Плавучая станица - Виталий Закруткин

— Это делается и в других районах, — отозвался кто-то из инспекторов.

— Плохо делается! Надо этим всерьез заняться!

Так в ожесточенных спорах проходили вечера, и все заметили, что Ларионов стал сдаваться. Энергия товарищей и веселое упрямство Зубова покорили его.

Как-то на улице он подошел к Василию и Груне, учтиво поздоровался с ними и спросил, поглядывая на Груню:

— Ваша жена?

— Да, — ответил Василий, — рыбоводом работает в колхозе.

Ларионов искоса взглянул на белую шубку и вязаные рукавички Груни и подмигнул Василию:

— Теперь я понимаю, почему вы заинтересовались рыбоводством.

Он усмехнулся и добавил смущенно:

— А если говорить без шуток, то вы, кажется, убедили старика. Правда, у нас на Севере совсем другие условия, но… в общем да, кажется, вы правы.

Посещая лаборатории ВНИРО [6], Зубов познакомился с аспиранткой, о которой рассказывал Щетинин и которая уже несколько лет занималась важной проблемой искусственного разведения белуги. Аспирантка показала ему образцы выведенных ею белужьих мальков, и он с интересом осмотрел разложенную по пробиркам икру, укрепленных на стекле личинок, опущенных в прозрачные цилиндры с формалином маленьких белужат.

— А почему они разной расцветки? — спросил Зубов. — У одних спинка темнее, а у других светлее.

— Это зависит от состава пищи, — сказала женщина, — мы ведь почти ничего не знали о кормах белужьей молоди. Поэтому нам пришлось составлять своим белужатам очень сложное меню, вплоть до рыбьего фарша.

— Как же у вас протекала работа?

— Икру белуги мы получили от гипофизированной самки в низовьях Дона, оплодотворили ее и поместили для инкубации в аппараты. Через восемь дней началось массовое выклевывание личинок. Мы доставили их на самолете в Саратов, на рыбохозяйственную станцию, поселили в аквариумах с проточной водой и стали вести наблюдения…

В своей собеседнице Зубов сначала не заметил ничего примечательного: это была добродушная, скромная русская женщина, о себе она говорила нехотя, смущаясь, но то, что она сделала, поразило Зубова своим значением.

— Значит, проблема разведения белуги решена? — спросил он.

— Да, в основном решена, — ответила женщина, — хотя кое-какие вопросы еще следует доработать. Во всяком случае, белугу мы спасем и не дадим ей исчезнуть из наших водоемов.

Она помолчала и добавила, улыбаясь:

— В этом немалая заслуга и вашего учителя Щетинина. То, что он делает, очень важно, особенно сейчас, когда вопрос о массовом разведении белуги еще находится в стадии окончательного разрешения…

Здесь же, в этой лаборатории, Василия познакомили с худенькой, кутающейся в шерстяной платок сотрудницей, которая недавно закончила интересные опыты по выращиванию молоди белорыбицы в прудах, а затем стала выращивать ее совместно с карпом и добилась замечательной комбинации для зарыбления колхозных водоемов.

— Понимаете, — сказала она Зубову, — белорыбица кормится сорной рыбой, которая в своем питании конкурирует с карпом. Теперь, после решения вопроса о совместном выращивании, колхозники будут получать из своих прудов в несколько раз больше карпа, чем прежде…

Посещая занятия на курсах, Василий и Груня все более глубоко понимали огромный размах рыбного хозяйства страны. Они всматривались в расцвеченную флажками карту, на которой обозначались советские рыболовные промыслы, и им казалось, что они стоят на вершине высочайшей в мире горы и видят отсюда все, что делают рыбаки от Тихого океана до Каспия и от снежного Шпицбергена до их родного Дона.

Они видели все четырнадцать морей, омывающих берега Родины, видели протянувшиеся на многие сотни тысяч километров реки, миллионы гектаров озер, тысячи больших и малых рыболовных судов, бороздящих под советским флагом моря и океаны.

Стоя у карты, они представляли, как на китовых пастбищах, окружающих ледовый материк Антарктиды, гарпунеры китобойной флотилии «Слава» бьют финвалов, кашалотов, синих китов и вытапливают из них тысячи тонн жира; как советские траулеры, плавая в Баренцевом море, ловят треску и пикшу; как великое множество закаленных в бурях рыбаков промышляет у берегов Камчатки, на Сахалине и на Курильских островах, в заливе Фришгаф и на Аральском море. Они представляли, как летчики рыболовной разведки по темно-серым пятнам в толще воды находят косяки сельди, по черным точкам на льдинах — нерпу, по длинным светло-дымчатым полосам — стаи сардин.

