Россия. Наши дни - Лев Гарбер

Уже больше часа продолжался разговор Ольги с Еленой Николаевной. Они сразу нашли друг друга. Двум женщинам одного возраста, с разными судьбами, но схожими жизненными платформами всегда есть о чем поговорить. Амбициозные по натуре и скромные внешне люди всегда конфликтуют с начальством. А душевная доброта при внешней строгости мешает жить в мире хамов, подлецов и прохиндеев. Множество точек соприкосновения объединили их, а две рюмочки медицинского спирта сдружили окончательно.

Выслушав эмоциональный рассказ психолога из милиции, Елена Николаевна сделала главный и не утешительный вывод.

— Ты понимаешь, что этот человек очень опасен? Тут явно не обошлось без спецслужб! Неизвестно чем они его там накачали, что он потерял напрочь память. Теперь это бесспорный факт. Они же его искать будут! Для чего-то им это было надо?

— Ты права! Я понимаю, что эта история может очень плохо закончиться. У меня и у тебя дети, и мы, естественно, за них очень боимся. Но ты только подумай, у него же тоже есть мать. Ты представляешь, что сейчас с ней происходит? Мы обязаны с тобой сделать все от нас зависящее: я чтобы ее найти, а ты, чтобы его сохранить! Нам не надо докладывать ничего нашему руководству и распространяться родным и близким. Только так мы сумеем его спасти. Необходимо совместно выработать версию для окружающих, не вызывающую бурного интереса к его персоне.

— А что тут придумывать? Паренек потерял память от удара по голове. У него сильное сотрясение мозга и проблемы с моторикой, которые я зафиксирую, и на основании этого смогу держать у себя в «неврологии».

— Мое начальство настаивает на развернутых анализах крови. — Обреченно сказала Ольга. — Ты только представь себе, что начнется, если эти анализы подтвердят нашу с тобой догадку?!

— Никаких анализов! Недели две у него кровь вообще нельзя брать! Это я беру на себя. Лучше потом отвечу перед руководством, чем этот мальчик поплатится жизнью.

Они выпили ещё по рюмке спирта, тем самым закрепив свой сговор. На душе у каждой воцарилось спокойствие. Они были уверены друг в друге и счастливы, что нашли то самое правильное решение, которое позволяло, смело смотреть в глаза завтрашнему дню. Роли были расписаны, ответственность разделена. Первую половину дня за пациентом должна будет следить доктор, после обеда всю ответственность на себя брала Ольга.

— Надо бы ему имя какое-нибудь придумать! А то «безымянный» или «неизвестный» в отчетах будет очень мозолить глаза. — Вышла с инициативой Елена Николаевна. — Я с ним сегодня обязательно поговорю на эту тему. Да, ты ему вечерком принеси туалетные принадлежности, полотенце и вещей каких-нибудь, а то он в грязном ходит. У нас и постирать то негде.

— У меня муж его размеров, так что, найду и штаны и футболки, а может и кеды какие подойдут. Вечером, после работы, все принесу.

— Ты ему фруктов купи, ему сейчас витамины необходимы, да и колбасы с хлебом тоже принеси. У нас, сама знаешь, как с питанием в больнице — голодно. — Сказала Елена Николаевна, достала из сумки деньги и передала их Ольге. — Бери и не отказывайся! Это моя половина. Мы теперь с тобой для него две «мамки» до тех пор, пока настоящая не найдется. Иди и ищи ее, как можно быстрее, потому что время работает против него!

На этом они попрощались. Проводив свою новую подругу до проходной, заведующая пошла к главному врачу больницы выполнять свою часть договора, а Ольга отправилась в милицию выполнять свою. А их новоиспеченный сынок в это время спал крепким, послеобеденным сном в своей палате, и даже не догадывался о том, каким опасностям он подвергал двух ни в чем не повинных женщин.

В шесть часов вечера уже не так жарко. Хотя солнце ещё высоко стоит над деревьями, прохлада начинает проникать в затемненные уголки дворов и улиц. Знойное лето, обрушившиеся на Шатуру в последние недели, предоставляло неудобство не только людям. Даже птицы днем старались прятаться от палящих лучей в листве парка, а к вечеру выбирались из своих убежищ и приступали к концертам авторской песни.

В это время начинался прием посетителей в больнице. Многочисленные члены семьи и друзья, выполняя долг перед больными родственниками, заполняли больничные палаты. Кульки с едой, газеты и журналы менялись на пакеты с грязным бельем. Шушуканье по углам, сменялось громким смехом и перерастало во всеобщее чавканье. Тяжело наблюдать за счастьем и радостью других, когда ты точно знаешь, что к тебе никто не придет. Эти мысли выгнали безымянного больного на улицу. Рядом с входом в отделение стояла пустая лавочка, освещенная теплыми лучами. Он присел, закрыл глаза, и с удовольствием подставил лицо солнцу.

