Страж Порядка - Андрей Расторгуев

Наговорились вдоволь. Страж Хаоса благодушно проурчал:

– Ну, приходи ещё поболтать, когда тебя снова в Зыбь занесёт. Меня только позовёшь, я сразу и появлюсь.

– Как же я позову, если даже имени твоего не знаю. Или его у тебя нет?

– У меня их много. Всё и сам не упомню.

– Скажи хоть одно, на которое откликаться будешь.

Каменный человек принял позу мыслителя, сразу напомнив Паше хорошо знакомую скульптуру, на которой смешно смотрелись ассиметричные глаза Стража.

– Мне понравилось имя «Балбес», которым ты назвал меня за игрой, – прогудел, наконец, он. – Вот на него и откликнусь.

– Ну, Балбес так Балбес, – посмеялся Манин. – А меня зови…

– Знаю, – перебил Страж Хаоса, – ты говорил, что Мавр.

Паша хотел было поправить коллегу, но пока вспоминал, когда успел столь экстравагантно представиться, прошло время, а с ним и желание что-либо менять. Ладно, пусть будет Мавр. Всё-таки место здесь настолько необычное, что лучше поберечься и вовсе не произносить подлинных имён. Отныне Зыбь, желает она того или нет, будет знать нового Стража под прозвищем Мавр.

– Вот и познакомились, – подвёл итог развеселившийся Павел. – Ну, бывай, Балбес.

Привычным движением он протянул руку Стражу Хаоса, но тот вдруг отскочил от неё, как чёрт от ладана, сохраняя безопасную дистанцию.

– Что с тобой? – удивился Манин, делая к нему шаг.

Балбес опять отпрыгнул назад, проскрежетав:

– Не делай так! Никто не может предсказать, что произойдёт, если Стражи Хаоса и Порядка соприкоснутся.

– О чём ты?

Видя, что Павел больше не двигается, Балбес вроде бы успокоился.

– А почему, по-твоему, мы не можем сходиться в Поединке или менять структуру Зыби, находясь друг возле друга? Да потому, что даже короткий контакт противоположных энергетических сущностей Стражей способен породить их слияние или полную аннигиляцию. В обоих случаях это приведёт к нашему уничтожению. А про последствия в твоём и моём мире и думать не хочется. Может, они и уцелеют, но вселенской катастрофы при этом не избежать.

Вот тебе и дружеское общение с коллегой. Разговаривай, играй, но трогать не смей. Ни за ручку поздороваться, ни по плечу похлопать, ни подзатыльник дать. На локотках с ним и то не поборешься, да на щелбаны не поиграешь. Доступны лишь мирные переговоры, а если вспыхнет ссора и дело дойдёт до дуэли, то и она может быть только словесной. Паша вспомнил, что с самого начала истукан сидел на приличном удалении от доски, а фигуры переставлял всегда после того, как убеждался: соперник не собирается тянуть к ним руку.

Ничего, приноровимся как-нибудь. Главное – соблюдать технику безопасности. В любом случае знакомство состоялось, имена прозвучали, пора и честь знать. Дома заждались родные жулики, которых ни в коем разе нельзя надолго оставлять, а то без надлежащего присмотра так и норовят распоясаться. А сколько Мрака в них сидит – непочатый край работы. Уж теперь-то он знал, как управляться с нелегальными паразитами.

– Ещё увидимся! – махнув на прощание Балбесу, Манин трансформировался в нечто бесформенное, оторвался от песка и стал удаляться от Зыби, цепляясь мысленно за своё тело, чувствуя нарастающую связь с физической оболочкой, находящейся где-то далеко, в совершенно ином измерении.

Сколько бы Паша ни раздумывал над тем, как разрулить возникшую с Хариным ситуацию, ничего путного в голову не приходило. Будь что будет, решил он, и нырнул в тело.

Страж Хаоса не соврал (даром, что Балбес): Павел действительно очутился в том же месте и времени. Ощущение лёгкости сменила неприятная тяжесть, отдающая, кажется, в каждой клетке человеческой оболочки. Стало неимоверно трудно держать пистолет в вытянутой руке. Опустить бы его, да и прилечь на какой-нибудь свободный диванчик, но из-за мушки на Манина бешено таращил глаза убийца, почти поднявший карабин. Ещё миг, и ствол упрётся в грудь. Потом плевок свинца – и конец.

Аура Харина едва светилась, однако черноты в ней больше не было. Перед Пашей стоял человек, свободный от влияния Мрака. Растоптанный, подавленный, но человек, способный принимать самостоятельные решения и полностью отдающий отчёт своим действиям. Манин понял, что не сможет выстрелить первым. Разве в ответ, когда будет поздно спасать свою шкуру. Вся надежда на то, что и Харин откажется стрелять.

