Обманутые сумасшествием - Андрей Попов

Длительные разговоры за вечерним кофе несколько разнообразили унылое и медленно текущее время, лениво двигающее своими секундами. Поначалу они проходили оживленно, на высоком эмоциональном подъеме, поглощая пустоту времени и поднимая всеобщий тонус. Но вскоре все анекдоты были рассказаны, остросюжетные истории исчерпаны, личная жизнь каждого изрыта вдоль и поперек — словом, темы закончились, и тогда стали болтать о всяких пустяках, лишь бы прикончить скуку, извечного врага длительных галактических полетов.

Глаза дракона вспыхнули, створки двери, соответственно, разъехались в стороны, и в таверне вновь появился капитан, лицо которого не выражало ничего, кроме банальной усталости. Даже все эти настенные фантомы, бездарно изображающие из себя людей, приелись взору. Оди обернулся в его сторону.

– Где наш святой отец? Все молится? Вечно он опаздывает к ужину.

– Просто терпеть не может ваши похабные разговоры. Сейчас придет, — капитан пододвинул к себе тарелку и отдался этой, пожалуй — последней из доступных здесь, радости.

– А я молился всего единственный раз в жизни, — произнес Линд. Он отломил очередную лапу зажаренного краба и жадно вцепился в нее масляным ртом, и пока эта лапа не была тщательным образом обсосана, все терпеливо ждали, что же это за единственная в жизни молитва такая. Линд смачно отрыгнул, утерся платком и снисходительно продолжил: — Когда летел пьяный со второго этажа головой вниз. Уж не помню какому богу, но смысл молитвы заключался в том, чтобы Господь в полете как-то сместил центр тяжести моего барахтающегося тела, и чтоб мне приземлиться на асфальт каким-нибудь мягким местом.

– Ну и что, услышал тебя Господь? — иронично спросил Оди.

– Тот факт, что я сижу здесь перед вами, не есть ли тому яркое доказательство?

Оди, наверное, по причине того, что слишком хорошо поел, решил резко сменить тему разговора:

– А хотите, я вам расскажу анекдот про двух тупых астронавтов, которые полетели к другой звездной системе и забыли взять двигатель от звездолета? Так вот, уже к середине пути, где-то в системе Альдебарана, они вдруг обнаружили, что летят-то без двигателя и чуть не заплакали от огорчения. Что делать? Взял один из них…

– Послушай! — раздраженно вставил Кьюнг, его лицо изобразило сложноразборчивую мимику, — по-моему, ты его уже раза два рассказывал. И то, что они потом веслами начали грести по космосу — звучит глупо. И то, что они принялись выбрасывать из звездолета все предметы, чтобы создать реактивную тягу, включая одежду и собственные трусы, — выглядит вообще по-идиотски!

– Я думал, вы уже забыли…

Какие-то блаженные минуты все сидели молча. Тишину стоило послушать. Потому что, вслушавшись в нее по-настоящему, люди иногда понимали, что она более правдива, чем шум. Оди, неудавшийся рассказчик анекдотов, пустым нечувственным взором посматривал на голографические стены, где виртуальный официант все еще слонялся между столиками, делая вид, что обслуживает клиентов. А те, по большей части сидя к нему спиной, делали вид, будто что-то едят. И вообще, будто в таверне полно народу, а не трое надоевших друг другу обитателей. Несуществующие волны лизали такие же несуществующие берега. Обманутый взором рассудок просто не хотел верить, что за этой стеной лишь пустота черного космоса, а не бескрайнее море с огненной дорожкой заката. Да, этот бездушный и абсолютно бессюжетный театр поначалу представлял довольно забавное зрелище. Теперь иногда на него смотрели с тем же равнодушием, как на голые побеленные стены.

– У меня из головы все никак не выходит «Астория». И хоть бы одна версия, за которую можно было б зацепиться! — в тысячный раз досадовал Кьюнг. Об этом, впрочем, говорили почти каждый день — единственная тема, ставшая на «Гермесе» вечно актуальной.

– Отсутствие фактов порождает массу гипотез, ни одна из которых не может быть ни принята, ни опровергнута. Так всегда бывает, если фактов попросту нет… Мы даже не знаем, долетали ли они вообще до планеты… Ну, был сигнал. И что он дает? Затычку для дырки в цепи предварительных рассуждений? — Оди стал как нельзя серьезен и не поленился в тысячный раз повторить одни и те же ответы, знаемые всеми наизусть.

Эта туманная тема была до такой степени изжевана и исследована по всем параметрам, породила столько предположений и домыслов, что даже гадалка на кофейной гуще не сказала бы ничего оригинального. И услышать по этому поводу что-нибудь новое, по крайней мере — в ближайшее время, было уже невозможно.

– И не надоело одну и ту же воду переливать из стакана в стакан? Пока не пребудем на Флинтронну, все равно ничего не выясним. — Линд лениво потянулся, но как бы он не старался изобразить на лице апатию, беспокойство все же просматривалось в отблесках его зрачков. Из-за того, что его черные брови были слишком густы, создавалось впечатление, что он постоянно хмурится или над чем-то всерьез задумался.

– Да черт побери! Плевать бы на все, если б ни одна маленькая проблема… — Капитан сделал внушительный глоток кофе, поморщился и откинулся в кресле, устремив взор в мозаичный потолок, точно в застывший калейдоскоп. — …мы летим в ту же сторону. Летим, как в какую-то бездну! Я уже на несколько раз перештудировал технический паспорт «Астории», почти дословно изучил досье каждого из экипажа — не было ли кого с психическими отклонениями? Ну ни единственной зацепки!

– Более того, — добавил Оди, — если даже предположить, что с «Асторией» внезапно что-то случилось, и никто из экипажа не успел послать радиосигнал, это автоматически бы сделала аварийная система, способная выдержать температуру в несколько миллионов градусов, то есть даже если бы звездолет взорвался!

– Но ведь кто-то мог отключить систему…

– Тот предполагаемый ненормальный?

Версия, разумеется, давнишняя, но всякий раз приобретающая актуальность, как только стрелка подозрений поворачивалась в данную сторону. Оди каким-то траурным взглядом посмотрел на останки только что съеденных им крабов, как будто сочувствуя их несчастью. Но нет. Он просто переел, и его слегка поташнивало. Потом сам же ответил на свой вопрос:

– Или еще хуже: агент движения «Севастия».

И это название неоднократно витало в отсеках, оживленных жаркими спорами. Хотя глубоко эту тему пока еще не пытались развивать. В принципе, если дать вволю разгуляться фантазии, то подозревать в пропаже целого звездолета можно было кого угодно, в том числе и папу римского, по мнению которого, вполне возможно, железный корабль грешников слишком приблизился к небесным обителям, за что был уничтожен воинством архангелов. Почему бы нет? Кто-нибудь самого папу спрашивал об этом? Кьюнг посмотрел в свою кружку, и обнаружил, что кофе осталось лишь для последнего глотка, равно как и в его голове мыслей осталось лишь столько, чтобы произнести последнюю фразу, подытоживая весь этот бессмысленный разговор: