Невеста с миллионами - Адольф Мютцельбург

Неизвестный, в котором француз тотчас же узнал креола, постучал в одно из окон, расположенных с левого края веранды. Сперва он стучал тихо, потом, видя, что ему не открывают, все сильнее и наконец забарабанил так, что этот стук разнесся, должно быть, по всему дому. При этом креол бормотал какие-то проклятия. Наконец ставни растворились, и Ламот услышал голос Марион:

— Ты с ума сошел! Хочешь разбудить весь дом?

— Да, я сошел с ума! — ответил креол. — Я готов разнести эти ставни в щепки, мне совершенно необходимо поговорить с тобой. Пусти меня к себе, Марион!

Ламот находился всего в нескольких шагах от окна и отчетливо различал каждое слово.

— Что это тебе взбрело в голову? — спросила девушка. — Уходи! Я хочу спать и не имею ни малейшего желания разговаривать. С каких это пор ты так осмелел, что являешься, когда тебе вздумается?

— С каких пор? С сегодняшнего дня! Я словно обезумел! Я хочу к тебе! Может быть, мы видимся в последний раз… Милая, обожаемая Марион, заклинаю тебя всеми силами небесными, пусти меня к себе, позволь еще раз упиться сладостным ядом твоих губ, чтобы я забыл обо всем на свете… Ведь мне приходится бежать из родных мест!

— Это невозможно! — настаивала на своем Марион. — Сегодня я тебя не ждала, да и Литта спит в соседней комнате. Но в чем дело? Почему ты твердишь о каком-то побеге?

— Чтоб мне провалиться! — прорычал дон Луис. — Уходить несолоно хлебавши! Ну, нет, я, скорее, взломаю дверь, подожгу гасиенду… Провалиться мне на этом месте, если я не попаду к тебе!

И он подпрыгнул, рассчитывая дотянуться до окна, что нетрудно было сделать, находясь на веранде. Но Марион оттолкнула его руки.

— Ей-Богу, я подниму шум! — предупредила она. — Такой наглости я не потерплю! Можешь не сомневаться, я сдержу свое слово! Ну говори, что там у тебя опять случилось?

— Тысяча чертей! — пробормотал креол. — И это называется последняя ночь! Так слушай же и запомни, что я скажу, потому что, клянусь Богом и… всеми дьяволами, которые меня сейчас наверняка слышат, это не пустые слова! Когда я направлялся домой, навстречу мне выбежала одна из моих девушек-служанок. Она уже поджидала меня и рассказала, что в моей гасиенде побывали солдаты, кого-то нашли и увели с собой. Это был тот самый человек, который утром скрылся от преследования, ускользнув через ущелье. Он и показал мне такой путь… Он мой приятель и, подобно мне, смертельный враг федералистов, либералов и хуаристов. Будь проклят этот Сарагоса — он заговорил мне зубы! Сказал, будто собирается добраться до большого города. Его слова успокоили меня, я остался у вас и затем не торопясь отправился в Сан-Мартин. А мне нужно было спешить домой и предупредить приятеля! Эти негодяи опередили меня и обнаружили в моей гасиенде достаточно, чтобы отправить меня на виселицу! Теперь мне приходится расставаться с тобой — расставаться именно сейчас, когда вокруг тебя увивается этот прохвост де Толедо! Ты забудешь меня, я знаю! Но берегись! — Произнося эти слова, он буквально дрожал от ярости. — Не дай Бог, услышу, что ты принадлежишь другому, — тогда тебе несдобровать! Мой карабин не знает промаха! Вы умрете оба — и ты, и тот, другой, — клянусь Пресвятой Девой Марией! Так ты не впустишь меня?

Последнюю фразу он произнес тихим, жалобным, почти умоляющим голосом.

— Это все равно что впустить пуму или разъяренного буйвола, — презрительно отрезала Марион. — Выходит, ты вынужден бежать по собственной глупости: зачем ты занялся делами, в которых ничего не смыслишь? Поделом же тебе! А твои угрозы меня просто смешат! Нас с тобой ничто не связывает. Если же нам доведется когда-нибудь встретиться и ты станешь смотреть на меня как на собственность — увидишь, что я сделаю! Ты будешь на коленях благодарить меня за каждую милость, до которой я снизойду. Я слишком себя ценю, чтобы выйти замуж за креола. А тебе счастливого пути!

Она захлопнула ставни и с шумом закрыла их изнутри на задвижку.

Дон Луис отважился еще на несколько прыжков, но и они не увенчались успехом. Ламот слышал, как тяжело дышит креол, скрежеща зубами и изрыгая проклятия. Потом темная фигура отделилась от гасиенды; в бессильной ярости дон Луис бросился наземь и принялся царапать пальцами землю.

Наконец он поднялся и погрозил в сторону гасиенды кулаком, после чего снова исчез в кустах, откуда появился.