Изучая музеи и кабинеты, Зубов и Груня ясно представляли невиданно высокий уровень техники рыбного хозяйства. Перед ними стояли в моделях и в натуральном виде сотни замечательных машин и приборов: передвижные ледодробилки с электродвигателем, гидроэлеваторы для перекачивания рыбы, ленточные транспортеры, тяговые лебедки для неводов, механизмы для посола, охлаждения и замораживания рыбы, дымогенераторы для копчения, рыбомоечные барабаны и рыбоукладочные автоматы, эхолоты для фиксирования на морских глубинах рыбных косяков, обжарочные печи на консервных заводах, машины для сортировки и разделки рыбы — множество тяжелых и легких механизмов, созданных советской наукой для рыбного хозяйства страны.

Пораженные титаническим размахом всего, что они увидели, Зубов и его жена с грустной нежностью вспоминали свою маленькую, затерянную среди степей и займищ станицу, и она показалась им едва заметной, почти невидимой отсюда точкой.

— Вот, Вася, — вздохнула Груня, — куда нашей станице до всего этого!

— Да-а… — задумчиво протянул Василий.

Но в то же время, думая о размахе рыбного хозяйства, о характере различных морских и речных промыслов, Зубов понял, что далекая плавучая станица, с ее людьми, тонями, рыбацкими дубами и каюками, с ее рыбцехом, причалом и рыбными нерестилищами в тиховодной реке, тоже составляет малую частицу великого целого.

Он понял, что тысячи таких, на первый взгляд неприметных, станиц и хуторов, сел и деревень, разбросанных на Волге и на Дону, на Кубани и на Днепре, на Амуре и на Урале, на Куре и на Енисее, на многих реках Советской страны, как раз и составляют внутреннее речное рыбное хозяйство и ежегодно дают народу миллионы пудов ценной рыбы.

— Нет, милая, — убежденно сказал он Груне, — наша станица тоже кое-что значит. Таких, как мы, много. Очень много. И если Голубовская, а потом Судачинская, а потом третья станица, пятая, двадцатая, сотая перестроят свое хозяйство и начнут планомерно выращивать рыбу — посмотришь, что будет!

— А ты знаешь, Вася, — призналась Груня, — я уже начинаю скучать по станице.

Она посмотрела на него и добавила задумчиво:

— Сейчас у нас снег лежит на займище… Вокруг нашего домика, наверное, бродят волки… Архип Иванович вентеря ставит в прорубях…

— Ничего, Грунечка, — сказал Зубов, — время пройдет незаметно, и мы вернемся домой… Но ведь ты знаешь, дела у наших рыбаков не очень хорошие.

— А что? — насторожилась Груня.

— С планом заминка получается.

Из газет и из писем станичников Зубов узнал, что многие колхозы бассейна не выполнили годовой план лова и попали в число отстающих. На областной партийной конференции секретарь обкома упрекнул рыбников в том, что они ловят все меньше и меньше рыбы ценных пород: леща, судака, сельди, рыбца, осетра, севрюги — и этот недолов восполняют малоценной тюлькой и хамсой.

Архип Иванович и Мосолов написали Зубову письмо, в котором сообщили, что отдельные низовые рыбколхозы за два месяца выполнили только тридцать процентов квартального плана.

«Наш колхоз тоже потерпел поражение, — горестно сообщил Кузьма Федорович, — судачинцы вышли на первое место, теперь уже мы их вряд ли скоро догоним…»

Зубов мучительно искал основную причину такого отставания. Он знал, что другие люди тоже ищут эти причины и находят их во многих, хотя и важных, но, как ему казалось, не главных фактах. Неорганизованный выход рыбаков на путину, отсутствие подледного лова, неправильное планирование добычи и распределение неводов, неумение полностью использовать техническое вооружение, простои рыболовных судов в ожидании разгрузки, срыв графика обработки орудий лова, недостаточно высокая трудовая дисциплина в некоторых рыболовецких колхозах — все это действительно снижало добычу, и Зубов знал, что все это постоянно фигурирует в докладах, отчетах и протоколах.

Много раз присутствовал Зубов на всяких совещаниях и слышал выступления рыбаков, бригадиров, работников моторно-рыболовных станций, сотрудников треста, которые говорили:

— За нами не закреплены тони.

— У нас нет буксирных канатов и якорных цепей.

— Укрепите дисциплину!

— Давайте нам брезент для палаток!

— Не завезена соль!

— Мы опоздали заготовить лед!