Магиня - Дмитрий Федотов

И как только новое Знание заполнило сознание, я рванулся из этой мрачной, бездонной воронки, куда старалась затянуть мое «я» черная воля Нурии, я отчаянно боролся за каждую клетку своего мозга, за каждый сантиметр нервов, звеневших альтовыми струнами. Не хватало воздуха, чудовищный холод глодал тело и мозг и, как далекое эхо, шепот ниоткуда: «Да к черту все! Ради чего биться?.. Черное или белое, свет или тьма, звезда или крест — тебе-то что? Жить будешь — и неплохо, если не трепыхаться! Это же так приятно: не думать, не бороться, не жалеть, не любить, только покой и наслаждение жизнью… Только покой…» Казалось, свет угас совсем, но я упорно продолжал барахтаться, хватаясь за светлые островки Знания, медленно и постепенно заполнявшие темное пространство пустоты и забвения…

И вдруг все кончилось.

Я снова сидел на стылой ободранной скамейке в парке, и пот лил с меня ручьями, и первое, что я увидел, были испуганно-озабоченные, огромные глаза Алены.

— Дима, что случилось?! Тебе плохо?!

— Всё в порядке, Аленушка, — мне удалось растянуть в подобие улыбки ссохшиеся губы. — Теперь уже, кажется, всё.

— Что ты имеешь в виду? — Николай, снова подтянутый и настороженный, сел рядом.

— Я… Кажется, я только что нашел тот самый радикальный способ, Коля!

В словах моих не было убежденности, но Берест — я видел — поверил мне сразу и до конца.

— Я так и подумал, — серьезно кивнул он. — Я был уверен, что у тебя получится… Должно получиться! Жаль, что Олег не понял…

В этот момент перед нами вырос, улыбающийся во весь рот, мокрый и грязный сержант, вытянулся перед Берестом по стойке «смирно» и пробасил:

— Господин комиссар, разрешите доложить! Капитан Ракитин жив, но без сознания. Контузия.

— Дуракам везет, — облегченно выдохнул я и обернулся к Алене, но ее уже рядом не было.

— Как ему удалось? — Николай тоже не смог сдержать улыбки.

— Так капитан, оказывается, площадку заминировал! — Бульба восхищенно покрутил головой. — А уж чем приманивал этих тварей, ума не приложу!

— И не напрягайся, Степа, тебе вредно, — не удержался я, хлопая его по необъятной спине.

— Поехали, сержант, — кивнул растерявшемуся Бульбе Берест и направился к машинам.

Сзади хрустнула ветка, и я непроизвольно дернулся. Меня вдруг начало трясти: запоздалая реакция на стресс. Вольский осторожно присел на край скамейки и покосился на меня.

— Дмитрий Алексеевич, я тут думал… есть, по-моему, один способ… но все зависит от человека, — он коротко вздохнул. — Видите ли, я полагаю, что психом по сути всего лишь часть целого, вырвавшаяся из-под контроля. И если человек окажется достаточно цельной, сильной личностью, то он, в принципе, может снова взять, так сказать, верх… растворить это в себе, не дать ему стать самостоятельным. А все эти дезинтеграции, рассеивания… Только сам. Да, по-моему…

— Спасибо, Антон Аркадьевич, — я снова попытался улыбнуться, потом достал сигарету, но прикурить не смог, пальцы ломали спички. — Я только что использовал этот способ. Кажется…

— Да?.. Конечно, у вас должно было получиться, — Вольский отрешенно поковырял носком ботинка прилипшие к асфальту дорожки кленовые листья. — А вот у меня, боюсь…

— Должно получиться, — я встал. — Только сам, без чьей-либо помощи, ибо это — личное дело каждого человека, и никакие маги, Камеры Жизни и прочая дребедень не смогут ему помочь или помешать, если он примет решение. Но только сам!

— Да-да, вы, наверное, правы, — профессор тоже поднялся. — Что ж, я попробую!

Мы продрались сквозь кусты к машинам, и добряк Бульба, явно поджидавший нас, предложил воспользоваться одной из служебных «ауди», чтобы добраться до дома. Я вырулил на шоссе, включил противотуманные фары и наконец-то закурил. Вольский сидел рядом, уставившись невидящим взглядом в летящие навстречу сгустки мерзкой сырости, что-то бормотал под нос, но я не понял ни слова. По мере спуска в долину, к реке, туман будто плотнел и наглел, и скоро чувство пространства отказалось мне служить: машину вела теперь исключительно моя интуиция. Чтобы хоть чем-нибудь занять гудевшую от напряжения голову, я включил рацию. Некоторое время из динамика неслись только шорохи и трески, и вдруг:

— Внимание! «Лотос», ответь «Букету»! — голос Николая лязгал металлом. — Котов, ты меня слышишь?

— Да, комиссар, — я попытался сглотнуть, но слюна куда-то исчезла. — Как ты…

— Неважно. Слушай, только что сообщили: пожар в дачном городке Апрель. Подъедешь?

— Зачем? — мне вдруг стало безразлично и пусто. — Сгорела дача Гурвича, вместе с хозяином. Так?..

— Откуда ты…

— Не бери в голову, Коля. Просто Феликс Абрамович придумал еще один «радикальный» способ, только, к сожалению, не тот…

С минуту рация молчала.

— Что ты предлагаешь? — наконец хрипло спросил Берест.

— Надеюсь, ты уже понял, что гоняться за Саликбековой бессмысленно и даже опасно? Я думаю, необходимо как можно быстрее выявить всех… пострадавших от нее и толково объяснить, что и как надо делать. Я имею в виду способ… ликвидации последствий этого дикого эксперимента. А растолкует им все профессор Вольский, мне кажется, что слово ученого прозвучит более веско, чем какого-то сомнительного журналиста.

— Годится. Вези его ко мне, — и комиссар отключился.

Я посмотрел на съежившегося ученого: несомненно он слышал весь разговор.

— Вот ваш шанс, Антон Аркадьевич. Вы поняли, что от вас требуется?

— Да-да, конечно, я п-понимаю… — зубы его отбивали чечетку. — Но… я не с-смогу. Извините…

— К черту! — я вдавил тормоз до отказа, машину занесло. — Мне надоело вас уговаривать, господин Вольский!

— Вы не понимаете… — снова забубнил он, но я уже не слушал, развернул машину и втопил педаль акселератора в пол.

Глава 8

В управлении было необычно много народу — и служивых, и горожан. Я протащил Вольского сквозь толпу в кабинет Николая и захлопнул дверь. Берест, бледный и злой, набычившись, сидел за столом.

— Комиссар, — во мне шевельнулось нехорошее предчувствие, — что у вас за столпотворение?

— Они пришли сами, — я не узнал голоса Николая, — и продолжают прибывать. Это похоже на массовый психоз. Или эпидемию. Они все утверждают, что имеют двойников!

— Но это же здорово! Теперь не надо…

— Это не только те люди! — Берест вперил тяжелый взгляд в профессора, ставшего похожим на тряпичную куклу. — Их гораздо больше!

— Что ты хочешь сказать? — предчувствия превратились в уверенность, и я похолодел. — Черт побери, неужели мадхъя удалось запустить реакцию распада?!..