Возлюбивший зло - Пирс Энтони

Наконец Джоли отставила арфу в сторону:

— Пэрри, сегодня мне исполняется пятнадцать лет. Ты женишься на мне?

Ее вопрос застал его врасплох — юноша даже поперхнулся.

— Ты говорил, что хочешь моей любви, — продолжала она. — Ты не тронул меня, потому что тебе нужна моя любовь, а не тело. Теперь я люблю тебя и отдам тебе все, что у меня есть. Женись на мне, пожалуйста…

Пэрри не сводил с нее глаз — девушка была не просто симпатичной или красивой, а восхитительной. Все, что он сумел в ней разглядеть, теперь раскрылось в гораздо большей мере. Полюбив ее с самого начала, Пэрри не давал воли своему чувству, терпеливо ожидая именно этой минуты.

Сейчас он мог бы сказать ей очень многое. Однако слова показались лишними…

— Конечно, я женюсь на тебе, Джоли.

Девушка бросилась в его объятия:

— А я так боялась!

Значит, это она боялась?!

Влюбленные поцеловались. Страх Джоли уступил место страсти. Однако Пэрри поспешил отстраниться.

— Ты в чем-то сомневаешься? — спросила Джоли — похоже, она тоже чего-то опасалась.

— Я бы хотел взять в жены девственницу.

— А ты думаешь, я не девственница?

— Думаю, что, если мы еще немного пообнимаемся, ты уже ею не останешься.

— Тогда и моя цена упадет, — поддразнила его Джоли, которая держалась теперь гораздо увереннее, чем раньше. Пэрри понимал, что и своей красотой она в огромной степени обязана тем, что верит в себя.

— Что ж, придется переплачивать, — с трагической миной пошутил он.

Твердо решив не терять головы, они обменялись еще одним поцелуем.

Благодаря своим же собственным усилиям Пэрри предстояло заплатить за невесту щедрый выкуп. Однако Колдун, довольный удачным выбором и успехом сына, все устроил, и надлежащая свадебная церемония была проведена.

Кое-кто из завистников притащил на нее единорога, однако их козни провалились. Блистательная в подвенечном платье, Джоли подозвала зверя, и тот даже позволил ей погладить себя по голове. Разумеется, после этого все грязные сплетни относительно порочности невесты рассеялись как дым, а недоброжелатели остались в дураках. Пэрри с особенным удовольствием наблюдал изумление на лице ее отца, который был уверен, что взял за дочь лишнее и что жених переплатил только для того, чтобы скрыть позор.

Вечером Пэрри вместе с невестой вернулся в свой дом.

Последующие два года прошли для них как в сказке. Пэрри превратился в полноправного колдуна, а Джоли во всем помогала ему. За посильную плату они следили за тем, чтобы погода благоприятствовала урожаю, чтобы королевские налоги не так душили деревню и чтобы процветал местный землевладелец. Да и сами крестьяне зажили получше, а некоторые даже растолстели.

Однако никто из деревенских не догадывался об их главной заботе. Через несколько дней после свадьбы молодоженов навестил Колдун, который давно стал почтенным белобородым старцем. С тех пор как его дела перешли к сыну, он много путешествовал, пропадая иногда по целым неделям.

— Как ты знаешь, Пэрри, я усыновил тебя не по собственному выбору, но, если бы мне пришлось выбирать снова, я не стал бы ничего менять. Ты был для меня источником огромной гордости.

— Спасибо, сэр, — ответил Пэрри. Колдун редко выражал свои чувства, особенно похвалу, так откровенно.

— Вот и с этой женщиной, — продолжал Колдун. — Ты безупречно все рассчитал, а затем умело довел ее до совершенства. В итоге теперь ты гораздо могущественнее, чем мог бы быть.

— И счастливее, — пробормотал Пэрри.

Джоли в меру зарделась — хотя от ее прежней наивности теперь не осталось и следа. В том, что Пэрри не смог бы сделать более удачного выбора, она уже не сомневалась. Если бы ее можно было сравнить с алмазом, то Пэрри оказался умелым ювелиром, который превратил камень в сверкающий бриллиант.

— Я вовсе не жалею для тебя счастья, — сказал Колдун. — Но я хотел, чтобы ты добился руки самой лучшей женщины, совсем не поэтому. Усыновив тебя, я получил больше радости, чем заслуживал, однако твое счастье не имеет к делу ровно никакого отношения.

Пэрри и Джоли жадно ловили каждое слово Колдуна — оба понимали, что он пришел не просто для того, чтобы навестить молодых.

— С помощью моих знаний мне открылось, что Рогатый замышляет для наших земель Великое Зло, — между тем говорил Колдун. Из опасения накликать зло он намеренно не произнес имя Отца лжи.

— Даже несмотря на наши усилия, эти земли и так бедные, — возразил Пэрри. — Какой ему смысл?

— Конечно, его интересует южная область Франции, — объяснил Колдун, — а не наша деревня. Еще давно, опасаясь высоких государственных налогов, я постарался скрыть все наши достижения. Но в других местах крестьяне вместе со своими хозяевами неплохо живут благодаря альбигойской ереси note 1.

— Ереси? — переспросила Джоли.

Пэрри промолчал, поскольку уже кое-что знал об этом. Ничего, кроме неприятностей, ересь предвещать не могла.

— Деревенские остаются преданными прихожанами, а вот в растущих городах нравы становятся более свободными. Люди болтают о продажности священников. Дуалисты, они видят лишь добро и зло, без всяких оттенков — им якобы и без священников все ясно. Считают, что для связи с Богом те уже не нужны.

— Выходит, не нужна и… — вставила Джоли.

— Да, и Церковь, — закончил за нее Колдун. — А это и есть самая настоящая ересь.

— Но раз они действительно почитают Бога…

— Прости, если моя циничность оскорбит твои чувства, дочка. — Колдун называл ее так с тех пор, как девушка вышла замуж за его сына. — В душе я не причисляю себя к какой бы то ни было религии — просто по роду занятий не имею на это права. Я не вижу причин, почему человек не может сам чтить Бога, по-своему. Но что случится, если все захотят обходиться без Церкви — кто будет платить ей десятину, ходить на службы или поклоняться святыням? И останется ли слово Папы по-прежнему законом?

— Да ведь это разрушит Церковь! — воскликнула Джоли.

— Поэтому сама идея является ересью. Церковь не в состоянии мириться с тем, что может ее уничтожить — а идеи, которые распространяются среди альбигойцев, в самом деле ее разрушат. До сих пор Церковь прочно удерживала свои позиции, потому что упорно подавляла новые веяния — так будет и впредь. Ее могуществу угрожают, и это, естественно, вызовет жестокость.

— А так ли уж плохи эти альбигойцы?

— Да нет, они славные ребята, трудолюбивые, постоянно занимаются своим образованием. И хотя тяготеют к аскетизму, терпимее прочих относятся к богатству. Что говорить — даже некоторые феодалы берут на вооружение их принципы, чтобы избежать государственных налогов.