Подьячий Разбойного приказа - Константин Константинович Костин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чистое слово — чуть ли не первое, чему учат подьячих. Потому что компьютеров с принтерами тут нет, автопроверки правописания нет… Ксероксов тоже нет. Мне сейчас всё это во втором экземпляре переписывать…
* * *
Вдова, еще раз задумчиво покосилась на меня, то ли сомневаясь в моих уверениях, что мы приложим все силы, то ли еще почему, встала и, разжав ладонь, оставила на столе щепоть крохотных серебряных копеек. Я коротко поклонился ей в ответ, смахнул монетки в свою руку.
А что вы хотите? Стажер-подьячий зарплату не получает вовсе и живет только вот с таких подачек. Впрочем, все это знают и всех все устраивает. Хочешь, чтобы твоего обидчика сыскали — плати. Как заплатишь — так и искать будут. За какое-нибудь пульное дело никто и не возьмется, если ясно, что много не заплатят (пульное — это не от пуль, а от пулы, монетка такая мелкая, одна сотая часть от копейки, на нее и не купишь почти ничего), а за другое дело, побогаче, чуть ли не до драки доходит.
Я покосился вправо, где Игнат, такой же стажер, как и я, записывал за купцом Леонтием Михайловым. У купца погорели склады, и тот обещал золотой дождь — в хорошем смысле этого слова — если поджигатели найдутся. Игнат кивал и твердо обещал. Я посмотрел на деревянную птицу, вырезанную для украшения на стене за его спиной, и хихикнул. Этот птах мне всегда глухаря напоминал…
Живот печально уркнул, намекая, что из-за вредины-Аглашки я так и не купил пирожков в торговых рядах. Ладно, сейчас, если больше никто не придет, все равно в Китай-город идти, по людям, там и схвачу…
На стол передо мной легли два аппетитно пахнущих пирожка с золотистой корочкой.
— С чем? — проглотил я слюну.
— С крапивой, — ответила Анастасия.
Тоже из нас, из младших подьячих, моя ровесница. В здешней Руси, с учетом наличия волшебства и Слов, женщины чем-то второсортным не считались, и дела купеческие вели и на службу поступали, а те, кто смог, к примеру, Огненное или Железное Слово выучить — тех и в войско взять не гнушались. Правда, некоторое снисходительное отношение все равно присутствовало, но, скорее, как у наших кадровиков «Все равно замуж выскочишь, потом забеременеешь, потом с детьми на больничном сидеть будешь — никакого толка от тебя».
Анастасия меня иногда подкармливает, вот так. Мне даже кажется, что она имеет на меня виды, в плане возможного замужества: она девчонка серьезная и вдумчивая. Даже кажется, намеки были. Но, как-то, до сих пор… не спрашивал я ее об этом… Нет, не потому, что я не знаю, как разговаривать с девушками, у меня были девушки (две), просто…
Она, конечно, симпатичная: волосы цвета меди, убраны под шапочку с небольшим кокошником, фигурка под сарафаном зеленого корпоративного цвета, такая… складная такая… Носик маленький, с веснушками… Очки, большие, круглые, в темной медной оправе, здесь многие очки носят, ну, по крайней мере, по сравнению с моим прежним представление о Руси 17 века… Серьезная, опять же, на службе ее хвалят… Но… Мне больше нравятся другие девушки, такие… пухленькие, да. Точно — пухленькие. Поэтому я с ней никогда и не заигрывал. А вовсе не потому что я не умею разговаривать с девушками.
— Спаси тебя Бог, Анастасия, — тихо произнес я, впиваясь зубами в пирожок. Мм, и вправду с крапивой и сыром. Между прочим — очень вкусно, ничего вы не понимаете.
Анастасия отошла от моего места — мне показалось или она как-то недовольно посмотрела на меня сквозь очки? Наверное, отблеск какой-то на стекле… — я затрепал оба пирожка…
И в этот момент все встали.
Я тоже вскочил. Потому что такая синхронность говорила только об одном.
К нам в помещение вошел глава Разбойного приказа, князь Дашков Петр Леонтьевич.
Боярин.
Мы все дружно и синхронно склонились в поясном поклоне.
* * *
Высокие боярские меховые шапки смотрятся забавно… на картинках. В жизни — по крайней мере, в это версии Руси — они смотрелись… серьезно. Ровный, гладкий мех — никакого сравнения с лохматыми шапками английских гвардейцев — придавал этой шапке сходство с солидной шляпой-цилиндром.
Расшитый золотом и самоцветами темно-зеленый опашень — типа длинного кафтана, только с высоким стоячим воротником — длинные рукава собраны в сборку и прихвачены у запястья широкими золотыми браслетами — иначе будут сзади волочиться метра на три — пальцы унизаны перстнями.
Сам князь, как и любой из здешних бояр, не напоминал стереотипный пузырь с жиром. Здешние бояре были высокими — выше среднего человека — и, да, крупными, здоровенными. Но это были габариты не толстяка, а скорее, штангиста, сплошные мышцы, судя по легкости движений.
Пол под сапогами князя ощутимо скрипнул. Пол, набранный из досок толщиной в ладонь, если не больше.
— Алешка… — коротко произнес он.
— Слушаю, Петр Леонидович, — согнулся дьяк, мой начальник, еще больше.
— К купцу Зубаку Никитину. Кража.
Ого. Первый раз вижу, чтобы САМ князь кого-то на расследование посылал, а не купец приходил. Непрост этот Зубак, ой непрост… Тем более, я про такого на Москве не помню, а, значит — из приезжих.
— Слушаюсь, Петр Леонидович.
А дальше князь произнес нечто неслыханное:
— И Викешку с собой возьми.
Глава 5
В приказной конюшне я шагнул было к стойлам с верховыми конями, но дьяк Алексей, мой начальник, который должен был отправиться к незнакомому мне купцу в одиночку и к которому зачем-то пристегнул меня глава нашего Приказа, покачал головой и указал на приказную карету. Служебный автомобиль, так сказать.
Я коротко поклонился и двинулся к карете. Понятно, почему она. Всем хороши кони: быстрые — ну, по здешним меркам — маневренные, проходимые, но разговаривать друг с другом, когда ты едешь верхом — невозможно. Вернее, возможно, конечно, но о содержании разговора узнает и половина улицы.
— Ты знаешь этого купца? — спросил меня дьяк, когда карета, качнувшись, выехала со двора. Если вы представили карету из мультика — в золотых завитушках, со стеклянными окнами и целой кавалькадой лошадей с такими помпонами на голове — то ничего вы не
