Ружья стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Это не я решил, сэр.

– Харпер? – предположил Шарп.

– Харпс? Господи, нет, конечно. Что может знать этот деревенщина? Нет, стрелок Танг, сэр. Вот умный человек. Читать умеет. Если бы не пил, он бы далеко пошел, сэр. Если бы только не пил. Но он образованный человек, и он объяснил, что флот курсирует у побережья. Если мы пойдем на север, нас подберут. – Вдохновленный молчанием Шарпа, Уильямс махнул рукой в сторону пологих гор на севере. – Не думаю, что это далеко, сэр. Я имею в виду побережье. Три дня, может быть, четыре.

Шарп отошел от амбара еще на несколько шагов. Снег был глубиной дюйма четыре, в провалах и ямах – больше. Вполне нормально для марша. Тучи понемногу затягивали солнце.

Шарп посмотрел на Уильямса.

– Вам не приходило в голову, сержант, что французы захватили эту страну с севера и с востока?

– Вот как?

– Если мы двинем на север, то, скорее всего, попадем в плен. Или вы этого и хотите? Вчера вы, кажется, были готовы сдаться.

– Всегда можно избежать столкновения, сэр. Уильямс, похоже, представлял себе марш, как детскую игру в прятки.

Шарп повысил голос, чтобы его услышали все:

– Идем на юг, сержант. Сегодня дойдем до конца этой долины, переночуем и поворачиваем на юг. Снимаемся через час.

– Сэр…

– Я сказал, через час, сержант! Так что поторопитесь с похоронами капитана Мюррея. Если собираетесь мне перечить, можете выкопать могилу и для себя. Вам ясно?

Уильямс хотел огрызнуться, но съежился под взглядом Шарпа. Наступил напряженный момент. Наконец сержант кивнул:

– Слушаюсь, сэр.

– Тогда приступайте.

Шарп отвернулся. Внутри у него все дрожало. Он отдавал приказы спокойным и властным голосом, хотя не был уверен в том, что его послушают. Эти люди не привыкли подчиняться лейтенанту Шарпу. Они замерзли, находились далеко от дома, их окружали враги, и они были убеждены, что путь на север короче и безопаснее пути на юг. Их армия разбита, французы стремительно завоевывают Испанию. Стрелков охватил страх.

Шарп тоже боялся. Его власть над этими людьми держалась на волоске. Еще хуже, если они посчитают ее угрозой собственной жизни. Тогда более чем на всаженный в спину штык рассчитывать не придется. Его имя пополнит списки офицеров, павших при разгроме армии сэра Джона Мура. Семьи у него нет, и кончины этой никто не заметит. Он даже не знал, остались ли у него друзья.

Шарп понимал, что ему, пожалуй, следует обернуться и лишний раз посмотреть в глаза стрелкам мятежной роты, но его просто колотило от напряжения. Чувствуя, что не довел до конца важное дело, он вытащил подзорную трубу.

Лейтенант Шарп не был богатым человеком. Его обмундирование мало чем отличалось от одежды тех, кого он вел за собой, разве что на офицерских шароварах красовались серебряные пуговицы. Сапоги его были так же изорваны, рацион так же скуден, а оружие так же изношено, как у любого из стрелков. Но он обладал одной ценной и прекрасной вещью.

Это была подзорная труба: великолепный прибор, сработанный мастером Мэтью Бургом из Лондона и подаренный сержанту Ричарду Шарпу генералом сэром Артуром Уэлсли. На медной пластинке имелась гравировка в память о сражении в Индии, в ходе которого Шарп, тогда еще рядовой, спас жизнь генералу. За этим поступком последовала полевая комиссия, которую сейчас, глядя в подзорную трубу, лейтенант Шарп проклинал последними словами. Решение комиссии выдернуло его из солдатских рядов, сделав бывших друзей врагами. А ведь было время, когда солдаты собирались у костра Ричарда Шарпа. Теперь это в прошлом.

Шарп разглядывал занесенную снегом долину. Накануне ему показалось, что где-то вдали вьется дымок человеческого жилья. Сейчас сквозь чистые линзы он без труда разглядел каменные домики и высокую арку колокольни. В нескольких часах марша находилась деревушка. Как бы бедно ни жили крестьяне, еда у них всегда припасена. Во дворе закопаны залитые воском горшки с фасолью и пшеницей, в дымоходе припрятано копченое мясо. Мысль о еде неожиданно овладела всем его существом.

Он навел трубу на резкость и принялся изучать сверкающую долину. В объективе мелькнуло дерево с сосульками. Пронеслось что-то черное, Шарп замер… Нет, всего лишь ворон, машущий крыльями на фоне белого склона. За вороном просматривалась бегущая вниз по холму цепочка человеческих следов.

