Магнат (СИ) - Седых Александр Иванович

Местным охотникам проследить за старателями так и не удалось, зато навести лихих дальних родственничков на лагерь экспедиции, они посчитали своим долгом. Напасть на укреплённые позиции с пулемётными гнёздами грабители не рискнули: караул морячки несли бдительно, но зато подловить гужевой караван на просёлочной дороге во время долгого перехода к железнодорожной станции — казалось делом простым.

Объёмные кожаные мешки, доверху набитые золотыми самородками, притягивали разбойников, как магнит железные опилки. Вокруг лагеря старателей постоянно крутились разведчики, ожидая, когда же наконец–то караван двинется в обратный путь. Наезженная дорога из посёлка одна, главное было только не упустить момент выхода обоза. Конечно, у грабителей имелся соблазн напасть на гружёную золотишком вереницу всадников, когда старатели возвращались из очередного рейда. Однако жадность не позволяла размениваться по мелочам — хотелось завладеть разом всей накопленной в лагере казной.

Алексей контролировал пространство вокруг и в ходе рейдов всегда был готов к отражению нападения. Перестрелять дюжину бандитов Сыну Ведьмы труда не составляло. Однако враг проявлял удивительную выдержку, доказывая, что старателей у посёлка пасут не разрозненные банды, а воинское подразделение. Очевидно, разведчики из Азиатской дивизии раздобыли сведения о парагвайской экспедиции, и барон Унгерн направил отряд казаков на «добычу зипуна».

Такой расклад очень даже устраивал Ронина. Перед днём выхода каравана из укреплённого лагеря, Алексей, вновь облачившись в полумонашеское одеяние, вечерком направился к притаившимся на окраине леса разведчикам.

— Доброго здравия, казаки! — подняв руку, поприветствовал лазутчиков батюшка с массивным золотым наперсным крестом на груди.

— И тебе того же, божий человек, — вышел из–за ствола вековой сосны бородатый казак.

— Отложи винтарь в сторонку, — глянул на нацеленный ему в грудь карабин Алексей и, опустив руку, медленно сделал полный оборот корпусом. — Я с миром к вам пришёл.

— Извини, батюшка, но мы должны тебя связать и доставить к есаулу, — опасливо поглядывая на могучие руки богатыря в короткой рясе, держал странного парламентёра на прицеле казак.

— Вяжи, служивый, коли так положено, — улыбнувшись, протянул обе руки смиренный монашек.

Из засады вышел молодой казак и споро окрутил руки пленника верёвкой. Алексея увели вглубь чащи и усадили на лошадь. Двое дозорных остались на наблюдательном пункте, а третий, вскочив на коня, взял повод лошади с пленником в руку и увлёк по еле заметной тропинке. Скакали недолго. Лагерь казачьей полусотни прятался за поросшей густым лесом сопкой.

В лагере Алексея ждал приятный сюрприз. Стоило ему спешиться, как сразу подошёл с распростёртыми объятиями знакомый казак.

— Приветствую победителя Белого Хунхуза и его маньчжурской банды!

— Вот уж нежданная встреча, — играючи разорвал верёвочные путы Алексей и тоже раскрыл объятия. — Здорово, Герасим.

Сбежавшиеся казаки удивлённо ахнули от фокуса с разорванной верёвкой.

— Ну от чудо–батюшки я чего–то подобного и ожидал, — Обняв давнего знакомого, похлопал силача по могучей спине ладонью есаул Забайкальского казачьего войска и обратился к набежавшим собратьям. — Вот он каков, атаман Парагвайского казачества!

— А ты, Палкин, каким чудом в этих краях оказался? Далековато от своего пограничного кордона забрался.

— Страны уж старой нет, не то, что кордона, — тяжко вздохнув, махнул ладонью бывший командир пограничной стражи. — Ветер гражданской войны меня по всему Забайкалью гонял, как сухой куст перекати–поля. Дослужился до есаула в Азиатской дивизии. Когда слух прошёл, что парагвайский атаман появился в алтайских землях, сам попросил Унгерна меня в рейд отправить. Я же лучше других знаю, на что яростный батюшка способен: своими глазами видел, как ты в одиночку расправился с целым отрядом китайских хунхузов.

— Так ведь не захотели нехристи внять слову божьему, — пожав плечами, густым басом оправдал былые бесчинства чудотворец.

