Чародей на том свете - Андрей Чернецов

Когда деревья стали уже ясно различимы и прильнувшие в ужасе к иллюминаторам пассажиры даже разглядели под их кронами разбегающихся в разные стороны оленей и кабанов, командир корабля сильно, но плавно подал штурвал на себя, выравнивая машину. Второй пилот одновременно запустил аварийную тормозную систему, и на носу «Ана» вспыхнуло пламя одноразовых реактивных двигателей.

Видимо, лимит несчастий на этот день был исчерпан, и Шкурко таки удалось выровнять аппарат почти идеально, а двигатели сработали, как надо, почти погасив скорость. Так что лайнер произвел, можно сказать, мягкую посадку.

Хлопнули надуваемые мешки безопасности, стискивая обезумевших от ужаса пассажиров.

А потом брюхо Ан-2000 соприкоснулось с землей.

Тысячетонный воздушный исполин мчался вперед через тайгу, ломая, как травинки, вековые деревья, прокладывая великолепную просеку и распугивая на километры вокруг разнообразное зверье, уже во многих поколениях успевшее отвыкнуть от подобных штучек homo sapiens.

Как красиво это, должно быть, смотрится со стороны! Как невесело быть в такой момент внутри самолета!

Но вот он уже не мчится, а ползет, вот, наконец, останавливается, лишь полсотни метров не доехав до скалистого распадка, столкновение с которым превратило бы машину в груду дымящихся обломков.

Естественно, полопались иллюминаторы и погнулись переборки, часть люков и дверей заклинило; кое-где загорелась перебитая проводка, но уцелевшие модули пожарной системы быстро погасили огонь.

Несколько пассажиров оказались зажатыми не захотевшими сдуваться мешками безопасности, да еще с одним дородным бельгийским туристом, которого события застигли в туалете второго класса, приключился приступ «медвежьей болезни».

Но дальше уже все пошло как по маслу.

Развернувшиеся надувные желоба, стюардессы, пинками выкидывающие из самолета все еще не пришедших в себя пассажиров, вопли и стоны (не столько боли, сколько страха), грозные крики пилотов: «Всем отойти от машины!!»…

Кириешко растерянно метался среди всхлипывающих и стенающих пассажиров.

Уже в четвертый или пятый раз он пытался найти в толпе поднадзорных парня и пса.

Но их не было.

Не было!!

Неужели студент сбежал? Но как и когда?

Конечно, он мог вновь тронуться умом от пережитого страха и сразу рвануть в тайгу вместе с собакой. (Ищи его теперь свищи в этом лесу!)

Но его бы тогда наверняка заметили члены команды, специально тренирующиеся хватать и урезонивать впавших в таких ситуациях в панику пассажиров. Пусть даже и не поймали бы, но уж тревогу точно подняли б…

Может, все-таки он его пропустил?

Капитан еще раз пробежал глазами пассажиров.

Толстая тетка с пекинесом… Высокий негр с догом… Тинэйджер с болонкой… Девушка с кошкой… Старик с ручной крысой… Больше людей с животными не было. Проклятье!

Пассажиры загомонили, зашевелились.

Над тайгой появился тяжелый вертолет Центроспаса, а следом — маленький глайдер, на борту которого Кириешко с радостью разглядел логотип родного министерства.

И тут же понял, что будет делать.

Бегом рванулся туда, куда опустился гравилет, в то время как вся толпа, не слушая стюардесс и пилотов, сломя голову понеслась к вертолету.

Заходящему на посадку гравилету было лет тридцать, так что Кириешко не мог сдержать скептической усмешки. «Бриз» или так похожий на него «Коралл» — какой-то из первых моделей. Но над блистером торчал ствол скорострельной пушки, а на брюхе и бортах имелась навесная пластброня.

Из машины выскочили трое в камуфляже, увешанные оружием.

— Капитан Кириешко, тринадцатый отдел, — рявкнул на них мгопник, не давая опомниться. — Спецоперация по коду «Альфа-примо»!

Лица местных товарищей дружно вытянулись.

Тут Владилен Авессаломович, мягко говоря, преувеличил — режим «Альфа-примо» предназначался для совсем уж чрезвычайных ситуаций. Применительно к его отделу — если бы, к примеру, летающая тарелка приземлилась прямо на Красную площадь.

— Имя, звание, должность? — не давая опомниться, пролаял он.

— Подлейтенант Морозов, младший инспектор территориального отдела МГОП, — поедая глазами Кириешко, сообщил старший из них. — Со мной рядовые Филиппов и Цзю. Прибыл для расследования обстоятельств аварии гражданского самолета. — В вашем распоряжении, — невпопад закончил он.

— Отлично! — кивнул Кириешко. — Приступайте к своим обязанностям, а мне нужен ваш гравилет. Нужно срочно слетать кое-куда.

— Но, простите, я не уполномочен… — робко начал Морозов.

