История третья. Так не бывает - Женя Сергеева

ссоры соседей. Следишь за их личной жизнью, потому что своей нет. Сделала большой глоток из бокала, вино было вкусным и в меру сладким, терпким. Красное, как я люблю. Посмотрела на красиво порезанный сыр, закусывать совершенно не хотелось. Напиться что ли? В два глотка осушила бокал, в голове ни одной мысли. Такое чувство, что этот скандал выжал именно меня. Досуха.

Опять потянуло сигаретами. Он все там и сидит на площадке, ждет? Надо было оставаться на месте, но нестерпимо тянуло туда, за входную дверь, посмотреть. Позлорадствовать? Нет. Скорее составить компанию.

Была бы трезвая, совладала бы с этим чувством, но не сейчас, когда на голодный желудок так хорошо пришлось вино, растапливая неуверенность и отключая благоразумие.

Он сидел на своей коляске, как король. Прямая спина, голова чуть откинута назад, глаза закрыты, на лице — маска спокойствия. И только подрагивающие пальцы правой руки, лежащей на колесе, говорили, что ни разу он не спокоен. Как действующий вулкан подо льдом, вот вот расхерачит все вокруг, заливая, как лавой, горечью и ненавистью.

Я стояла в проеме двери, цедила вино и смотрела, как он медленно подносит сигарету к губам, не открывая глаз, затягивает, пропускает через себя ядовитый дым и выпускает остатки обратно.

Молчание. В нем не было неуютности, настороженности или неловкости. Он знал, что я стояла и смотрела, я знала, что он в курсе. И обоих устраивало все происходящее.

Думала, он докурит и вернется в квартиру, за закрытую дверь. Зачем обращать внимание на меня? Еще утром они оба указали мое место: на уровне то ли слуги, то ли крестьянки в их иерархии.

Но нет, сосед докурил сигарету, вытащил из-под бедра пачку, достал еще одну и опять закурил. На этот раз глаза его были открыты, но смотрели в никуда, наверное даже не сосредотачиваясь на окне подъезда и стене, с разнообразными надписями и рисунками, сделанными шаловливыми ручонками детворы.

— Любишь смотреть? — Внезапно спросил он, даже не оборачиваясь в мою сторону.

Я усмехнулась. Вино придавало храбрости и совершенно изъяло смущение из диапазона испытываемых чувств.

— Да, появился такой грешок…

— Я заметил… — Он едва усмехнулся уголком губ, по-прежнему гипнотизируя стену. — Понравилось?

— Что именно? — Какой странный диалог.

— Как я ублажал свою соседку по квартире… — В голосе мужчины прорезался интерес.

Черт! Черт! Так и знала, что они все поняли! Заскрипела зубами, стыдно не было, но накатила злость на саму себя. Надо же было так опозориться.

— Почувствовал, что кто-то дверь приоткрыл, потянуло сквозняком… И приказал повернуть голову в другую сторону. Твое подглядывание завело лучше самой откровенной ласки. Давно мне не было так интересно…

— Рада, что смогла доставить удовольствие. — Чертов извращенец. И я сама извращенка. При мысли о том, что он знал, все знал и распоряжался своей женщиной для меня, внутри живота образовался тугой, горячий узел, пульсирующий до такой степени, что пришлось сжать бедра, не давая выход желанию.

— Да, это было круто… — Мужчина перевел взгляд на меня, лицо его ожило, загораясь внутренним светом. Не тем, который освещает все вокруг, радуя и поселяя в душе легкость. А тем, который может опалить и уничтожить.

Двумя резкими движениями он дернул коляску и вот, рядом, практически вплотную, боком.

Я не успела даже дернуться, как его ладонь уже была под туникой и пыталась проникнуть между ног. Упрямо их не раздвигала, борясь и с его рукой, и со своим желанием, молча. Глаза в глаза.

— Отставь ножку в сторону… — Просьба не звучала приказом. Он использовал совершенно не тот тон, что со своей девушкой. Просил тихо, хрипло, на грани слышимости.

Смотрела, как он провел кончиком языка по сухим губам, лицо чуть подернулось похотью и просящим выражением. Глаза ясные, даже без поволоки, но горящие.

До конца не веря, что это делаю я, что это происходит со мной, на слабо освещенной лестничной площадке, где в любой момент может кто-то пройти, откинулась на косяк двери и раздвинула ноги, допуская к телу.

Он хрипло выдохнул, не отводя глаз от лица, отодвинул трусики и проник пальцами под них, поглаживая, надавливая, вызывая дрожь во всем теле.

— Распусти волосы… Пожалуйста. — Создавалось ощущение, что "пожалуйста" он буквально выдавил из себя, не привыкший опускаться до просьбы.

Я подчинилась, все также не отрывая взгляда от его горящих глаз, ощущая поглаживания между раздвинутых губок, чувствуя, как он размазывает по ним обильно выделяющуюся смазку.

— Красивые волосы… — Тихо выдохнул, смотря на меня снизу вверх.

В этом взгляде, во всей его позе, было что-то настолько интимное и трогательное, что возбуждение усиливалось.

Когда он с усилием надавил на переднюю стенку, проникая сразу двумя пальцами, сдалась и закрыла глаза, полностью отдаваясь умелым пальцам.

Сквозь пульсацию крови в ушах доносился шорох. Устраивается поудобнее?

Продолжая вбиваться в меня двумя пальцами, другой рукой потянул трусики вниз, обнажая. Почувствовав горячее дыхание на лобке, застонала в голос и выгнулась, открываясь еще больше, подалась навстречу жадному влажному языку. Облизывать и дразнить видимо было неудобно. Поэтому неожиданный любовник сосредоточился на набухшем бугорке, жестко и даже болезненно терзая его языком и на поступательных, сильных толчках чуть согнутых пальцев внутри.

Долго я продержаться не смогла, адреналин зашкаливал. За какие-то несколько минут, выгнувшись и впиваясь пальцами в твердые плечи, кончила, уже сама резко насаживаясь на пальцы, на язык, и беззвучно крича широко открытым ртом.

— Хорошая девочка, — выдохнул горячо, едва отодвинувшись от меня и поправляя белье. — Сладкая..

Я еще не совсем соображая и по-прежнему опираясь на его плечи, слабо улыбнулась. Но улыбка исчезла, едва мы встретились взглядами.

В его глазах плескалось презрение, на лице обосновалась уничижительная ухмылка. Не смогла удержать лицо и растерянно моргнула. К презрению в глазах добавилось еще и злорадство.

— Понравилось ножки раздвигать, шлюшка? — Не этого, совсем не этого ожидаешь, после откровенных слов и тех ласк, которые были подарены.

Наверное что-то такое отобразилось на моем лице, когда он рассмеялся злобно и жестоко, откатывая коляску и скрываясь за дверью. Его хохот еще долго стоял в ушах, когда я, уже в квартире,