Молодой лейтенант вздрогнул. Следы были свежие. Почему часовые не подняли тревогу? Он перевел трубу на неглубокий овраг, где кончалась козлиная тропа, и увидел, что часовых нет. Он молча выругался. Бунт уже начался. Черт бы их побрал! Лейтенант захлопнул подзорную трубу, поднялся и обернулся.

В западных дверях развалившейся фермы стоял стрелок Харпер. Должно быть, подкрался, как кот, ибо Шарп ничего не услышал.

– Мы не идем на юг, – грубо заявил Харпер, похоже, растерявшись от того, что Шарп повернулся так резко.

– Мне наплевать на то, что вы решили. Немедленно собираться. Всем быть готовым к маршу.

– Нет.

Шарп положил трубу на подоконник рядом с ранцем, новым палашом и видавшим виды ружьем. Теперь у лейтенанта был выбор. Он мог взывать к разуму, убеждать, уговаривать и просить, а мог употребить данную ему власть. Он слишком замерз и проголодался, чтобы действовать через убеждение. Поэтому он просто произнес:

– Стрелок, вы арестованы.

Харпер не обратил внимания на его слова.

– Мы не идем, сэр, и все.

– Сержант Уильямс! – крикнул Шарп в дверь. Стрелки стояли полукругом у выкопанной в снегу неглубокой могилы. По их поведению было видно, что они поручили Харперу представлять свои интересы. Уильямс не пошевелился.

– Сержант Уильямс!

– Он не двинется с места, сэр, – сказал Харпер. – Все предельно просто. Мы не идем на юг. Будем пробиваться на север, к побережью. Мы уже обсудили эту проблему и приняли решение. Вы можете идти с нами, а можете оставаться здесь. Нам все равно.

Шарп всеми силами старался скрыть страх, от которого кололо кожу и крутило пустой желудок. Согласие идти на север означало бы примирение с бунтовщиками и окончательную потерю авторитета. Между тем, настаивая на юге, он призывал собственную гибель.

– Мы идем на юг.

– Вы меня не поняли, сэр.

– Напротив. Я все прекрасно понял. Вы решили идти на север, но боитесь, что я пойду на юг и доберусь до гарнизона в Лиссабоне. Там я доложу о вашем бунте и неповиновении. После чего я расстреляю вас на краю вашей могилы, Харпер.

– Вы не доберетесь до Лиссабона, сэр.

– Хочешь сказать, что тебя послали меня прикончить? Мертвый офицер не сообщит о бунте, правильно?

По выражению лица ирландца Шарп понял, что попал в точку. Харпер нервно переминался с ноги на ногу. Это был настоящий гигант, ростом шесть футов и четыре дюйма, на четыре дюйма выше лейтенанта. Массивное тело свидетельствовало о недюжинной силе. Стрелки, безусловно, с радостью поручили ему исполнить грязную работу. Пожалуй, ни у кого другого на такое не хватило бы мужества. А может, национальная ненависть к англичанам превращала для Харпера все дело в удовольствие.

– Ну, – настойчиво повторил Шарп, – прав я или нет?

Харпер облизал губы и положил руку на медную рукоятку штыка.

– Вы можете пойти с нами, сэр.

Шарп выдержал паузу, после чего, словно подчиняясь неизбежности, устало кивнул и произнес:

– Похоже, у меня не остается выбора?

– Нет, сэр. – В голосе ирландца звучало явное облегчение по поводу того, что ему не придется убивать офицера.

– Возьми это. – Шарп показал на ранец и оружие.

Несколько обескураженный безапелляционным тоном приказа, Харпер тем не менее подошел и нагнулся за ранцем. В ту же секунду он понял, что его перехитрили. В последний момент он попытался увернуться, но было поздно. Лейтенант изо всех сил пнул его ногой в живот и тут же обрушил на шею ирландца страшный удар сцепленных в замок рук.

К изумлению Шарпа, Харпер не упал. Любой другой тут же потерял бы сознание, а гигант только потряс головой, как оглушенный кабан, и выпрямился. Офицер ударил его кулаком правой руки в живот, затем добавил левой. Шарпу казалось, что он лупит по тиковому дереву. Удары потрясли ирландца, однако вывести его из строя не могли. Зарычав, он бросился в атаку. Шарп увернулся, нанес еще один удар, после чего голова его взорвалась от боли от бокового удара стрелка. Он ткнулся лицом в лицо Харпера, и в следующую секунду его ребра затрещали от чудовищного объятия. Лейтенант пнул противника сапогом в голень, но стальная хватка не ослабела. Кроме зубов, оружия не оставалось, и Шарп впился в щеку противника. От дикой боли тот распустил захват, отбросил офицера и размахнулся для удара.

Шарп оказался быстрее. Он вырос в трущобах, где с детства пришлось усваивать жестокие и безжалостные приемы. Он ударил Харпера в горло, после чего пнул в пах. После таких ударов люди выли от боли и обращались в бегство. Харпер лишь содрогнулся и вновь пошел вперед.