Армия монголов периода завоевания Древней Руси - Роман Петрович Храпачевский

анналы правлений Чингисхана, Угэдэя, Гуюка и Мэнгу-каана в разделе «Бэньцзи» в составе «Юань ши» также содержат сведения, восходившие к первоисточникам XIII в.

На значение ЮШ для истории монголов рано обратили внимание отечественные исследователи: в 1829 г. первый перевод на русский язык (и вообще — впервые на европейский язык) фрагментов ее первых трех цзюаней сделал и издал под названием «История первых четырех ханов из Дома Чингисова» выдающийся русский китаевед о. Иакинф (Н. Я. Бичурин). Для того времени это было колоссальное достижение, намного опередившее европейскую синологию. Однако сейчас ряд недостатков этого издания (помимо его крайней библиографической редкости) уже не может быть терпим. Дело в том, что бичуринский перевод ЮШ был не столько переводом, сколько совмещением пересказов отрывков ЮШ с переводами частей позднейшей цинской хроники «Тунцзянь ганму». Кроме того, в переводе о. Иакинфа некритически использовались некитайские слова и названия, которые сильно исказила цинская комиссия по «исправлению имен в Ляо ши, Цзинь ши, Юань ши», издавшая при императоре Цяньлуне (1736–1795 гг.) обязательный перечень «Цинь-дин Юань ши юй-цзе (Высочайше утвержденные объяснения слов в Юань-ши)»[44], в соответствии с которым были внесены изменения в текст ЮШ его цинских изданий. Вся номенклатура собственных имен в переводе Бичурина должна быть подвергнута сплошному пересмотру и исправлению. Более того, цинский печатный экземпляр ЮШ, которым пользовался о. Иакинф, был весьма неисправен — не раз в тексте перевода сообщается, что данное место не удалось прочесть. В бичуринском переводе пропущены не только некоторые слова и фразы, но и целые абзацы. В начале XX в. А. И. Иванов сделал переводы части фрагментов ЮШ, в которых были упоминания о походах монголов на Русь и сведения об аланах[45]. Эти переводы в определенной мере дополнили работы о. Иакинфа. Но на тот момент не существовало ни критических работ по Рашид ад-Дину, ни исследований по языку монгольско-китайской канцелярии при Юань, что не могло не сказаться на восприятии специфического текста ЮШ, широко использовавшего некитайские имена, названия местностей, должностей и бытовых реалий некитайских народов. Для точного понимания ЮШ к настоящему времени есть все возможности, накопленные за последние десятилетия исследователями истории Монгольской империи.

Достоверность данных ЮШ для настоящей работы по ряду аспектов не уступает значимости СС или РД. Из гигантского свода сведений ЮШ можно извлечь тексты, восходящие к первоисточникам начала — середины XIII в. (в основном это касается раздела «Лечжуань»). Во многом такая работа сходна с извлечением ценнейших сведений по русской истории X–XI вв. в сводах XIV–XVI вв. Именно этим объясняется большое количество привлеченных данных из состава различных разделов ЮШ в последующих главах данной книги.

2.2. Внешние источники

Главными внешними источниками до сих пор являлись сочинения европейцев Плано Карпини, Бенедикта Поляка и Гильома Рубрука[46]. Степень их использования исследователями традиционно высока. Здесь они также привлекаются, но основной упор будет сделан на наблюдения более ранних китайских посланников и разведчиков к монголам Чингисхана. Основными такими китайскими «внешними» источниками среди множества описаний путешествий к монголам в первой половине XIII в. являются «Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар)» (далее — МЛ) авторства Чжао Хуна и «Хэй-да ши-люэ (Краткие известия о черных татарах)» (далее — XIII) авторства Пэн Да-я и Сюй Тина.

«Мэн-да бэй-лу» — единственный крупный китайский источник, прижизненный Чингисхану. В 1220 г. командующий пограничными войсками Сун направил к монголам посла — чиновника Чжао Хуна, специализировавшегося на переговорах с приграничными «варварскими» народностями[47]. Он отправился к наместнику Чингисхана в Северном Китае Мухали и встретился с ним в 1221 г. в Яньцзине (совр. Пекин). Чжао Хуну пришлось почти год прожить среди монголов на захваченной ими территории Цзинь, ранее бывшей под властью чжурчжэней. Он собрал сведения огромной важности по всем сторонам их жизни, которые и внес в МЛ. Это чрезвычайно ценный по информативности и достоверности текст, главным недостатком которого является относительная краткость в описании военного дела монголов. Его перевод на русский язык и критическое исследование осуществил Н. Ц. Мункуев[48].

«Хэй-да ши-люэ» — сочинение, составленное из записок южносунских чиновников Пэн Да-я (побывавшего у монголов в составе посольства в 1233 г.)[49] и Сюй Тина (участника дипломатической миссии 1235–1236 гг.). Оно возникло в контексте плотного взаимодействия империи Сун с государством Чингисхана — вначале союзнического (против общего врага — чжурчжэньского государства Цзинь), а потом в условиях нараставшего напряжения, закончившегося первыми столкновениями между монголами и сунцами (в 1236–1238 гг.). Поэтому так важны были сведения миссий для властей Сун, в которых участвовали Пэн Да-я и Сюй Тин — в 1233 г. сунцы и монголы, пока еще союзники, договаривались о согласовании действий в предстоящей кампании против Цзинь (в феврале 1234 г. сунцы совместно с монголами взяли последний оплот чжурчжэней — их столицу Цайчжоу и покончили с империей Цзинь), а в 1236 г. сунским властям надо было срочно решать проблемы, возникшие у них с монголами по поводу раздела цзиньского наследства. В обоих этих случаях сунцы нуждались в конкретной и точной информации о состоянии дел в Монгольской империи. Значительная часть этих сведений и вошла в ХШ. Большая часть текста представлена цитатами из записок Пэн Да-я, дополненных поабзацно комментариями и дополнениями Сюй Тина из собственных записок. Эту работу описал сам Сюй Тин в послесловии к ХШ: «[Когда я, Сюй] Тин, первый раз возвратился из степи, то занялся сочинением, где изложил их [татар] местные нравы, привычки и обычаи. После того как только [я] прибыл на [остров] Очжу, то случайно встретился с чиновником по составлению документов прежней миссии Пэн Да-я. Каждый из нас показал то, что сочинил, чтобы взаимно сопоставить и проверить. И при этом не оказалось больших расхождений. Поэтому [я] использовал то, что сочинил Пэн [Да-я], как твердую основу. Но если во фрагменте [текста Пэн Да-я] не сходилось [с моими данными], то [я, Сюй] Тин добавлял комментарий внизу текста. Однако там [я] ограничивался изложением основных деталей»[50].

Сюй Тин практически к каждому сообщению Пэн Да-я добавлял свой абзац, где он дополнял, разъяснял или уточнял, если его собственные наблюдения расходились с комментируемым местом. В редких случаях его текст представлял собственную тему и наблюдение. В итоге получилось интереснейшее сочинение, в котором отражены независимые сведения первоисточников (наблюдения очевидцев и передача ими сведений от монгольских информаторов). С другой стороны, эти сведения взаимно перепроверены и составляют гармоничное единство. Авторы ХШ непосредственно наблюдали и тщательно фиксировали реалии государственного устройства в самой Монголии. Можно сказать, что текст ХШ — это сокращенное изложение подробных официальных отчетов посольств — «дневников», о чем Сюй Тин писал в