Впервые Ламот, встревоженный обнаружением тайного пути через ущелье и другими признаками, указывавшими на близкие отношения его дочери с креолом, не спал всю ночь, поджидая дона Луиса. Какими бы ни были намерения креола, теперь Ламот испытывал своеобразное сочувствие к оказавшемуся вне закона человеку, которого так холодно отвергла его дочь. Однако, возвращаясь через узкое оконце в свою спальню, он чувствовал себя, пожалуй, несчастнее даже этого изгоя.

II. ПЛАНТАЦИЯ «ЛИБЕРТИ»

В будуаре, где присущие Америке богатство и комфорт превосходно сочетались с изысканным вкусом, свойственным Европе, и с той тщательной продуманностью внутреннего убранства, которая ласкает самый придирчивый женский глаз, сидела молодая девушка. Перед ней находился резной столик прекрасной работы. Девушка словно застыла в необычной позе, положив на него свою головку, и копна разметавшихся тяжелых блестящих волос скрывала ее лицо. Одна ее рука бессильно свешивалась вдоль тела, а другая — тонкая и нежная — лежала на столике, временами вздрагивая, словно от сильной боли. В комнате больше никого не было. У ног девушки валялась газета.

В дверь негромко постучали — девушка никак не реагировала. Стук повторился — никакого ответа.

— Здесь есть кто-нибудь? — спросил по-немецки мужской голос.

Девушка не отозвалась. Тогда дверь отворилась, и на пороге появился статный человек лет пятидесяти с выразительным, умным лицом, одетый как преуспевающий американский плантатор. При виде представшей перед ним странной картины он выказал вполне понятное беспокойство и озабоченность.

— Элиза! — позвал он тихо и подошел ближе. Девушка по-прежнему не отвечала. Неужели она спит? В такое неподходящее время — перед обедом, который подают в пять часов? Вошедший наклонился и поднял с полу газету. Уже на первой странице в глаза ему бросилось знакомое имя — Ричард Эверетт. Лицо его напряглось, и он, нетерпеливо пробегая глазами по строчкам, прочел следующее:

«Вряд ли можно теперь сомневаться в том, что всем известного и всеми любимого приемного сына нашего уважаемого согражданина мистера Генри Эверетта — Ричарда Эверетта, о загадочном исчезновении которого весной этого года мы уже писали, — нет в живых. Вероятнее всего, он стал жертвой не раскрытого до сих пор преступления. В свое время мы сообщали, что мистер Ричард был послан отцом в Ричмонд для улаживания финансовых дел в связи с угрозой отхода Южных штатов. Мистер Ричард добрался поездом до Бингстауна, где пересел на лошадь. Он намеревался заехать на плантацию «Либерти» к мистеру Бюхтингу, семья которого поддерживает с мистером Эвереттом самые близкие отношения. В семь утра он покинул Бингстаун и очутился в бескрайних прериях, раскинувшихся на многие мили между Бингстауном и плантацией «Либерти». Не имея от своего приемного сына целую неделю никаких вестей, мистер Эверетт забеспокоился и послал депешу в Ричмонд. Получив ответ, что мистер Ричард там не появлялся, он тотчас выехал на Юг и отправил телеграмму своему родственнику, мистеру Ральфу Петтоу, находившемуся по делам банкирского дома Эверетта в Северной Каролине. Оба начали совместные поиски пропавшего, в коих самую деятельную помощь оказал мистер Бюхтинг. Обнаружить следы, оставленные лошадью мистера Ричарда, не составило труда. На некотором расстоянии от Бингстауна к ним присоединились следы другой лошади, ведущие с юга, после чего обе лошади, судя по всему, ехали рядом до некоторого места, где свежая трава оказалась залита кровью. После этого следы одной лошади вновь повернули на юг, а лошадь мистера Ричарда, видимо потеряв седока, описала, если верить следам, круг, а затем на нее сел кто-то посторонний. Неизвестный направился на север и бросил лошадь в районе Уоррентона, где покинутое животное и было найдено. Несомненно, мы имеем дело с предательским нападением на мистера Ричарда. Загадкой остаются лишь следы лошади, прискакавшей с юга и вернувшейся на юг: проследить, куда они приводят, к сожалению, не удалось. Взглянув на следы человека, севшего на лошадь мистера Ричарда, некий старый охотник и несколько индейцев в один голос заявили, что это был хромой негр. Все поиски, к сожалению очень рано прерванные разразившейся войной, оказались тщетными: обнаружить тело мистера Ричарда — живого или мертвого — так и не удалось. Судя по следам, мимо места преступления пролегал путь двух повозок в сопровождении нескольких человек. Но в наступившей вскоре неразберихе не было возможности установить, что это за люди. Все просьбы откликнуться остались без ответа, а поскольку спустя семь с лишним месяцев со времени своего исчезновения мистер Ричард, будь он жив, непременно бы дал о себе знать отцу, вряд ли можно тешить себя надеждой, что несчастный молодой человек не стал жертвой преступного замысла».