Финансовый кризис - Максим Блант

Если же отвлечься от интимных взаимоотношений президента и олигарха, то слова Владимира Путина прозвучали, мягко говоря, неожиданно. Дело в том, что российские финансовые власти, решая в конце прошлого – начале этого года, как вести бюджетный корабль между Сциллой инфляции и Харибдой укрепления национальной валюты, последнюю признали менее опасной. Не последнюю роль, кстати говоря, сыграл тут и российский президент, критиковавший экономический блок за недостаточное прилежание в важном деле борьбы с обесценением доходов граждан.

Эта позиция вполне укладывалась в общую социальную риторику, поскольку основная масса граждан, особенно малообеспеченных, гораздо более болезненно реагирует на повышение цен, в то время как рост курса, напротив, несколько повышает покупательную способность рублевых доходов, особенно когда это касается импортных товаров.

Очевидно, что и для министра финансов подобный поворот в беседе был неожиданным, но Алексей Кудрин вместо того, чтобы заговорщицки подмигнуть Путину и игриво пихнуть его в бок со словами «Так, значит, инфляцию побоку – а, Владимир Владимирович?», начал вяло с президентом соглашаться. Потом, правда, взял себя в руки и, решив воспользоваться ситуацией, напомнил, что резкий рост госрасходов ситуацию может только усугубить. Но прозвучало это уже не очень убедительно.

Впрочем, не исключено, что министра сбило с толку то, что претензия президента была высказана не по адресу. Курсовой политикой в стране занимается Центральный банк во главе с Сергеем Игнатьевым, который министру финансов не подчиняется и никак от него не зависит. Соответственно ЦБ волю президента и исполнять. При этом инструмент (по крайней мере, действенный) у главного банка страны только один. Он может покупать больше или меньше иностранной валюты, печатая для этого рубли, и таким образом регулировать денежную массу в экономике. Борясь с инфляцией, ЦБ несколько ограничил покупку нефтедолларов для золотовалютных резервов (и так достигших уже 275 миллиардов долларов), допустив укрепление рубля. Теперь Игнатьеву предстоит выбирать: пропустить мимо ушей заявление Путина (не ему адресованное) и продолжать плавное укрепление рубля, уменьшая рост резервов, которые переросли все разумные пределы, особенно если учесть, что Россия досрочно погасила долг перед Парижским клубом кредиторов, – либо взять под козырек и возобновить массированную скупку валюты с непредсказуемыми инфляционными последствиями. Осложняет ситуацию и то, что предыдущих своих пожеланий держать инфляцию в узде президент не отменял.

Есть, правда, еще одна возможность совершить немыслимый с точки зрения экономической теории подвиг и убить разом двух зайцев. Для этого нужно закрыть российский рынок от импорта и запретить повышать цены на товары, входящие в корзину, сформированную для расчета инфляции. Несмотря на всю дикость подобных рецептов, у них в последнее время все больше сторонников. Сценарий, который сегодня кажется фантастическим, вполне может быть претворен в жизнь – он вполне укладывается в нынешнюю тенденцию усиления регулирующих функций государства в экономике. Почему бы не регулировать еще и цены?

Только, к сожалению, никаких проблем это не решит. В советские времена эта система доказала свою несостоятельность: избыточная денежная масса вкупе с искусственно сдерживаемыми ценами (рост все равно имелся – за счет появления новых товаров, а также их марок и модификаций) приводила лишь к тотальному дефициту. Если же вернуться к сегодняшним российским реалиям, мера, которая могла бы несколько снизить инфляционное давление на экономику, предлагалась уже довольно много раз – умерить аппетиты «естественных монополий» и, особенно, «Газпрома», получающего дивиденды от беспрецедентной мировой конъюнктуры. К сожалению, деньги газового монстра – слишком важный предвыборный ресурс, которым за недолгую новейшую российскую историю власти всегда беспардонно пользовались. Поэтому тарифы на газ замораживать никто не будет. Закончится же все тем, что ЦБ, подобно буриданову ослу, будет метаться между сдерживанием укрепления курса рубля и инфляции. Обе задачи при этом будут благополучно провалены (не в последнюю очередь из-за роста бюджетных расходов), а «крайним» назначат экономический блок правительства и, прежде всего, все менее управляемого Алексея Кудрина. Те же, кто придет на место нынешних министров экономического блока, вполне могут избрать «третий путь» – назад к экономике развитого социализма.

28 августа 2006 г. • Ежедневный журнал

РАЗВОРОТ

Никто, наверное, не возьмется оспаривать тот факт, что в любой стране, в любом государстве бывают поворотные моменты, с которых начинается новый жизненный этап, нередко весьма и весьма отличный от предыдущего. Причем осознаются эти моменты как поворотные лишь спустя какое-то – порой весьма продолжительное – время. Нередко (хотя и далеко не всегда) осознание это приходит лишь после довольно серьезных потрясений – экономических, а, бывает, и политических.

Однако перейдем к сути. Вот уже больше месяца мировые цены на нефть падают. Они упали уже на четверть – с78до 58 долларов за баррель смеси марки Brent, использующейся для расчетов цены на российскую нефть (Urals, кстати, на индикативных торгах в РТС опускался до 54 долларов). Казалось бы, ничем серьезным это нам не грозит. Ну будет в Стабилизационном фонде на пару миллиардов долларов меньше – большинство сограждан этого даже не заметит. Более того, если падение цен на нефть приведет к снижению цен на бензин, ликующие массы начнут радоваться каждому следующему витку падения котировок на Лондонской или Нью-йоркской биржах. Изнуренные «голландской болезнью» отечественные производители, засучив рукава примутся вытеснять импорт с российского рынка, а некоторые экономисты, периодически рассуждающие о «нефтяном проклятии», смогут, наконец, утереть холодный пот со своих горячих лбов. Начнись нынешнее падение цен хотя бы пару лет назад, тут можно было бы поставить точку, порадовавшись напоследок предусмотрительности правительства. Однако сейчас все обстоит далеко не так просто. И виной тому разворот в государственной политике и, что гораздо хуже, общественном сознании, который окончательно оформился и выстроился в последовательную систему совсем недавно.

Разница между первым и вторым сроком президента Путина видна невооруженным глазом. И дело тут не только в президенте. Либерализм раннего Путина, по крайней мере, в сфере экономики, был вынужденным и диктовался теми объективными обстоятельствами, которые сложились на рубеже веков. Стоит напомнить, что еще в 1999 году, когда Владимира Владимировича назначили премьером-преемником, Россия пребывала в состоянии дефолта, золотовалютные резервы были практически на нуле, а цена на нефть опускалась ниже 10 долларов. И пусть к моменту избрания Путина президентом нефть стоила уже дороже 20 долларов за баррель, никакой гарантии, что она не упадет снова до 10-ти, ни у кого не было. Отсюда и сбалансированные бюджеты, и жесткая финансовая политика, и попытки работать над улучшением инвестиционного климата (чего стоит одна кампания с добровольно-принудительным принятием Кодекса корпоративного управления), и налоговая реформа. Не обошлось, кстати, и без «перегибов»: это сегодня нежелание бессменного министра финансов Алексея Кудрина обслуживать долги Парижского клуба на том основании, что выплаты не были заложены в федеральный бюджет (российские власти планировали реструктурировать эти долги), воспринимается как исторический анекдот. А в то время правительство старалось экономить на всем, изобретая и такие, не совсем адекватные отговорки.