Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин - Екатерина Гринева

– Колпачевский просит нас проинспектировать его коллекцию. Я поехать не могу. У меня семейные проблемы, – скороговоркой произнес Паша. – Теща из Волгограда приезжает.

При этих слова Чиж бросила на меня торжествующий взгляд, заявлявший: «Ага! Что я говорила! Он – несчастный подкаблучник». Я ответила ей едва уловимым пожатием плеч. Женя Рассказов в нашей пантомиме вообще не участвовал: он по-прежнему не отрывался от экрана компьютера.

– Поедешь ты, – закончил Паша. И как долгая точка в финале – кресло медленно-медленно заскользило по полу, и мы со Светкой замерли: она – от предвкушения, я – от страха.

Как в казино, раскрутившись, кресло, словно стрелка рулетки, остановилось напротив невыигрышной цифры – то есть меня.

Липкий холодок заполз под мой теплый свитер.

– А почему я? – пискнула я, отчаянно борясь с внезапным приступом страха и нерешительности.

– Я сказал, и точка. Начальник я, в конце концов, или нет?

Странный звук, донесшийся из угла, где сидел Женя Рассказов, сильно смахивал на повторное фырканье, но я была склонна подумать, что Женя просто высморкался.

– А почему не я? – вопрос Светы Чиж прозвучал почти в унисон с моим.

– Ты же ни черта не понимаешь в классическом искусстве! – возвысил голос Паша. – Только в современном и чешешь. Кристина – спец, она и поедет. У тебя есть возражения? Кстати, ты не едешь прямиком в Антибы; ты летишь сначала в Париж и остаешься там на два дня. А оттуда уже перебираешься в Антибы. Я уже попросил одну свою знакомую забронировать тебе билет прямо до Ниццы, но она предложила только этот вариант. Билетов в Ниццу, как говорится, нема. Спасибочки, что вообще есть какие-то билеты, да еще и в таком авральном порядке. Если бы мы заказали все заранее и так далее… Так что придется тебе пару дней перекантоваться в Париже. Возражения есть?

Возражения у меня были. Я никогда раньше не летала самолетами, они внушали мне панический ужас, и – как-то некстати – я вспомнила о том, что обещала Гене никогда не ездить в Париж, потому что там «для нас опасно», и уже напоследок – я пребывала в такой затяжной депрессии-спячке, что ехать вообще никуда не хотела. Ну почему так случается, подумала я, кто хочет, тот не получает желаемого, а кому это достается, – так ему и даром не надо или же ничуточки не хочется. Но злить Пашу – неразумно, он может рассвирепеть и вообще меня уволить.

– Хорошо, – подавив тяжкий вздох, сказала я, – еду!

– Главное, чтобы Баранов не узнал.

Вадим Баранов был из конкурирующей фирмы. Это был вальяжный искусствовед с томным взглядом с поволокой, которым он убивал напрочь всех женщин. Они шли за ним, как за дудочкой крысолова. За Вадимом Барановым прочно установилась репутация бабника и плейбоя, мужчины-которому-никто-не-мог-отказать. Ни жены олигархов, ни известные художницы, ни избалованные дочки крупных госчиновников. С Барановым Паша постоянно пересекался по работе, считал его «гребаным педерастом» – совершенно незаслуженно – и «продажной сукой», что, возможно, и являлось отчасти правдой.

– Баранов тоже получил этот заказ?

– Пролетел мимо! Он сейчас кусает локти, я думаю. Не все должно обламываться этому педерасту! Короче, я тебе скоро скину файл по Колпачевскому, ознакомься. А пока можешь пошарить по инету или залезть к нам в справку. Сейчас заполнишь документы на визу, я скину ее знакомой девочке, она все быстро сделает за день-два. Загранпаспорт, как я помню, у тебя есть.

– Есть. Он у вас в сейфе хранится.

– Точно. Как же я забыл!

Как только я пришла на работу к Паше, он заставил меня выправить загранпаспорт в обязательном порядке, хотя я, помня наставления Гени не ездить за границу, сказала Паше, что не могу оставлять бабушку одну. Он, помнится, скривив губы, буркнул тогда: «Все равно, сделай на всякий случай».

Я заполнила документы на шенгенскую визу и отдала их Паше. Он взял мой паспорт, документы, все сложил в портфель и, пожелав всем нам приятного вечера, ушел.

За шефом потянулся и Рассказов. Он что-то начал было объяснять: куда, мол, ему надо заехать, но Чиж махнула рукой:

– Иди! Я твои материалы в онлайн-журнале завтра посмотрю. Идет?

– Идет. – Рассказов накинул на плечи стильный кожаный рюкзачок и закрыл за собой тугую дверь.

– Значит, ты едешь в Париж и Антибы… – расстроенно протянула Чиж.

– Начальник дал задание.

– Пацан сказал – пацан ответил! Это мы уже знаем. Повезло-то тебе как! И что это он Баранова педерастом каждый раз обзывает? Я бы от такого «пидора» не отказалась! Вот ты бы отказалась от Баранова, точно. – Мысли Светы Чиж часто скакали, как ошалевшие голуби весной.