— Так, — с апломбом изогнул бровь Владилен Авессаломович, — вы что, не поняли — действует режим «Альфа-примо». Вы не забыли, что это такое? Да в конце концов, какое у вас звание, напомните еще раз?

— Подлейтенант, — повторил Морозов.

— Вот, а я капитан!

— Но никто из моих людей не сможет вас сопроводить — у них нет допуска к управлению глайдером! — Местный товарищ сделал последнюю попытку остановить взбесившегося капитана.

— Я сам умею им управлять! — с елейной улыбкой сообщил Кириешко.

Обреченно махнув рукой, подлейтенант протянул ему ключи от машины.

Кириешко шагнул к открытой двери глайдера, задержался на миг возле одного из солдат и небрежно снял с его плеча лазерный карабин «Блиц» — дорогую, но очень эффективную европейскую штучку.

— Да, — уже забравшись в кабину, бросил он, — если тут появится парень с собакой, похожей на волка, немедленно задержите.

— Кого из них, простите? — спросил все еще ошарашенный подлейтенант.

— Обоих.

— А лучшего места для финиша нельзя было выбрать? — спросил Даня, ощущая, как предательски лязгнули зубы.

Ему никто не ответил.

Парень поудобнее примостился в развилке ветвей древней сосны, в самой гуще ее кроны, метрах этак в тридцати над землей.

Его четвероногий спаситель куда-то запропал.

Последнее, что запечатлелось в Данькином мозгу, перед тем как парень очутился верхом на сосновой ветке, — это сизо-молочный туман. Совсем как тогда, когда они с Упуатом перемещались из затерянного в пустыне храма Тота в Мемфис. Тропами Дуата.

И жалобный визг волчка:

«Не понимаю! Не понимаю!»…

Ветер, как это и описывают в книгах, величаво шумел, тяжело колыхая деревья, включая и то, где сидел молодой человек. И вниз смотреть совсем не хотелось. Так же, как и думать, каким образом спуститься на грешную землю.

Глава третья

ЦАРСТВЕННАЯ ОСОБА

— Что?! Что ты сказал, дубина?! Повтори!

— Мы их упустили, шеф…

— Как?!

— Сначала все шло хорошо. А потом бац, гиперпространственная флуктуация и…. В общем, они нырнули в Дуат…

— Но мне обещали… Что стоишь, как памятник последнему Древнему?! Ищите!

— Есть, шеф!

— Не найдете, сами отправитесь туда, откуда нет возврата…

— Нефернефрурэ! — В басовитом мужском голосе слышались истерические нотки.

Уф, как же она не любит это имя. Нет, ну вам бы понравилось, если бы вас назвали в честь древнеегипетской царицы, умершей почти четыре тысячи лет назад?

— Нефертари! — надрывался мужчина.

Хм, уже лучше. Такой сокращенный вариант собственного имени ее больше устраивает. И все равно она не выйдет. Не для того сбежала, чтобы ее вот так просто поймали в трех шагах от дома.

— Фрося! Фросенька! — присоединился к мужскому высокий девчоночий голосок.

Заслышав зов подружки, она чуть не выскочила из своего укрытия. Однако сдержалась. Желание попутешествовать, поразведать, что там и как в дальних краях, за Старыми Соснами, пересилило.

— Фрося-а!

— Нефернефрурэ! Фроська-а!

Голоса постепенно удалялись, пока их и вовсе не стало слышно.

Переждав еще малость, она выбралась наружу.

«Нефернефрурэ!» — фыркнула.

Надо же до такого додуматься! Не иначе как со зла пришло в голову директору заповедника так ее назвать. Точно ждал, что у вожака стада Тутмоса Третьего и его подруги Хатшепсут родится наследник Аменхотеп Второй. А родилась она. Вот и придумал прозвище, что сразу и не выговоришь.

И вообще, что за блажь давать реликтовым слонам имена древних египтян? Намек на то, что и те, и другие вымерли? А все он, директор Сибирского Центра восстановления древних видов, академик Дмитрий Андреевич Бакалов-Синицкий. Буквально помешан на Египте. Мало того, что все стены кабинета увешал масками да папирусами, привезенными из частых поездок в Хургаду и Шарм-эль-Шейх, где уже привык каждую зиму проводить отпуск, так недавно додумался до такого-о…

Из-за этого, собственно, Фрося и решила сбежать из питомника.

Из последнего затриморского вояжа Дмитрий Андреевич привез странный ящик. Когда помогавший его выгружать Тутмос Третий попытался было сунуть в необычно пахнувший предмет свой любопытный хобот, Бакалов-Синицкий строго прикрикнул на любимца. Да так жестко, что пятиметровый гигант с досады даже взрыл землю бивнем. Пришлось академику ублажать разгневанного вожака всего мамонтового поголовья экзотическими лакомствами — морковкой да капустой. Очень уж Тутмос Великий уважал эту еду, предпочитая ее до смерти надоевшим бананам с ананасами.