Воскреснуть и любить - Констанс Йорк

— Вы серьезно думаете, что я не должен был вмешиваться?

Терпение, напомнила она себе. Ругать Энтони Хэкворта не за что. В его мире мужчины были обязаны поспешить на выручку к женщине. Просто он еще не понял, что Пещеры — это не его мир.

— Он не причинил бы мне вреда, — вполголоса объяснила девушка. — Мы с ним старые знакомые. Я нянчила Джеймса, когда он был малышом. Ему нужно было пригрозить мне, чтобы спасти лицо перед дружками. А потом, когда я хорошенько попросила бы его, он позволил бы мне пройти и сделать свое дело.

— Вы уверены? — Тон Хэкворта показывал, что он сильно в этом сомневается.

— Разве можно быть в чем-то уверенной, говоря о людях? Симпатичные, аккуратно подстриженные мальчики на шикарных отцовских машинах приезжают на этот угол по пятницам в поисках дешевых наркотиков и женщин за пятьдесят долларов. А такие подростки, как Габриель, со всеми их татуировками и шрамами снимают котят с деревьев и создают группы по уборке заброшенных автомобильных стоянок, чтобы младшим было где поиграть летом в бейсбол.

— И что вы теперь будете делать?

— Заканчивать то, что начала. Пойду на Грейфолдские камни, к своему пациенту.

— Пациенту? — нахмурился он.

— В том-то все и дело. Я медсестра и иду проведать больную.

По лицу священника было видно, что его мнение о Кэрол сильно повысилось.

— А вы что подумали? — спросила она. — Что я одна из этих пятидесятидолларовых женщин, с утра пораньше вышедшая на ловлю клиентов?

— Я вообще ни о чем не успел подумать. У меня было мало времени.

— Но, по-вашему, я не слишком похожа на медсестру, так ведь? — Кэрол обвела взглядом свою одежду. Вполне пристойная, на ее взгляд, юбка прикрывала все, что полагалось, а скромная блузка не слишком подчеркивала грудь. Ей казалось, что подобное одеяние не так уж отличается от здешней моды. — Скоро вы поймете, что местные жители заботятся не столько о том, чтобы произвести впечатление на окружающих, сколько о том, чтобы элементарно выжить.

Она сузила глаза. Энтони смотрел на ее ноги с таким видом, словно размышлял, позволил бы Бенджамин Спок [7] своим медсестрам опуститься до такого срама.

— Эй, преподобный Хэкворт, что это значит? Вы строите глазки, каетесь в грехах или осуждаете меня?

Кэрол не ждала ответа. Столько времени она потеряла на этом перекрестке. Но теперь горел зеленый свет, и поблизости не было никого из шайки. Она отвернулась от Энтони Хэкворта и перешла улицу. Направляясь к Грейфолдским камням, она оглянулась — священник ушел.

По его милости Кэрол предстояло ломать голову, как защититься от «Мустангов». Если она ничего не придумает, «Фонд Исиды» прикажет долго жить.

Дверь кабинета распахнулась, и в комнату без стука ввалилась Огаста. Она остановилась в проеме и принялась считать промахи и точные попадания. Обнаружив на полу три резинки, она наклонилась, сложила их в ряд и сочувственно вздохнула:

— Неудачный день, да?

Эта молодая и веселая женщина родилась в августе — отсюда и ее имя. И теперь, помогая матерям окрестить родившихся летом девочек, призывала называть их не иначе, как Мэй, Юлия, Огаста.

Кэрол смела остатки метательных снарядов в ящик стола.

— Да нет, все было о'кей.

— Говорят, ты чуть не выставила отсюда крошку Мэйбл.

— Славная пациентка повадилась ходить сюда как часы.

— А ты не считаешь, что стоит ей перестать навещать клинику, как с ней и вовсе сладу не будет?

Кэрол не обладала неистощимым терпением доктора родильного дома. Она в сердцах хлопнула по столу пачкой медицинских карт.

— Надо разложить их в алфавитном порядке, — не моргнув глазом сказала Огаста.

Помощница никогда не выходила из себя, и за это Кэрол готова была возненавидеть ее. В этой блондинке было шесть футов росту. Она никого не судила и никому не читала нотаций. Когда же имела дело с будущей матерью типа крошки Мэйбл, кормившейся торговлей наркотиками, а при случае, возможно, и принимавшей их, Огаста лишь хладнокровно набрасывала перспективу жить с больным ребенком, отравленным еще в материнской утробе. Она показывала фотографии, объясняла, что такое вечно хнычущий ребенок, которого ничем нельзя успокоить, который не в состоянии выразить свои чувства, не способен учиться в школе и всегда будет зависеть от матери, чьей обязанностью станет вечный уход за ним.

Если будущая мать не слишком далеко зашла, случалось, что она прислушивалась к Огасте. Кое-кто даже менял свой образ жизни. Однако подавляющее большинство сердились на нее — так же, как сегодня сердилась Уилфред.

— Так что же тебя тревожит? — спросила помощница.

Кэрол подняла глаза и увидела причину своей тревоги. В дверь вошел Энтони Хэкворт и остановился рядом с Огастой. Побарабанив пальцами по столу, девушка поглядела на священника и встала.

— Расскажу позже, — пообещала она.

Увидев устремленный мимо нее взгляд, Огаста обернулась и принялась осматривать пришельца так же тщательно, как осматривала своих беременных пациенток. Затем она посмотрела на Кэрол.

— Теперь понимаю, почему ты хочешь подождать, — сказала она, подарила гостю щедрую белозубую улыбку, отошла в сторону и широко зашагала по коридору.

Хэкворт остался стоять в дверях. Он все понял с первого взгляда. Зная, что здесь расположена амбулатория, священник ожидал увидеть стены, выкрашенные в традиционный зеленый цвет или оклеенные дешевыми обоями спокойных тонов. Однако стоило открыть дверь, как у него зарябило в глазах. Две стены в приемной были украшены лозунгами о необходимости беречь свое здоровье и соблюдать правила гигиены, выполненными в пышном стиле бандитских заборных надписей. На других двух стенах красовалась фреска, изображавшая детей разных рас, играющих на изумрудно-зеленой траве, которой соответствовало по-королевски голубое небо. Пластиковые стулья также были раскрашены в яркие цвета. Даже обложки разложенных на столах брошюр были такими цветастыми, что невольно привлекали к себе внимание.

Оформление директорского кабинета в виде желтых и красных пятен было подчинено той же цели. Как и внешность женщины, стоявшей за письменным столом.

Кэрол Уилфред не была поклонницей утонченности. До сих пор ему не приходилось видеть женщину, которой белый цвет одежды только прибавлял сексуальности. Блузка с короткими рукавами и глубоким квадратным вырезом едва скрывала пышную грудь, а юбка и широкий белый пояс подчеркивали тонкую талию и пышные, женственные бедра. Девушка стояла за письменным столом, но если юбка ее была такой же, как вчерашняя, то Хэкворт сильно сомневался, что она прикрывает колени.