– Отказалась бы, – кивнула я.

Она налегла грудью на стол:

– Крыся! Ты – дура! Разве можно отказываться от Баранова?! Когда он на меня смотрит, у меня все внутри просто закипает. Представляешь? А ведь я – женщина с запросами! И удовлетворить их не так-то легко.

– Наверное, он просто не в моем вкусе.

– Крыся! А при чем тут вкус? Мужик – что надо! Красивый, умный! Ты же с ним общалась!

– Да, несколько раз.

– И ничего у тебя в душе не екнуло?

– Нет.

– Крыся! Ты – феномен! Со знаком минус.

– Просто я спец в классическом искусстве. А ты – в современном. Ты же слышала Пашины слова.

– Ах боже мой! Зачем мне его слова? Мне Париж нужен! И Антибы! И еще – Баранов! Мне он даже ни разу переспать не предлагал.

– Еще предложит.

– Ты думаешь? – обрадовалась Светка. – Хорошо бы… Так хочется в Антибы! А там будешь ты! Где же справедливость?.. Давай хоть кофейку попьем с горя. Раз ты едешь, а я – остаюсь. – Чиж встала со стула и включила электрический чайник.

– Я кофе не буду. Я потом не усну.

– Ты и так не уснешь. От счастья. Ты едешь в Антибы – только подумать! К олигарху! Тебе даже Баранов не нужен.

– Я такого не говорила.

– Ага! – завопила Чиж. – Стало быть, все-таки нужен! Я всегда знала: ты не такая скромница, какой выглядишь со стороны.

– Я сказала в том смысле, что я вообще не думаю о Баранове. Я имела в виду именно это, – возразила я.

Какое-то время мы молчали; Чиж поставила передо мной чашку кофе с молоком, как я любила.

– Пей, Крыся! Пей.

Себе она налила крепкий кофе, черный, без сахара.

– А какая вилла у Колпачевского в Антибах – закачаешься! Вечеринки там всякие проходят. Паша когда-то пересекался с Колпачевским, был знаком с ним, видимо, поэтому тот и вспомнил о нас. Кстати, мы уже имели дело с коллекцией Колпачевского.

Светка отпила глоток кофе.

– Эти сведения ты из желтой прессы почерпнула?

– Откуда же еще я могу знать подробности о жизни наших новых русских? Конечно, из прессы! Иногда еще на тусовках, где я бываю, до меня долетают обрывки разговоров о вечеринках на Лазурном Берегу. Живут же аристократы! Вот посмотри, например. – Света пролистала какой-то журнал, лежавший на ее столе, нашла нужную страницу и подошла ко мне с торжественным видом. – Гляди. Вот – лошадь какая! Что в ней такого особенного-то?

Со страниц глянцевого журнала на меня смотрела молодая улыбающаяся женщина со светлыми волосами, в вечернем платье и с бриллиантовым колье на шее. Я прочитала подпись: «Клэр Бошанье – наследница миллионов. Любительница лошадей, спортивных автогонок и бриллиантов». Дальше шли снимки – красочные развороты: замок с зеленой лужайкой, Клэр у машины, Клэр в машине… Клэр верхом на лошади…

– И что? – Я подняла глаза на Свету Чиж.

– Ничего! – с грустью сказала она. – Живут же люди! А я здесь гноблюсь, в этой конторе, за копейки. Так хочется денег побольше! И чтобы они были постоянно. Выйти бы замуж за миллионера…

– Ну, ты и хватанула!

– Ничуть! – твердо сказала Чиж. – Чем я хуже этой… – кивнула она на французскую миллионершу.

– Не хуже, – дипломатично сказала я.

– Вот то-то и оно.

– А твой Колпачевский тоже хорош. Завел себе любовницу. Хочешь посмотреть, как она выглядит?

Не дожидаясь моего ответа, Чиж бросила мне другой журнал; он приземлился прямо передо мной, едва не задев мою чашку с кофе. Тоненькое юное создание с волосами-сосульками и ножками-ходульками нахально улыбалось, глядя прямо в объектив.

– Тоже, нашел себе персик! – не унималась Чиж. – «Девочка-персик»… ни мозгов, ни мыслей… Какая-то моделька!

Мы с Чиж еще посидели в комнате примерно полчасика, и я ушла домой. Чиж осталась – ей надо было сделать пару звонков. Мне кажется, она просто хотела потянуть время до очередного свидания с очередным кавалером, чтобы не проводить его на улице.

Я собралась и вышла из офиса. Свирепый февральский ветер сразу накинулся на меня, словно только и дожидался, чтобы швырнуть горсть колючих холодных иголок мне за шиворот и уколоть ими мое лицо. Я подняла капюшон черной куртки и поежилась. Перчатки я, естественно, забыла дома. Я часто забывала их, и Геня обычно ругала меня за это. Рукам было холодно, и я втиснула их в карманы. Перейдя дорогу, я направилась к своему дому – вниз по улочке. Дома были безжизненно-пустынными; свет горел лишь кое-где – бледными, тускло-желтыми пятнами.