Ужин с папочкой - Сигги Шейд

руку, чтобы взять у официанта два бокала, а моя кожа жаждет его прикосновений.

— Это жилой комплекс, где некоторые из этих ублюдков держат своих любовниц подальше от жен. Вход туда разрешен только избранным. От Лайры ты будешь в полной безопасности.

Разворачивая салфетку дрожащими пальцами, заставляю себя улыбнуться. Я не наивна, но и не собираюсь мечтать, что богатый, красивый, взрослый мужчина хочет видеть меня в качестве своей любовницы. Не тогда, когда он может получить более гламурную женщину, не связанную с его сыном.

К столику подходит рыжеволосая официантка с первым блюдом из меню. Это тающее во рту сырное суфле, к которому подается шардоне. Я даже не могу в полной мере оценить вкус, потому что меня переполняет паранойя.

Бард наблюдает за тем, как я ем, его голубые глаза сверкают.

— Лучше себя чувствуешь?

Я подношу бокал с вином к губам.

— Эта еда почти компенсирует то, что меня чуть не подстрелили.

Его глубокий смех успокаивает мои нервы, и мужчины за столом возобновляют свои разговоры и расслабляются. Это преувеличение. Лайра только выхватила пистолет, я уже добежала до лестницы, когда услышала выстрел. Но то, что он улыбается, наполняет мое сердце теплом.

Рыжеволосая официантка возвращается со следующим блюдом. Это лосось с нарезанными овощами и ярко-оранжевым пюре. Я слишком занята тем, что смотрю на женщину, чтобы оценить еду.

Она нависает над плечом Барда, одаривая его жеманной улыбкой.

— Могу я предложить вам что-нибудь еще, сэр?

Мои глаза сужаются. Она флиртует с Бардом, потому что подслушала разговор и знает, что он скоро станет холостяком?

— Это все, спасибо. — Бард отмахивается от нее.

Официантка замирает, словно ожидая очередной словесной отмашки. Мои губы сжимаются, и мне приходится прилагать все усилия, чтобы не скрежетать зубами. Что с этими искусственными рыжими дамочками, которые навязывают себя чужим мужчинам? Сначала Лайра, теперь она.

Я сдвигаюсь на своем сиденье, мое бедро касается его ноги.

Бард напрягается, и мой желудок скручивает от извержения бабочек. Сердце колотится так сильно, что все звенит. Я не хотела касаться его бедра.

— Мистер Дирг, — говорит официантка, ее голос настойчив. — Вы уверены, что я ничего не могу...

— Уходи, — рычит Бард.

Ее поза напрягается, и она отступает назад, но успевает бросить на меня взгляд. Однако, когда Ангус подзывает ее к себе, ее черты лица светлеют.

Бард снова берет мою руку и переплетает наши пальцы.

— Не беспокойся о ней, — шепчет он, его теплое дыхание обдувает мое ухо, а глубина его голоса заставляет кожу покрываться мурашками. — Я обещал заботиться о тебе. Сегодня вечером я твой.

Я давлюсь воздухом.

Что?

Сегодня вечером я твой.

Эти слова эхом отдаются в черепе.

Жар поднимается к щекам, но это ничто по сравнению с тем, что происходит у меня между ног. Мой разум придумывает двойные смыслы там, где их нет, и я почти готова броситься на Барда или сделать что-то столь же неуместное.

Словно на автопилоте, я поднимаюсь со своего места и кладу салфетку на стол. В разговоре наступает пауза, и взгляды мужчин заставляют меня нервно вздрагивать.

Бард смотрит на меня, нахмурившись.

— Брианна, ты в порядке?

— В уборную, — бормочу я.

Собрав всю унцию уверенности в себе из окружающей среды, я на дрожащих ногах иду через приватную столовую.

Сегодня вечером я твой.

Это может означать что угодно: от внимания до... Я стряхиваюсь от этой мысли и отбрасываю ее как желаемое. Бард не может флиртовать. Он отец Коннора, черт возьми. И его не могут интересовать женщины. Он только что узнал, что его жена - стерва-изменщица, которая замышляет его смерть.

Когда я захожу в ванную, мой пульс бьется так сильно, что вибрирует каждое нервное окончание. Никогда еще за двадцать один год жизни я не чувствовала себя такой живой... и такой желанной.

В свете люстр, распространяющих лучи света во все стороны, я с трудом узнаю гламурную женщину, отражающуюся в зеркале ванной комнаты. Щеки раскраснелись, губы стали еще ярче, чем были раньше. Макияж глаз, нанесенный Имоджен, подчеркнул серебро в моих радужках. Черт, я почти похожа на модель из инстаграма.

Я спускаю холодную воду из крана, смачиваю пальцы в воде и брызгаю капельками на кожу. Но мне все еще слишком жарко.

Как я еще стою на ногах и не самовоспламеняюсь? Я сейчас ужинаю в кругу ирландской мафии. По словам этого огромного парня, Лу, я единственная женщина, которая когда-либо сидела за этим столом. Почему я не превратилась в кучку пепла?

Ответ прост.

Бард.

Он велел Лу отступить и объявил остальным, что я под его защитой. Он мог бы передать меня одному из своих телохранителей, чтобы тот поместил меня в «Особняк Мирабилис», но привел меня, чтобы познакомить со своей семьей. Он хотел, чтобы я была рядом с ним.

Это его способ оградить меня от того, что случится с Коннором?

Бард, скорее всего, прогонит его. Я не могу представить, чтобы такой хороший человек, как он, заказал убийство собственного ребенка, даже если их отношения длятся всего семь лет.

Я прикладываю прохладные пальцы к виску и набираю в легкие воздух. Больше нет причин бояться - у меня есть Бард.

Сегодня вечером я твой.

Теперь эти слова - бальзам на мои расшатанные нервы, и я с усилием сбрасываю напряжение. Слава богу, что сегодня я врезалась в лимузин Барда. Слава богу, что я решила ему все рассказать. Слава Богу, что мне не придется столкнуться с Коннором.

Слава Богу, что есть Бард.

Без него я бы превратилась в развалину.

Я иду к выходу, открываю дверь и натыкаюсь на стену мускулов.

Пошатываясь, я уже готова упасть на задницу, когда сильная рука обхватывает меня за талию.

Это Бард.

Он смотрит на меня с такой силой в голубых глазах, что замирает сердце. Я не могу понять, хочет ли он поглотить меня или уничтожить.

В голове проносится десяток объяснений, начиная от того, что Дагда велела ему избавиться от меня, и заканчивая тем, что Бард поддался на уговоры официантки. В его челюсти и вздымающейся груди нет ничего нежного или отеческого.

Вот черт. Только не говорите мне, что он уже передумал помогать? Сердце стучит так оглушительно, что я прижимаю руку к груди, дабы заглушить звук.

Его взгляд опускается к моим губам, как тогда, когда мы вошли в ресторан. Жар в его глазах напоминает о том, как он