Ты только попроси - Меган Максвелл

Сажусь на кровати и убираю волосы с лица:

– Эрик Циммерман, что значит твоя фраза «Если я поддамся эмоциям, будет больно нам обоим»?

– Это правда.

– Я уже давно поддалась эмоциям, и уже ничего не могу с собой сделать. Ты мне нравишься. Ты меня очаровываешь. И не лги мне, что ты не испытываешь то же самое по отношению ко мне. Я знаю. Об этом говорит твое лицо, то, как ты на меня смотришь, твои ласковые руки и твоя властность, когда мы занимаемся любовью. А теперь скажи мне, наконец, что это за чертовы лекарства?

Сцепив зубы, он резко поднимается с кровати. Я иду за ним в душ, где он умывается, берет несессер и швыряет его об стену. Не понимая, что происходит, вопросительно смотрю на него:

– Что с тобой? Почему ты так реагируешь на мои слова? Это связано со звонками Марты и Бетты? Кто это? Послушай, я пыталась держать язык за зубами, быть внимательной и не задавать вопросов, но… я больше так не могу!

Эрик не смотрит на меня. Выходит из ванной и становится возле окна.

– Не убегай от меня. Мы с тобой одни в этой комнате, и я хочу, чтобы ты был честным со мной и сказал, что с тобой. Черт возьми, Эрик, я не прошу от тебя вечной любви. Мне просто необходимо знать, что с тобой происходит и кто эти женщины.

– Хватит, Джуд. Я не хочу больше об этом говорить.

Я в отчаянии. Увидев в зеркале отражение своего обнаженного тела, решаю одеться. Надеваю трусики, розовую футболку и короткий джинсовый комбинезон.

– Итак, о чем ты не хочешь говорить?

– Я сказал, хватит! На сегодня я сыт по горло твоими выходками.

– Сыт по горло? Да о чем ты говоришь?

– Мне надоели твои вопросы.

Но я уже расхрабрилась, как боевой бык породы миура перед нападением.

– Ах, тебе надоели мои вопросы? Ну надо же!.. К твоему сведению, мне надоели твои недомолвки. С каждым днем я все меньше тебя понимаю.

– Я не стремлюсь к тому, чтобы ты меня понимала.

– Нет?

– Нет.

Мне хочется зарядить ему по голове лампой. Когда он так со мной разговаривает, я выхожу из себя.

– Знаешь? Я почти забыла тебя после того, как ты исчез из моей жизни, но когда ты появился возле дома моего отца…

– Забыла? – цедит он сквозь зубы. – Как ты могла меня забыть и сделать себе такую татуировку?

Он прав.

Это наша фраза, и я не в силах опровергнуть этот аргумент.

– Ладно, я сделала эту татуировку для тебя. Я едва тебя знала, когда сделала ее, но что-то мне подсказывало, что ты кое-что значишь в моей жизни, и мне хотелось иметь на теле нечто такое, что было бы только нашим и осталось с нами навсегда.

– Только нашим?

– Да, – в истерике кричу я.

– Ты хочешь сказать, что когда ты спишь с другим, он видит эту фразу и произносит ее, то ты вспоминаешь обо мне?

– Наверное.

– Наверное?

– Да! – в бешенстве выкрикиваю я. – Наверное, я вспоминаю о тебе каждый раз, когда мужчина говорит мне «Попроси меня то, что ты хочешь». Когда он читает ее на моем теле, я представляю твои глаза и наслаждение, которое испытывала с тобой, когда я подчинялась твоим капризам и занималась с тобой любовью.

Его ранят мои слова. Его лицо перекашивается, и он ударяет кулаком о стену.

– Это ошибка. Непростительная ошибка с моей стороны. Ты должна была остаться с Фернандо или еще с кем-нибудь.

– Эрик! Что ты такое говоришь?

Он словно лев, загнанный в клетку, мечется по комнате. У него каменное выражение лица.

– Собирай вещи. Ты уезжаешь.

– Ты выгоняешь меня?

– Да.

– Что?!

– Я хочу, чтобы ты уехала.

– Что?!

– Я вызову такси, и ты поедешь к отцу.

Оглушенная таким ответом, я выкрикиваю:

– Хрен тебе! Ты не будешь вызывать такси, потому что в этом нет нужды.

Эрик останавливается, смотрит на меня и в его взгляде видна боль. Да что с ним? Не понимаю. Мне хочется плакать. Слезы подступают к глазам, но я сдерживаю их. Он понимает это и подходит ко мне.

– Джуд…

– Эрик, ты только что меня выгонял, не прикасайся ко мне!

– Послушай, малышка…

– Не трогай меня… – тихо повторяю я.

Он останавливается в метре от меня и нервно проводит рукой по волосам.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала… но…

Мне не нравится это «но». Ненавижу это слово. От него никогда нельзя ожидать чего-то хорошего.

– Послушай, лучше я уеду. С «но» или без «но». Я уезжаю!

– Дорогая… послушай меня.

– Нет! Я не твоя дорогая. Если бы я ею была, ты бы не разговаривал со мной так, как ты только что разговаривал, и был бы честным со мной. Ты бы объяснил мне, кто такие Марта и Бетта. Объяснил бы, почему я не могу упоминать имя твоего отца, и, кроме того, сказал бы мне, что это за лекарства, которые ты хранишь в несессере.

– Джуд… прошу тебя. Не усложняй.

Окончательно решив уехать, беру рюкзак и начинаю складывать вещи. Краем глаза вижу, что он за мной наблюдает. Он снова стал невозмутимым, его лицо напряжено, и у него дрожат руки. Он нервничает, но я злюсь еще больше.

– Ты бестолковый эгоцентрик, который думает только о себе… о себе и только о себе…

– Джуд…

– Забудь мое имя и продолжай отсылать сообщения своим женщинам. Уверена, они о тебе знают больше, чем я.

– Черт возьми, женщина, ты можешь перестать орать? – выкрикивает он.

– Нет. Не могу. Я кричу на тебя, потому что хочу, потому что ты этого заслуживаешь и потому что мне это необходимо. Скотина! Фернандо все-таки был прав.

Он вовсе не ожидал это услышать.

– В чем же это он был прав?

– В том, что ты попользуешься мной, а затем избавишься от меня.

– Этот идиот сказал такое?

– Да. И я только что убедилась в том, что он говорил правду.

Он в отчаянии отходит и словно безумный ругается.

Открывается дверь, и входят Андрес и Фрида. Их напугали наши крики. Фрида идет ко мне и пытается успокоить, Андрес подходит к своему другу. Но Эрик не реагирует и продолжает ругаться по-немецки так громко, что его слышно даже в Кохинхине[10]. Ошарашенная, Фрида хватает меня под руку и тянет на кухню. Дает мне стакан воды и забирает из рук рюкзак.

– Не волнуйся, Андрес успокоит его.

Злая на весь мир, выпиваю воду и отвечаю:

– Но, Фрида, я не хочу, чтобы его успокаивал Андрес. Я хочу сама это сделать, и более того, я хочу знать, почему он такой скрытный. Я ни о чем не могу его спросить. Он не отвечает ни на один мой вопрос. И еще, когда он злится, он смывается или прогоняет меня, как он это только что сделал.

– Что случилось?

– Я не знаю. Мы шутили, болтали, и вдруг я спросила о лекарствах, которые увидела в его несессере и о многочисленных сообщениях и звонках от Бетты и Марты.

Слезы льются по щекам. Напряжение спало, и я, наконец, могу выплакаться. Фрида обнимает меня, усаживает рядом с собой и тихо говорит: