Мемуары папы Муми-тролля - Туве Янссон

– Не запачкайте палубу, – предупредил Фредриксон, когда мы втаскивали банку вместе со Шнырьком на борт. – Как поживаешь, дорогой племянник?

– Я чуть с ума не сошел! Подумать только! Упаковываю вещи, а тут наводнение… Все вверх дном. Я потерял свой самый лучший оконный крючок и, кажется, стержень, которым прочищают трубки. Ой! Что теперь будет?

И Шнырек с известным удовлетворением начал по новой системе приводить в порядок свою коллекцию пуговиц. Прислушиваясь к тихому плеску колес «Морского оркестра», я сел рядом с Фредриксоном и сказал:

– Надеюсь, мы никогда больше не встретимся с дронтом Эдвардом. Как ты думаешь, он ужасно зол на нас?

– Ясное дело, – отвечал Фредриксон.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

в которой я запечатлел свой первый славный подвиг – спасение утопающей, его трагические последствия, некоторые свои мысли, а также дал описание повадок клипдасс

Зеленый приветливый лес остался позади. Все вокруг нас стало огромным и невиданным. По крутым склонам берегов с ревом и фырканьем рыскали неведомые страшные животные. К счастью, на борту нашего парохода было двое таких, на которых можно было положиться: я и Фредриксон. Юксаре ничего не принимал всерьез, а интересы Шнырька не простирались дальше его банки из-под кофе. Мы поставили ее на баке, и она мало-помалу стала просыхать на солнце. Но самого Шнырька нам так никогда и не удалось отмыть дочиста, и он навсегда приобрел слабый розоватый оттенок.

Конечно, у Фредриксона нашлась на борту золотая краска – меня бы удивило, если бы у него не оказалось такой жизненно необходимой вещи, – и мы украсили пароход моей золоченой луковицей.

Пароход медленно продвигался вперед. Я чаще всего сидел в навигационной каюте и, слегка пощелкивая по анероиду, с некоторым удивлением смотрел, как проплывают мимо берега. Иногда я выходят на капитанский мостик и бродил там в раздумье. Особенно нравилось мне думать о том, как поражена была бы Хемулиха, если б могла видеть меня, равноправного совладельца речного парохода, искателя приключений. По правде говоря, так ей и надо!

Однажды вечером мы вошли в глубокий пустынный застив.

– Не по душе мне этот залив, – заявил Юксаре. – Его вид вызывает Предчувствия.

– Предчувствия! – как-то странно произнес Фредриксон. – Племянник! Бросить якорь!

– Сейчас, сию минуту! – крикнул Шнырек и почему-то швырнул за борт огромную кастрюлю.

– Ты выбросил наш обед? – спросил я его.

– Какое несчастье! – воскликнул Шнырек. – Извините! В спешке так легко ошибиться! Я был ужасно взволнован… Ничего, вместо обеда получите желе – если только я его найду…

Все, что произошло, было в духе таких зверьков, как Шнырек.

А Юксаре, стоя у перил, блестящими глазами смотрел на берег. Сумерки быстро опускались на гребни гор, которые ровными пустынными рядами уходили к горизонту.

– Ну как там твои Предчувствия? – спросил я.

– Тише! – прошептал Юксаре. – Я что-то слышу… Я навострил уши, но услышал лишь, как слабый прибрежный ветер свистит в мачтах «Морского оркестра».

– Ничего, кроме ветра, – сказал я. – Пойдем зажжем керосиновую лампу.

– Я нашел желе! – закричал вдруг Шнырек и выскочил из банки с мисочкой в лапках.

И вот тут-то вечернюю тишину прорезал одинокий протяжный и дикий вой, от которого шерсть на затылке встала у всех дыбом. Шнырек даже вскрикнул и выронил мисочку.

– Это Морра, – объяснил Юксаре. – Нынче ночью она поет свою охотничью песню.

– А она умеет плавать? – спросил я.

– Этого никто не знает, – ответил Фредриксон.

Морра охотилась в горах. Она страшно выла, и более дикого воя мне никогда не приводилось слышать. Вот вой стал стихать, потом вдруг приблизился к нам и наконец исчез…

Наступившая тишина была еще ужаснее. Мне показалось, что в свете восходящего месяца я вижу тень Морры, летящей над землей.

Потянуло холодом.

– Смотрите! – воскликнул Юксаре.

Кто-то примчался галопом на берег и стал в отчаянии метаться по нему.

– Вот этого, – мрачно изрек Фредриксон, – сейчас съедят.

– Только не на глазах у муми-тролля! – воскликнул я. – Я спасу его!

– Не успеешь, – охладил меня Фредриксон. Но я уже решился. Я влез на перила и торжественно произнес:

– Могилу безвестного искателя приключений не украшают венками, но вы хотя бы поставьте мне гранитный памятник с изображением двух плачущих Хемулих!

С этими словами я бросился в черную воду и нырнул под кастрюлю Шнырька. Кастрюля булькнула.

Бам! С достойным восхищения самообладанием вывалил я из нее жаркое. Затем быстро поплыл к берегу, подталкивая кастрюлю мордочкой.

– Наберитесь мужества! – кричал я. – К вам плывет Муми-тролль! Где это видано, чтобы морры безнаказанно поедали кого им вздумается?

С вершины горного склона с грохотом сорвались камни. Охотничья песнь Морры снова смолкла, слышалось лишь жаркое пыхтенье – все ближе, ближе, ближе…

– Прыгай в кастрюлю! – крикнул я несчастной жертве.

И тут же что-то плюхнулось, а кастрюля по ручки погрузилась в воду. Кто-то цеплялся в темноте за мой хвост… Я поджал его… Ха! Славный подвиг! Герой-одиночка! Началось историческое отступление к пароходу «Морской оркестр», где в тревожном ожидании томились мои друзья.

Спасенный был тяжел, очень тяжел. Но я плыл со скоростью ветра. Под жалобный вой Морры, которая, стоя в одиночестве на берегу, выла от голода и злобы (как выяснилось, плавать она не умела), я одолел пролив, взобрался на борт, сполз на палубу, и, тяжело дыша, вытряхнул спасенного из кастрюли.

Фредриксон зажег керосиновую лампу – поглядеть, кого это я спас.

Я абсолютно уверен, что этот миг был одним из самых страшных моментов моей бурной молодости: передо мной на мокрой палубе сидела не кто иная, как Хемулиха! Как говорили в те времена – живая картина!

Я спас Хемулиху!

В первую минуту, испугавшись, я поднял хвост под углом в 45°, но вспомнив, что я вольный муми-тролль, беззаботно сказал:

– Привет! Вот это да! Вот так неожиданность! Никогда бы не подумал!

– Не подумал о чем? – спросила Хемулиха, выбирая куски жаркого из своего зонтика.

– Не подумал бы, что спасу вас, тетенька! – взволнованно произнес я. – То есть что вы, тетенька, будете спасены мной. Получили ли вы, тетенька, мое прощальное письмо?

– Я тебе не тетенька! – буркнула Хемулиха. – И никакого письма я не получала. Ты, наверное, не наклеил на конверт марку. Или написал неправильный адрес. Или забыл отправить письмо. Если ты вообще умеешь писать… – И, поправив шляпку, снисходительно добавила: – Но зато ты умеешь плавать!

– Вы знакомы? – осторожно спросил Юксаре.

– Нет, – сказала Хемулиха. – Я тетка той Хемулихи. – И вдруг спросила: – Кто это размазал желе по всему полу? Эй ты, ушастый, подай-ка мне тряпку, я приберу.

Фредриксон (потому что имелся в виду он) бросился за тряпкой и принес пижаму Юксаре.

– Я ужасно сердита, – объяснила тетка Хемулихи, вытирая пижамой палубу. – А в таких случаях единственное что помогает – уборка.

Мы молча стояли за ее спиной.

– Ну разве я не говорил, что у меня – Предчувствие? – пробормотал Юксаре.

Тут тетка Хемулихи повернула к нему свою некрасивую морду и рявкнула:

– Молчать! Ты слишком мал, чтобы курить. Тебе надо пить молоко, это полезно, и тогда лапы не будут дрожать, морда не пожелтеет, а хвост не облысеет. – И, обращаясь к нам, добавила: – Повезло вам, что меня спасли. Теперь я наведу здесь порядок!

– Взгляну-ка на анероид! – заторопился вдруг Фредриксон и, юркнув в навигационную каюту, запер за собой дверь.

Но анероид, в страхе перед теткой Хемулихи, никак не мог показать правильное направление. Он исправился только после того, как кончилась эта история с клипдассами. Но об этом я расскажу ниже.

А у нас, увы, не осталось ни малейшей надежды избавиться от тетки Хемулихи, присутствия которой на корабле, по моему глубокому убеждению, никто из нас не заслужил.

* * *

– Про дальше я еще не успел написать, – обычным своим тоном сказал Муми-папа, вопросительно выглядывая из-за своих мемуаров.

– Знаешь что, – успокоил начинающего автора Муми-тролль, – я уже начинаю привыкать к тому, что ты употребляешь непонятные слова. А эта кастрюля, должно быть, была ужасно большая… А когда ты кончишь книгу, мы разбогатеем?

– Ужасно разбогатеем, – ответил Муми-папа.

– Надеюсь, мы разделим это богатство на всех? – спросил Снифф. – Ведь ты же написал про моего папу – Шнырька? Ты его вывел в герои этой книги? Он ведь у тебя – главный?

– А я считаю, что главный герой – Юксаре, – сказал Снусмумрик. – Это надо же, так поздно узнать, какой у тебя был замечательный папочка! И до чего приятно, что он похож на меня.

– Ваши несчастные папочки – только фон! – закричал Муми-тролль, слегка пнув лапой Сниффа. – Вы должны радоваться, что они вообще попали в книгу!