Венский вальс - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, понимаю, что на самом-то деле и работали бы гораздо лучше, если бы могли немножечко отдохнуть друг от друга, но для этого нужно здание получше, попросторнее, а не особняк времен гугенотских войн, чтобы каждому из сотрудников досталась отдельная квартира, не говоря уже о кабинетах для работы. А еще лучше — два здания, чтобы одно для работы, другое для проживания. Неплохо бы еще, чтобы на территории располагался собственный магазин, прачечная, какая-нибудь аптека. Ну, соответственно, чтобы забор вокруг, охрана. Но мне пока гораздо спокойнее, если я знаю, где в данный момент находится мой сотрудник.
Сергей Сергеевич Барминов дождался-таки меня и под большим секретом сказал, что обыск на самом-то деле являлся фикцией, уступкой одной парламентской группировки другой, а все крутится вокруг признания или непризнания Францией Советской России. Парламент, вроде бы, готов признать, но кое-кто из влиятельных депутатов возражает, упирая на то, что советское торгпредство — рассадник коммунистических идей. Потому решили проверить — рассадник мы или нет. Но так как большинство уже за признание, так и обыск был просто формальным. Инспектор отправит рапорт комиссару, комиссар — министру внутренних дел, а тот пойдет в парламент, где сообщит, что мы чисты как стеклышко.
Врать не стану, что я именно это и предполагал, наоборот, поругал себя за мнительность, оставил Барминова за старшего, а сам с чистой совестью поехал к своей законной супруге, что осталась в доме родителей.
Глава третья. Нужно брать банк
Ужин у тестя с тещей оказался, конечно же, на высоте. Гораздо лучше, нежели в каком-нибудь хваленом парижском ресторане. Там больше пекутся (хи... слово в тему) о красоте блюда, а здесь о вкусе.
— Опять забыла, как мне вас называть? — горестно сообщила Ольга Сергеевна, а граф Комаровский буркнул: — Оля, пока мы в Париже, наш зять для нас является Олегом Васильевичем.
— Мама, ты главное, подругам не говори, кто твой зять, — попросила Наташа. — А не то скажешь, что он большевик, как и дочка. С блудной дочерью они, вроде бы, уже смирились, но если еще и зять такой же — беда.
— Подругам сказала, что зять служит по коммерческой части, — гордо сообщила теща. — А уж что за часть, какое государство, неважно. Впрочем, не их ума дело. Мальчик из хорошей фамилии, знатного рода, да еще и наш дальний родственник с титулом. Они немного поудивлялись — вроде бы, Комаровских-то больше не осталось, но успокоились. Чего только в нашей жизни не бывает? Серафима Петровна, конечно, вдова статского советника, которого апаши застрелили, выспрашивать стала — а не самозванец ли зять, не купил ли он себе титул и родовую фамилию, но я объяснила — дескать, юноша из тех Комаровских, которые в Польше остались, не обрусели, как предки мужа, а потом, после восстания— какого именно, я не помню, их родовой фамилии и титула лишили, а может титула-то у них и не было? Да в ссылку на север отправили. А теперь самое время восстановить справедливость. А зять — человек очень аккуратный и обязательный. Вон, даже портфель с бумагами постоянно с собой носит.
Теща кивнула на небольшой портфель, лежавший на подоконнике, который я и на самом деле принес с собой. На самом-то деле я не часто хожу с портфелями, просто хотел показать тестю хранящиеся в нем бумаги. Заодно можно воспользоваться и сейфом Андрея Анатольевича.
Мы с Натальей переглянулись. Ишь, мы теперь с ней еще и дальние родственники, а я стал потомком ссыльных поляков. Такого в моем роду (имею ввиду, в роду Кустовых) не было. Русские, понятное дело. Вполне возможно, что угро-финны затесались, но поляков-то не должно быть. Хотя... И поляков ссылали, а они с местным населением смешивались, работали. Надо, чтобы и от поляков польза была, а не только волнения и восстания. У нас они, если по окончанию ссылки не возвращались в родные места, принимали православие, русифицировали фамилии и становились добропорядочными русскими, без пшеканья. Встречал я в той жизни потомков поляков. Особенно после того, как это стало модным. Есть даже один знакомый с фамилией Введенский, уверявший, что он поляк. Не знаю, но все может быть.
— Не было графского титула у тех Комаровских, что в Польше остались, носом они не вышли, — авторитетно заявил тесть. — Родоначальник наш, Павел Прокофьевич, в Россию при государе Михаиле переселился с дружиной своей, и отписаны были ему поместья в Новгородской земле. А те, кто в Польше остались — у них фамилия Коморовские, через «о», без титула. И выше загоновой шляхты никто не прыгнул.
— Так ведь и графство наше в Российской империи не утверждено, — ехидно сказала теща. — Вон, то ли дело у нас, у Ермильевых. Род простой, из солдат при Павле в офицеры вышли, потомственное дворянство своим хребтом заработали, зато ничего доказывать не нужно. И спеси вашей нет.
Это что же такое? Мой тесть не настоящий граф? А я, как дурак, из чекистов в графья рвусь.
— Прадед наш за Итальянский поход в графское достоинство возведен императором Францем Вторым, — пояснил тесть. — Александр титул принять разрешил, но в графском достоинстве империи не утвердил.
Вон, какие тут тонкости. Нет, не стоит мне в графы лезть, запутаюсь в родословных и прочих глупостях. Францу, императору Священной Римской империи, если вслед за титулом не нужно давать ни поместий, ни денег, графских дипломов не жалко, но отчего это наш император помелочился? Мог бы и в российское графство ввести. Ишь, жадина.
— Какая разница, есть титул, нет ли, лишь бы человек был хороший, — примирительно сказал я и все дружно закивали.
Фух, вот и ладно. А я некогда боялся, что старшие Комаровские будут смотреть на меня как аристократы на плебея. Пережить-то я такое переживу — пережил же неприязнь тещи в той жизни, но лучше бы отношения складывались дружеские. И им легче жить, да и мне проще. Но эти ребята выбор дочери одобрили и зятя, похоже, полюбили.
— А скажите-ка, дорогая графиня, подруги не спрашивали, какое приданое мы с тобой за Наташку даем? — с беспокойством спросил тесть.
— Пап, ну что ты за глупости-то говоришь? — возмутилась Наташа.
