Мужей много не бывает - Галина Романова

– Вот вы и дома, – радостно оповестила она нас, причем интуиция мне подсказывала, что она с большей радостью заменила бы местоимение «вы» на «мы». – Располагайтесь, обживайтесь. Завтрак у нас в половине десятого. Обед в три. Ужин в половине восьмого. Необычное расписание, не правда ли? Но, учитывая желание наших постояльцев, мы даем возможность выспаться за время отдыха. О досуге завтра будет объявлено дополнительно. Опять-таки все это без обязаловки, по желанию. Кстати, у нас работает магазин. Если кого-то что-то не устроит в меню, милости просим. Всегда к вашим услугам. Все, что только пожелаете!..

Я так лично желала, чтобы она убиралась ко всем чертям и не мучила меня своим присутствием, которое (сильно подозреваю) раздражало бы меня и при отсутствии головной боли.

Наконец свершилось! Старая каракатица отшаркалась, сверкнув напоследок вставной керамической челюстью, и предоставила-таки нам возможность с пристрастием оглядеть то место, где нам предстояло жить следующие несколько недель.

– Да-а-а, – с саркастической ухмылкой оглядела я убогое деревянное строение. – Коттедж, пожалуй, это очень-очень громко сказано. Сарайчик скорее...

– Ладно тебе, Витуля, крыситься, – попенял мне мой Незнамов, вставляя ключ в замочную скважину, хотя дверь смело можно было вынести даже моим плечом. – Вполне приличный домик. К тому же Вера Ивановна клятвенно заверяла меня, что внутри полный комплект услуг...

Услуги включали в себя две односпальные панцирные койки времен семидесятых, жутко ревущий унитаз, вторящий ему в унисон душ с чуть теплой мутноватой водой непонятного происхождения и овальный холодильник «Мир», который успела выбросить еще при жизни моя бабушка, а ее уже пять лет не было в живых.

– Да-а-а, – продолжала сочиться я сарказмом. – Сей ненавязчивый сервис впечатляет, дорогой! Стоило все же прислушаться к советам подруг, стоило.

– Ладно, хватит, – неожиданно резко оборвал меня мой благоверный, падая задницей на свою койку и несколько раз качнувшись на ней под восторженное гиканье. – Не нравится, можешь улететь следующим вертолетом. Я намерен отдохнуть на полную катушку...

Знала бы я, что означает эта его полная катушка, то, не раздумывая, засунула бы его с ногами в чехол от матраца, взвалила себе на плечи и пешком бы уволокла куда-нибудь подальше. Но сие мне было неведомо. Посему я вытащила из своего дорожного баула банное полотенце, теплую байковую пижаму в смешных мультяшных человечках, туалетные принадлежности и, подивившись неучтивости супруга (прорезавшейся вдруг вместе с желанием быть дикарем), поплелась в душевую кабинку.

Два на метр размером душевая капсула просто вопила о запущенности и нищете. Ее стены, когда-то обитые дорогим пластиком, и выложенный мозаичной плиткой пол давно утратили былой блеск. Пластик облупился. Плитка повыщербилась. Смеситель отсутствовал, имелся один-разъединый кран и длинный резиновый шланг с лейкой на конце. Да если уж на то пошло, второй кран вовсе и не был нужен, так как горячая вода отсутствовала. В жаркий летний полдень, возможно, было достаточно и подававшейся воды комнатной температуры. Но ближе к ночи, да еще в чаще леса, да еще при непроходящей головной боли...

Короче, выбралась я из этой кабины еще более измученной, чем прежде. Стеная и охая, добралась до своей койки, попутно отметив, что супруг отбыл в неизвестном направлении, ухнула всем телом на кровать и вскоре забылась целительной дремой, перешедшей в хороший здоровый сон, продлившийся аж до самого утра.

– Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало... – журчал нежный голос Семена над моим ухом. – Вставай, дорогая, нас ждут великие дела!!!

Я осторожно приоткрыла сначала один глаз, прислушалась в тому, что происходит в глубинах моего черепа, и, поняв, что голова не болит и что я хорошо отдохнула, открыла и второй.

– Привет, – прошептала я хриплым со сна голосом и обняла мужа за шею. – Давно проснулся?

– Да с час уже! Даже успел пробежаться, пока ты дрыхла. Давай, давай, поднимайся. – Он вывернулся из моих объятий, стянул с меня верблюжье одеяло и похлопал чуть пониже поясницы. – Тебе бы тоже не мешало заняться утренним шейпингом, какие булки наела в этом своем центре. Еще годик-другой – и целлюлит вам обеспечен, сударыня.

Он и раньше частенько шутил по поводу моей задницы, но все больше нахваливая ее крепость и приятную округлость, и ни разу взгляд его при этом не был столь оценивающе холоден. Почему-то это меня укололо в самое сердце. Что, интересно, могло произойти за неделю с моей задницей, если из «милого орешка» она вдруг превратилась в «целлюлитные булки»?