«Ну же, Олег, в тебе ведь нет больше Мрака. Что ты будешь делать?»

Мгновения растянулись в минуты, секунды казались часами. А выстрела не было. Похоже, преступник раздумывал, стоит ли ему сыграть с судьбой в орлянку.

Оружие в руках убийцы задрожало. Выражение лица Харина стало меняться. Уголки губ поползли вниз, ломая зловещую полуулыбку, превращая в нечто бесформенное. Из приоткрытого рта вырвался хриплый стон. Наполненные влагой глаза уплыли в сторону. Загромыхал по полу выпавший из разжатых пальцев карабин. Продолжая стонать, Харин с силой ухватил кулаками себя за волосы, и, наклонив голову, медленно опустился на пол. Только теперь Манин, громко выдохнув, убрал онемевший палец со спускового крючка и позволил руке с пистолетом упасть вниз, чувствуя прохладу прилипшей к спине рубахи, насквозь мокрой от пота.

Перед ворвавшейся в дом группой захвата предстала удивительная картина. В одной из комнат на полу сидел Манин, держа между согнутых колен поставленный на приклад карабин, и отрешённо дымил сигаретой. Рядом привалился к стене Харин, задержанный им убийца, на котором почему-то не было наручников. Он откровенно рыдал, уткнувшись лицом в плечо опера. Такого финала поимки опасного преступника не могли припомнить даже самые старые служаки.

– Вот и неотложка за тобой приехала, – пробурчал Павел. – Пошли, Олег.

Он встал и, не оборачиваясь, первым направился к выходу из дома. Харин послушно, как запрограммированный робот, доплёлся за ним до милицейского УАЗика, залез на заднее сиденье и затих там, свесив голову на грудь.

После этого случая по райотделу поползли слухи, что Манин открыл и развил в себе талант гипнотизёра, с помощью которого одним взглядом способен превратить отъявленных бандитов и убийц в безобидных овечек, мирно бредущих за пастухом. Но никому, кроме Манина, не суждено было разглядеть за внешним обликом самого закоренелого преступника выпитую и раздавленную Мраком энергетическую сущность обычного человека, жалкие остатки которой, чудом уцелевшие, едва тлели в хрупкой, пусть иногда и очень сильной на вид телесной оболочке.

– Страж Света?! Откуда он взялся?

– Подозреваю, кому-то очень захотелось переломить ситуацию в Шаданакаре не в нашу пользу.

– Так растоптал бы его, и дело с концом!

– Нельзя.

– Почему? Сам же говоришь, он ещё не окреп.

– Вот именно. Значит, нам не страшен. А мне с ним биться не след, потому как, победив Стража, я неминуемо попаду в Упорядоченное. Знаешь, чем это грозит?

– О да! Шаданакар намучается, а мы пресытимся.

– И будем вынуждены искать другой обитаемый мир. Нет, не пойдёт. Здесь мы создали вполне устойчивый симбиоз. Нам никогда не удавалось так долго соседствовать со Светом. Всегда войны, всегда уничтожения. Зачем, если можно иметь постоянный источник силы? Достаточно чуть-чуть подправить его мировые законы.

– Так что со Стражем?

– Займись им сам. Все пути в Энроф теперь ведут через него. Вот и загрузи его работой, чтобы продохнуть не мог. Привлеки побольше младших братьев. Не жалей их, постоянно скармливай Стражу, да наблюдай. Ну, и я поучаствую по мере сил. Мне очень интересно: по чьей милости он вдруг объявился в Шаданакаре…

Глава 2

На следующий день Пашу отправили в десятидневный отпуск, разумно посчитав, что он пережил психологический стресс.

Тем же вечером соратники по оружию потребовали от него «проставиться» по случаю неожиданно свалившихся десяти дней безделья. Не рискнув обманывать лучшие чувства товарищей, Манин набрал водки у знакомого предпринимателя (в долг до зарплаты) и устроил дома настоящий сабантуй. Его служебную квартиру посетил не только весь личный состав уголовного розыска, за исключением находящихся на дежурстве, но и некоторые сотрудники других подразделений, которые любили выпить не меньше, а то и больше прочих. Самые стойкие гости покинули место коллективной пьянки только под утро. Хорошо, что Павел жил один. И соседи подобрались понятливые, такие же бессемейные холостяки.

Справедливости ради сказать, посиделки, подобные этой, устраивались у него не часто. Да и шума от них было немного, так что соседям жаловаться не пристало. Те и сами не прочь иной раз гульнуть на широкую ногу.

Весь последующий день Манин отсыпался, что несколько месяцев было для него непозволительной роскошью. Заодно постепенно восстановил организм, не мучая больную голову ранним подъёмом и работой. Сон в качестве лекарства оказался весьма кстати, однако незаметно поглотил в похмельном угаре пропавшие втуне первые сутки и без того короткого отпуска.