Сталин. Ледяной трон - Александр Бушков

Повторяю, «выбиванием» сплошь и рядом ничего не объяснить. Ягода, как уже говорилось, признал свое участие в подготовке заговора и совершенные по его приказу политические убийства, но обвинения в работе на иностранные разведки категорически отметал. Неужели не хватило мастерства у пресловутых «костоломов»? Плохо верится…

Та же картина – с генералом Свечиным. Арестованный в начале 1931 г. по так называемому «делу генштабистов», Свечин признал себя виновным, «участником офицерской антисоветской организации». И давал такие показания: «Основная цель этой организации – объединение и сплочение посредством пропаганды бывшего офицерства, которое могло бы в критические моменты послужить своей Родине… В нашей организации я играл только роль одного из идеологов и никакой практической работы не вел, за исключением агитационной работы… В моей научной, литературной деятельности я проводил свои политические взгляды, находившиеся в части оппозиции и противоречившие установкам компартии и Коммунистического Интернационала…»

Между прочим, реалистично и вполне жизненно. Правда, любой, находящийся еще под впечатлением XX съезда и перестроечных обличений Сталина, может тут же воскликнуть: «Ну так его же наверняка били!»

В 1931 г. вообще-то еще не били… Ладно. Допустим, били. Но как тогда прикажете объяснить тот факт, что Свечин, в 1937 г. обвинявшийся «в участии в офицерско-монархической организации и военно-фашистском заговоре», на сей раз не признал ничего из предъявленных обвинений?! Как этакий пассаж прикажете понимать? В тридцать первом признал все, в тридцать седьмом – ничего. Плохо били? Хуже, чем шесть лет назад? Или пора все же окончательно отбросить эту замшелую выдумку, будто все признания проистекали исключительно от битья? Пожалуй.

А что же представляла собой упоминавшаяся «организация генштабистов», по делу которой Свечина арестовали в первый раз? Вовсе не измышление следователей. Несколько лет устраивались конспиративные вечера, куда товарищи офицеры РККА (они же все поголовно офицеры былой императорской армии) сходились сугубо в штатском, с Георгиями на груди.

Хорошо, предположим, там не плелось никаких заговоров, там никто не обсуждал какие бы то ни было силовые акции… но все равно, выглядят ли полностью надежными с точки зрения Советской власти участники подобных чаепитий? И надежны ли они на деле? Есть нешуточные подозрения, что в случае каких-либо военных неурядиц, политических сложностей они-таки могут взбрыкнуть и повести себя совершенно не так, как вроде бы подобает красным командирам…

Вот вам и очищение! Сплошь и рядом сопровождавшееся предъявлением насквозь фальшивых обвинений – потому что настоящих причин никак нельзя было назвать вслух… «Друг наполовину – всегда наполовину враг» – как справедливо выражался герой одной талантливой книги. 1937 год – это еще и избавление от «друзей наполовину», от попутчиков, колеблющихся, ненадежных…

Крайне интересны слова, оставшиеся в показаниях Зюзь-Яковенко: «После ареста Гарькавого Гамарник и Левичев ругали Гарькавого за то, что он ВСЕХ ВЫДАЕТ»…

Я не зря выделил последние слова крупным шрифтом. Очень уж примечательный оборот речи: не «клевещет» Гарькавый, не «оговаривает», не «врет», а выдает! Выдать можно только то, что существует в реальности… Нет?

Еще к вопросу о «выбивании показаний». Доставленный во внутреннюю тюрьму НКВД 25 мая, уже назавтра Тухачевский признал наличие в РККА заговора и то, что во главе стоит именно он. На первом же допросе! И тут же, как говорится, не отходя от кассы, Тухачевский аккуратнейшим, каллиграфическим почерком дал показания на ста сорока трех страницах… А заодно написал так называемый «план поражения», согласно которому он и его сообщники намеревались действовать в случае нападения Германии, чтобы устроить тот самый замышлявшийся Троцким военный крах – «Брест-2».

Желающие могут прочитать этот план в «Приложении» – и пораскинуть собственным умом, мог ли его составить не разбиравшийся в военной стратегии следователь НКВД…

Давно уже отдельные то ли циники, то ли обладающие логическим мышлением исследователи упорно твердят, что причина столь быстрых признаний совершенно в другом. Что подследственные так быстро кололись не в результате зверских пыток, применение которых к тому же сплошь и рядом сомнительно, а по причине гораздо более прозаической: перед ними просто-напросто любезно выложили кучу подробнейших показаний их сообщников, после чего запираться стало глупо и смешно. Вот и пришлось выворачиваться до донышка…

Кстати, именно так произошло в свое время в Японии с «великим разведчиком» Рихардом Зорге. Коего абсолютно не пытали, а все применение физической силы ограничилось, очень возможно, парочкой затрещин. Поначалу Зорге пытался вилять и юлить – мол, я не я, и рация не моя. Однако хитрые японцы с непроницаемыми восточными лицами не за палачом послали, а предъявили Зорге подробные, обстоятельные, обширные показания двух его ближайших сотрудников, к тому времени выложивших абсолютно все, что знали (а знали они немало). Прочитав все это, Зорге понял, что влип по полной – и заговорил без всякого битья…

Многозначительное совпадение… Особенно если добавить, что в конце двадцатых – начале тридцатых куда-то бесследно пропали три тысячи досье германской военной разведки, копившиеся со времен Первой мировой. Бывший глава означенной разведслужбы знаменитый Вальтер Николаи хранил свои бумажные сокровища в имении близкого друга в Восточной Пруссии. А когда решил надежности ради перевезти это богатство в Берлин, помянутые три тысячи досье (а в каждом, определенно, не одна сотня страниц!) как раз и испарились по дороге…

Считается, что украл их некий профессор Боллюс для бельгийской разведки. Однако историк А. Б. Мартиросян, описавший эту историю, справедливо замечает, что размах тут присутствует отнюдь не бельгийский…

Другая история, вроде бы не связанная с пропажей архивов. В апреле 1941 г. сотрудники Особого отдела советской военно-морской базы на острове Ханко обнаружили, что к финской разведке давно уже уходят секретные сведения о данной базе, и не только о ней, причем по характеру передаваемой информации можно было сделать вывод, что враг засел где-то рядом…

Стали копать. И довольно быстро выяснили, что скромный сотрудник финчасти сектора береговой обороны по фамилии Биркачев давненько уже проявляет излишний интерес к секретным документам, касающимся вовсе не бухгалтерских дебетов-кредитов, а как раз сведений о личном составе базы и оборонительных сооружениях. Потом означенный Биркачев уехал в отпуск в Москву, где посетил нескольких своих знакомых, вместе с которыми был в плену у немцев еще в Первую мировую. А вернувшись на базу, стал собирать информацию вовсе уж неосмотрительно, даже нахально…