Оно грело, но не жарило. Ничего не тревожило его с момента прощания с добрым психологом в форме майора. Птицы, как будто почуяв место вселенской идиллии, слетелись и заняли рядом стоявшие деревья. Эфир наполнился незабываемыми звуками их голосов. Он обратил внимание, что вчера в лесу недооценил пение этих прелестных созданий, и теперь в обстановке спокойствия он мог насладиться этим вдоволь.

Рядом кто-то присел. Глаза совсем не хотелось открывать, и он сделал вид, что не заметил присутствие постороннего. Тот же, в свою очередь, закурил, жадно затягиваясь. Воздух наполнился дымом, а неприятный запах, заставил безымянного открыть глаза и повернуться к соседу по лавке.

— Курить будешь? — Спросила заведующая его отделением и протянула пачку сигарет.

— Нет, спасибо! — Категорично ответил он, слегка скривившись от пущенной в его сторону струйки сигаретного дыма.

— Ты не куришь что ли? — Тихим голосом поинтересовалась она.

— Я думаю, что нет. По крайней мере, запах отвратительный.

Она сделала еще две глубоких затяжки, затушила сигарету об лавочку, и громко предложила:

— А давай мы тебе какое-нибудь имя придумаем?! А то как-то «безымянным» тебя называть надоело. Мне очень нравится имя «Васька»! Как ты смотришь на то, чтобы мы тебя «Васькой» называли?

— Нет! — Строго ответил он. — Я точно не Васька! Не могу я такое кошачье имя носить. Не мое это!

— Тогда предложи что-нибудь сам. Какое имя ты бы мог носить?

Он задумался на пару секунд и произнес первое мужское имя, пришедшее ему на ум:

— Олег! Называйте меня Олег! Это имя, по-моему, мне подходит больше всего.

— Ну, вот и отличненько.

Она встала, взяла его за руку и повела за собой в здание к сестринскому посту. Из-за пересменки вокруг небольшого стола, стоящего по центру длинного коридора, толпились сестры. Одни, заканчивая вахту, торопливо сдавали дела, другие, нехотя их принимали. Подойдя поближе, заведующая громка объявила:

— Знакомьтесь, девочки! Это наш новый пациент. Его зовут Олег! Прошу любить и жаловать!

Глава 3

Бытие Олега

— А! Безымянный, давай присоединяйся! — Громким голосом, в присущей ему манере, приглашал к импровизированному столу, составленному из нескольких тумбочек, вошедшего в палату, Дед. — Жена пожрать сгоношила. Налетай скорее пока эти «временно не алкоголики» все не сожрали! Раньше пили как подорванные — теперь жрут как не в себя! — Продолжал старик, косясь на других членов застолья и грозя им кулаком.

— Спасибо большое, но мне не хочется! Да, и ужин только недавно закончился.

— Слюни, размазанные по тарелке, которые они называют овсянкой и теплая водичка, подкрашенная йодом, которую ты, наверняка, принял за чай, ты называешь ужином? Брось! Ты мужик! А мужику необходимо мясо! В крайнем случае, колбаса…. Давай, присоединяйся! — Не отставал от новенького Дед.

— Нет. Нет! Спасибо еще раз, но мне совсем не хочется. Я действительно наелся. — Ответил Олег и встал у двери, не зная, куда ему деваться.

Рядом с его кроватью пировали соседи. Подойти — означало присоединиться, а делать этого он не мог. С одной стороны, было больно смотреть на «ломящийся от яств» стол, с другой, ему было стыдно и неловко есть чужие продукты, зная, что не сможет ответить тем же. Нужно было переключить внимание едоков на другую тему.

— Я теперь не Безымянный. Меня Олег зовут!

— Да ты что! Вспомнил что ли? — Взорвался от чувств старик и бросился на встречу.

— Пока что не вспомнил, но мы с доктором решили, что это имя подходит мне больше всего.

— Вот так, так! «Безымянный» умер! Да здравствует Олег! — Выкрикнул Дед и крепко пожал руку Олега. — Ну, тогда давай знакомиться, заново. Меня Алексей Михайлович зовут. Для тебя «Дядя Леша». Этих оболтусов — Указывая пальцем на своих коллег по застолью — кличут Мишкой и Петькой. — Собутыльники кивнули Олегу головой, что-то промямлив, полным от еды ртом. — Пожарника зовут Лёня, а парализованного Изей. Он еврей….

Последнюю фразу дядя Леша произнес тихо шепотом. У него было такое выражение лица, как будто он делился страшной государственной тайной. Он специально подвел и задержал Олега у кровати инсультника, как будто это был последний живой еврей в Шатуре.