его гриву.

— Догадываюсь, что случилось! — продолжал Конан, отскакивая назад, встряхиваясь и готовясь сражаться уже всерьез. — Этот облезлый череп, Некродиас, вообразил — коли он однажды, предложил мне стать Тираном вместо Коммодоруса, так я всю жизнь теперь положу в драке за это место! Да оно мне даром не нужно! Я вообще отсюда уйду, как только смогу...

Борец взирал на Конана с прежней ухмылкой, выжидая, пока рассосется судорога в руке. Потом неожиданно нырнул вперед и попытался обхватить киммерийца поперек тела. Конан стремительно отлетел назад, не даваясь ему в руки, и одновременно наказал Душителя серией мощных ударов в скулу, в ухо, в висок, по губам и по шее. У Ксотара начали кровоточить рассеченные губы, но их все так же кривила ухмылка. Он продолжал наступать. Конан вмазал ему кулаком чуть повыше глаза. Ощущение было такое, словно он расшиб себе кисть о каменную статую. Бить Ксотара в брюхо оказалось все равно, что по переполненной бочке. Кулаки Конана врезались ему то в челюсть, то в подбородок, то в ребра, то в плоский бесформенный нос, но не могли даже стереть с физиономии мерзкой улыбочки трупоеда. Когда же Конан всадил колено ему в пах и опять не дождался видимого впечатления — он усомнился, был ли его противник вообще человеком. Мужчиной, по крайней мере!..

Ксотар надвигался неотвратимо... Конан покрепче уперся ногами, намереваясь раздробить ему ударом жилистое горло... и тут ощутил, как задрожал и подался под ногами гранит. Сандалия соскользнула с края и сорвалась, он больно ударился лодыжкой и коленом, так что перед глазами брызнули звезды. Он качнулся назад и тотчас ощутил, как охватывают его торс мускулистые руки.

— Ах, ты, отродье крокодила!.. — выругался Конан.

Но сразу замолк, почувствовав, как крепнет удушающая хватка, воистину достойная питона.

Ксотар сжимал не столько его грудь, сколько живот, стремясь выдавить весь воздух из легких.

Конан весил больше Коммодоруса, и храмовый борец не мог поднять и вертеть его с такой же легкостью, как Тирана. Зато он придавил его к камню всем весом своей туши и уперся в горло коленом. Некоторое время Конан пытался лягнуть или наподдать в то место, где, по его расчетам, у Ксотара должна была быть голова.

Ксотар ловко уворачивался. Конан стал задыхаться. Он почувствовал, как в легких кончается воздух, и не было почти никакой возможности заново их наполнить. Перед глазами все поплыло...