– Отстань, – резко остановила я его руки, пытающиеся стянуть с меня пижамные брюки. – Скоро время завтрака, мы опоздаем.

– Ну и что? – попытался быть игривым мой Незнамов, но сделал это как-то очень уж неуверенно, что опять-таки не укрылось от меня.

– А то! – огрызнулась я, пожалуй, излишне грубовато, но остановиться уже не могла. – Что на тебе надето, милый?! Ты сейчас мало похож на начальника отдела маркетинга, больше смахиваешь на бездомного бродяжку! Переоденься, будь добр!

Он опустил вниз изумленный взгляд и принялся елозить глазами по своим сандалиям, джинсовым шортам с прорезями в нескольких местах и майке с сильно вытянутыми проймами.

– Может быть, это и стильно, но не совсем к месту, – попыталась я несколько смягчить свой тон. – Твоя щетина... Лохмы на голове... Хотя ты и перехватил их этой хипповской ленточкой, аккуратностью все равно не пахнет. Переоденься, пожалуйста.

– Да? – О взгляд, которым он смерил мою подростковую пижамку, можно было уколоться. – И не подумаю! Сходи и посмотри, во что одеты все остальные, а потом придирайся ко мне... киска!

Я почувствовала, что ему хотелось сказать мне что-то гораздо более резкое и неприятное, но он воздержался и лишь шарахнул со всей силой входной дверью, оставив меня в одиночестве.

Обессиленно опустившись на край кровати, жалобно застонавшей подо мной, я попыталась собраться с мыслями и сформулировать для себя разъяснение того, что здесь только что произошло. Но у меня ничего не получилось.

Семен Незнамов, вернее, его поведение перестало поддаваться анализу. Оно выходило из-под контроля. Не из-под моего, упаси господи, из-под его же! Ведь это был человек, который и помыслить не мог о том, чтобы выйти из дома в нечищеных ботинках или без галстука. И вдруг такая метаморфоза! Когда же я проглядела его?! Когда его подменили?! В вертолете или чуть позже, когда он вовсю распускал павлиний хвост перед этой дамочкой? Это была катастрофа! Во всяком случае, для меня. Нет, ну как можно пойти на завтрак в потной майке и джинсовых шортах, в которых приличные люди картошку копать не будут?! Волосы растрепаны, щеки небриты, и еще эта его дурацкая повязка на лбу. Что подумают люди, увидев его впервые?!

Я всерьез обеспокоилась, заметавшись по комнате и натыкаясь то и дело на полированный стол, пару стульев и платяной однодверный шкаф с треснувшим посередине зеркалом. В момент моих метаний я вдруг налетела на сумку моего Незнамова, брошенную прямо посередине комнаты. Больно ударила большой палец ноги и, всхлипнув непонятно от какой печали, осела на пол.

Дура! Ну что за дура, право?! Чего взметнулась, чего мужику настроение испортила с утра?! Прикид его не понравился? Да совсем не в этом была причина! Он и в робе тюремной будет выглядеть молодым, красивым и до неприличия сексуальным.

Вот оно!!!

Я едва не задохнулась от мысли, неожиданно посетившей меня в этот самый момент. Вот причина моего гневно выплеснувшегося неприятия – я просто-напросто не хотела, чтобы его видели в таком виде другие женщины, чтобы они смогли рассмотреть в нем то, что вдруг с отчетливостью поперло наружу: его дикий, первобытный шарм, который возможно было скрыть под белоснежной сорочкой, застегнутой на все пуговицы и затянутой тугим узлом галстука.

Я ревновала! Грубо, примитивно ревновала его, боялась его обаяния, его желания нравиться окружающим. При этом я чувствовала, что проигрываю в сравнении с ним. Не скажу, чтобы я чувствовала себя рядом с ним полнейшей развалиной, – отнюдь нет, но всякий раз, когда какая-нибудь юная (и не очень) особа кидала в сторону моего супруга игривый взгляд, это больно отзывалось в моем сердце, напоминая мне о моей, мягко говоря, зрелости...

В столовую я пришла, конечно же, позже всех.

Во-первых, слишком долго провозилась со сборами, отыскивая приличествующий случаю наряд. Остановилась в конце концов на песочного цвета льняных широких брюках, в тон им клетчатой рубашке с короткими рукавами и легкими танталетками на невысоком каблуке. С макияжем особо не усердствовала, лишь оттенила слегка губы светлой перламутровой помадой. С прической пришлось повозиться, так как приспособить мой электрический фен было невозможно за-за отсутствия розеток. Посему, высушив волосы, я собрала их в высокий хвост и, следуя примеру моего Незнамова, перехватила легкой шелковой косынкой.