ПОЭЗИЯ СТРАСТИ - Элис Маккинли

Виктор удивленно посмотрел на него: да, за Жанленом водятся кое-какие грешки, но несдержанность — никогда. Ни разу за все время пребывания его в Амстердаме хозяин «Эстеллы» не слышал от него грубого слова, а чтоб такие сравнения…

— Снимай и все. Это же паспорт! — продолжал возмущаться Жанлен.

Виктор растерялся. Во-первых, он на работе, а приятель его отвлекает, во-вторых, это его лавочка: почему он должен слушать чьи-то советы? Нет, это решительно не похоже на того Тартавеля, которого Виктор знал еще вчера утром.

— Послушай, я работаю, — попытался он смягчить вспыльчивость Жанлена.

Тот вроде успокоился и больше не подавал;, голоса из своего угла, но Виктор чувствовал, что это не простое спокойствие. И был прав. Едва старичок скрылся, получив квитанцию заказа, как Жанлен тут же высказал недовольство:

— Да что ты с ним копался, документ же.

И это говорит фотограф, который может сутками ждать нужного освещения, который хорошо знает цену снимкам.

Виктор не стал обижаться.

— Что с тобой сегодня? С братом, что ли, поссорился? Тебя не узнать.

Жанлену вдруг стало стыдно. Лепеча какие-то извинения и оправдания, он поднялся со стула и, попрощавшись, поспешил покинуть ателье. Виктор только пожал плечами.

Жанлен уже шел на работу. Удивительно, но за одну ночь Амстердам, казалось, утратил все свои краски. Куда делась изысканность древнего города, обаяние улиц. Что стало с ними? Однообразные дома, самые обыкновенные. Или это с ним что-то не так? И правда, как-то все раздражает с утра. А почему? Беспокойство, тревога, закравшиеся в душу после того злополучного сна, все усиливались.

На работе, как и предполагалось, делать оказалось нечего. Ведь всегда звонили домой, если нуждались в его услугах. И что теперь, куда податься? Домой?

Мир пустел. Терял цвета. Блек. Сегодня это ощущалось в полной мере. Но как такое могло получиться? Нет, это не просто плохое настроение. Оно не пройдет ни завтра, ни послезавтра.

Жанлен почему-то точно знал это.

Вдруг его осенила мысль. Он беспокоится о брате. Ну конечно, этот лопух наверняка отправился на природу рисовать эскизы. По такой погоде! В его-то состоянии! Вот бестолочь! Долдонишь ему, долдонишь, а все мимо ушей. Точно поехал за город. Жанлена так обрадовало это неожиданное объяснение, что он срочно помчался домой. Надо позвонить брату, загнать его в кровать.

К его великому удивлению, Жак оказался у себя.

— Ты ведь не собираешься на пленэр? — строго спросил Жанлен.

— Какой пленер! — усмехнулся брат. — Дождь на улице, у меня все размокнет.

И верно. Не подумал о том, что невозможно рисовать под дождем.

— Ты температуру мерил? — продолжал он допрос.

Жак давно привык к подобной опеке, но такая навязчивость, причем совершенно беспричинная, поставила его в тупик.

— У меня все отлично. Ты же меня утром видел. Что могло случиться за пару часов?

Брат повысил голос:

— Я спрашиваю, мерил или нет?

Жак прямо-таки оцепенел от неожиданного натиска.

— Нет, — растерянно пробормотал он. — А зачем, я отлично себя чувствую.

Иногда, даже в куда более худшем состоянии, Жак говорил брату то же самое и тот успокаивался, зная, впрочем, что обстановка не так безоблачна, как ее хотят представить. Но сегодня с Жанленом творится нечто странное.

— Опять врешь! — возмутился он. — Сиди дома, сейчас приеду. — И он повесил трубку.

Что все это значит? Может, Жанлен сам заболел? И причем куда более серьезно? Жак улыбнулся. Портрет. Ну конечно! Бедный братец еще сам не понимает сути происходящего. Он неожиданно ощутил в себе острую потребность оберегать, защищать кого-то. Но кого? Слабого, беспомощного. Мысль о незнакомке еще не посетила его. А между тем выражение лица девушки порождало сильное желание ее защитить.

Испуганная — вот главная характеристика, а в сочетании с хрупкостью и бледностью просто сама слабость. Жанлен ощутил это, но еще не понял собственных чувств. А ведь, как известно, подобные желания ни с того ни с сего не посещают неженатого мужчину…

Жак засмеялся. Что ж, теперь главное — не сопротивляться. Иначе будет только хуже. Надо дать ему удостовериться, что все отлично, убедить его в этом. В противном случае он найдет повод навыдумывать кучу несуществующих симптомов, лишь бы отгородиться от уже появившихся в сердце первых ростков чувства. А так Жанлен придет к выводу, что ошибся, и станет искать другую причину своего состояния. Придется потерпеть. Пусть потешится, удовлетворит потребность заботиться, а там, глядишь, сообразит что к чему.

Жанлен приехал к пяти часам. Первые же его слова окончательно развеяли всякие сомнения Жака.

— Сколько раз говорить, что на пленэр нужно одеваться теплее. Мне тебя самому одевать?! На стол бухнулся пакет с лекарствами. — Почему ты до сих пор не в постели?

Жак был готов расхохотаться. Да! Сильно брата задело, если он ударился чуть ли не в материнскую заботу. Вечером скучать не придется.

Ведь эти слова могли быть обращены разве что к ребенку, а относились они к взрослому человеку, который сам успешно может исполнять роль няньки. Собственно, этим ему и предстоит заниматься в ближайшие два часа. Главное, не выдать себя. Сносить все безропотно и изображать беспомощную покорность. Тогда, может, дня через два все уляжется и Жанлен обратит свою энергию на поиски истинной причины своего состояния.

— Что ты стоишь? — возмутился он. — Иди ложись. Смотреть страшно: глаза красные, щеки ввалились. Пошел вон.

Жак зажал рот рукой, чтобы не рассмеяться.

Если дело и дальше так пойдет, он за себя не отвечает. Главное — Жанлен должен уйти с чувством выполненного долга. Жак повиновался. У него был простой насморк, который еще даже толком не дал о себе знать. Слегка першило в горле. Сейчас все это будет гиперболизировано до масштабов смертельной болезни.

Так и вышло. Температура 37,2 показалась Жанлену свидетельством пневмонии, заложенный нос — следствием гайморита, а уж о горле и говорить не приходилось: кошмар, ужас, это же надо! Довести себя до такого состояния. Где, спрашивается, у человека рассудок? В довершение всего, непонятно по каким симптомам, Жанлен обнаружил у брата еще и отит. Просто уму непостижимо!

Жак сносил все обвинения героически.

— Зачем ты вчера приезжал?! — готовя очередное снадобье, рассуждал вслух Жанлен. — Я же спросил, не болен ли ты, зачем было врать?

Как будто это не могло подождать. Да я бы и сам к тебе приехал, если не терпелось!

— Да я думал… это… — виновато мямлил Жак, словно действительно вчера был при смерти.