— Вот и я казакам всё толкую, что с парагвайским пастырем надо осторожно дело вести. Присаживайся, батюшка, к походному костерку, погутарим о жизни.

Алексей принял приглашение есаула и очень задушевно так поговорил с казаками. До поздней ночи затянулись посиделки. И когда на тёмном куполе небосвода разгорелись путеводные звёзды, в душах обездоленных казаков зажглась светлая надежда на обретение новой земли. Померк притягательный блеск чужого злата, что требовалось положить на кровавый алтарь гражданской войны. Зато с неодолимой силой увлекла в неведомую даль мечта о счастливой мирной жизни.

— А золото, которым загружены подводы каравана, пойдёт большевикам в уплату за свободный выход с их территории казачьей общины, вместе с жёнами, детьми и стариками, — так прозвучал последний аккорд сладкоголосой речи парагвайского пастыря.

— Да, комиссаров ты сумел подкупить, — кивнул есаул. — А как быть со злобными япошками, что Владивосток держат?

— Коли самураи заартачатся, то уйдём через Китай, — отмахнулся Ронин. — Я ведь намерен сманить в эмиграцию ещё и казаков из Маньчжурии.

— Китай нынче слаб, на пути казачьих дивизий не встанет, — из–за спины есаула поддакнул один из освободителей Монголии.

— Алексей, может, казакам лучше проводить караван до станции? — предложил помощь есаул.

— Спасибо, Герасим, но с малыми бандами я, с божьей помощью, справлюсь, — погладив пальцами наперсный крест, усмехнулся парагвайский чудотворец.

— Да ты, батюшка Алексей, играючи и с большими совладаешь, — рассмеялся есаул и под одобрительный смех соратников закончил собрание: — Всё, казаки, расходимся, завтра с утра сворачиваем лагерь и поспешаем с благой вестью к нашим братам.

— Унгерн уже вывел дивизию из Урги? — дождавшись, когда казаки отойдут, тихо спросил Алексей

— Должно быть, уже у границы стоит, — не удивился осведомлённости парагвайского атамана Герасим и шёпотом предупредил: — Барона золотом не перекупить, и красотами земли обетованной не сманить. Унгерн будет подбивать казачество продолжать кровавую бойню в Сибири. Он надеется создать новое царство от Урала до Владивостока.

— Кто–нибудь из казаков в этакую фантазию верит? — тоже негромко вступил в тайный разговор Алексей.

— Люди живут надеждами, — развёл руками есаул. — Однако в Азиатской дивизии добрая половина личного состава набрана из бурятов и монголов, этим идеи новоявленного русского императора чужды. А теперь, после вестей о грядущем переселении в земли парагвайского края, и среди казачества сторонников у барона не останется.

— А что за человек, этот Унгерн? — палочкой пошевелил затухающие угли Алексей.

— Безрассудно отважный вояка, — подбросив поленце в костёр, поведал Герасим. — Хотя сам из дворянского рода, но честно прошёл воинский путь от солдата до генерала. В юности сражался простым рядовым на полях русско–японской войны. Затем получил офицерское образование и с первых дней Великой войны участвовал в боях на австрийском фронте. Получил пять ранений, и столько же орденов. Кстати, награждён за отвагу офицерским Георгиевским крестом. В боях провёл все годы Гражданской войны, дослужившись до чина генерал–лейтенанта. Наши азиаты считают, что ни пуля, ни стальной клинок, его не берут. Монголы даже называют Цаган–Бурханом, «Богом Войны», воплощением Махакалы–идама, ламаистского божества о шести руках, жестоко карающего врагов «жёлтой веры».

— Так он мне почти тёска, — рассмеялся Ронин. — Самураи меня тоже многоруким демоном–воином прозвали. Значит, найдём общий язык с белогвардейским воякой.

— Хорошо бы, — облегчённо вздохнул есаул. — Толковый генерал, честный.

— Ты барона попридержи у границы, скажи, что получил сведения о переброске к Монгольской границе нескольких дивизий красных. Нечего ему казаков зря на убой вести.

— Откуда простой есаул может знать о стратегической передислокации войск?

— Так тебе же временный союзник большевиков, парагвайский атаман, сам о том и поведал, — стукнул кулаком себя в грудь шпион. — А доказательства я Унгерну при личной встрече покажу. Через пяток дней я появлюсь в его ставке.