Мать Сумерек (СИ) - Машевская Анастасия

— Я не знаю, что на меня нашло! Я…

— На тропах нечего делать тому, кто не хозяин самому себе! Как храмовница вообще могла это допустить?!

— Арт, — сипло позвала Шиада и взяла друида за руку из-за спины. — Послушай…

— Зачем ты взяла его?! — Артмаэль обернулся со скоростью молнии. Шиада столь же быстро собралась с мыслями.

— Я надеялась, что боль от утраты сестры будет меньше, чем от потери ребенка, и взяла Агравейна. К тому же он лично хотел поквитаться за Виллину и имел право видеть лицо человека, которому положена его месть. Я думала, он справится лучше…

— Он, — непререкаемо начал Артмаэль, — обычный человек. Даже тебе, Второй среди жриц, потребовалось десять дней, чтобы научиться отличать на Тропах возможное от реального. Даже тебе, Шиада!

«Откуда он знает?!» — с злобной укоризной подумал Агравейн, не сводя глаз со жрицы.

— Не говоря о том, что Тропы Нанданы всегда — всегда! — достают из недр сущности всю грязь. Если ты чудовище, от Матери Смерти этого не скрыть, — припечатал друид.

— Шиада! — Агравейн не выдержал и, не поднимаясь с колен, потянул к женщине руки.

— Ему полагается казнь, — пригвоздил женский голос. У дальней стены стояла проснувшаяся Митаба. От былой непочтительности и будто бы равенства всех перед всеми, не осталось и тени.

Агравейн, обернувшись на голос, вскочил.

— Да! Хорошо! Пусть меня казнят! Я согласен! Но сперва я хочу поговорить с ней! — мужчина обернулся к жрице. У Шиады дрожали губы, в черных глазах плескалось сомнение. Но зато в глазах самого Агравейна больше не было ничего незнакомого.

— Арт, отведи, пожалуйста, владыку Удгара к храмовнице и сообщи о случившемся.

— Шиада, — затея показалась ему откровенно провальной. Друид подошел к жрице вплотную, отодвигая Агравейна с дороги, и положил руки женщине на плечи. — Ты уверена? — заглянул в самое дно глаз.

Жрица кивнула — мелко, несколько раз.

— Ты точно нормально себя чувствуешь? — беспокоился жрец.

— Более чем. К тому же Митаба в храме, она отведет Агравейна, когда мы закончим разговор.

Артмаэль глянул на Митабу, та согласно мотнула головой.

— А мне храмовница позволила задержаться здесь на пару дней, — закончила жрица.

— Вот как? — Артмаэль вскинул брови. — Что ж. Я буду торопиться и сразу вернусь.

Шиада кивнула. Тень Нилианы Сирин больше не колебалась и не мерцала, и, повинуясь желанию Второй среди жриц, их, наконец, оставили одних.

* * *

Агравейн закусил губы. Его челюсть дрожала и, казалось, он никак не мог осмелиться посмотреть Шиаде в глаза.

— Шиада, — шепнул он, отводя взор. — Мне нет прощения… и оправдания…я…

Агравейн содрогнулся всем телом: его перебили объятием.

Шиада стояла вплотную, поднимая голову, ища янтарного взгляда, по которому тосковала, когда была больше женщиной, чем жрицей. Агравейн выглядел напуганным происходящим: собственными действиями в таинственном междумирьи, своими чувствами, их встречей, её близостью.

— Шиада, — шепнул он совсем севшим голосом, не веря собственным глазам и ощущениям. — Почему? Я ведь…

Женщина коснулась пальцами его губ.

— На Дорогах Нанданы никогда нельзя быть уверенным до конца в том, что сделаешь. Артмаэль успел предотвратить беду, и больше не стоит об этом.

Агравейн с этим согласен не был. Он сжал плечи женщины, нависая, смотря почти слезно.

— Но ведь я не для того проделал весь путь, чтобы ударить тебя! Я… Шиада! — Агравейн закусил губу, не находя слов. — Не таким… не так я должен был коснуться тебя после стольких лет разлуки.

Он дотронулся ладонью до женского лица со всей нежностью, какая была ему доступна.

— Агравейн, — Шиада мотнула головой, — Тропы Нанданы…

— Не оправдывай меня! — Агравейн попросил жрицу, глядя с мольбой. — Я не для того перевернул вверх дном свою жизнь и твою родину, чтобы сейчас стать извергом и потерять все шансы!

— Но и не для того, — Шиада настойчиво поймала голову мужчины в ладони, заставляя смотреть прямо на себя, — чтобы теперь спорить. Агравейн, — произнесла женщина едва ли не по слогам, растягивая, пробуя, катая на языке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Шиада невесомо коснулась, отодвигая отросшие за время походы вьющиеся волосы в сторону, со лба. Чтобы любоваться, ощупывать мягким, исполненным тоски и нежности взором лицо, перечерченным теперь белеющим шрамом былых битв.

— Я, — Агравейн попытался спрятать лицо, как если бы засмущался, — я…

— Ты — баловень Судьбы, — улыбнулась Шиада и, поднявшись на цыпочки, одновременно притягивая мужчину наклониться ниже, поцеловала его в щеку, где заканчивался шрам.

— Шиада, — мужчина окончательно растерялся. Столько всего было, чего он хотел и должен был сказать, о чем спросить, в чем обвинить, чем обидеть. И ничего не приходило на ум, как если бы всякое её касание, всякое легкое движение чудодейственных рук начисто лишало сознания.

— Я надеялся… я верил…

— Да, ты верил, — кивнула Шиада, немного отстраняясь, — и твоя вера, Агравейн, позволила нам оказаться здесь. Ты многое хочешь спросить и многое сказать, я чувствую, но боюсь Артмаэль вернется раньше, чем нам кажется. Не думаю, что он пойдет и обратно болотами, скорее, просто перейдет по Тропам Нанданы, едва доложится Нелле. У нас еще будет время, — опередила жрица вопрос, — рассказать друг другу все, что захочется, не переживай.

Агравейн, все еще теряясь в самом себе, в происходящем, в чувствах, навалившихся со всех сторон и особенно — изнутри, глядел на женщину с лаской, на которую прежде едва ли был горазд.

— Я не верю, что это взаправду, — признался он. — Я столько раз представлял эту встречу, столько шел к ней с тех пор, как в Орсе… Ох, погоди, ты ведь не зна…

Шиада мечтательно улыбнулась, и Агравейн вдруг примолк, давая ей слово.

— Думаешь, хоть что-то из твоей жизни прошло для меня незамеченным? — спросила жрица так искренне, что у Агравейна сжалось сердце. Он сократил между ними расстояние до несуществующего, обвил Шиаду твердой рукой и, всерьез склонившись, осторожно прикоснулся губами к её. Его разрывало на части от желания подмять жрицу под себя тут же, немедленно, сейчас! Но Агравейн замер и ждал, сводя челюсти и выжидая реакции. Ведь, если опомниться на мгновение: что между ними было? Ничего, кроме двух встреч, в первую из которых с Шиадой, пожалуй, случилась самая банальная первая любовь, да и с ним, наверное, что-то похожее. А про вторую и вспоминать тошно: сплошные упреки, ругань, крик…

Шиада улыбнулась в поцелуй, прижалась плотнее, приподнимаясь на цыпочки высоко, как могла, и обвила могучую шею тонкими руками, обернутыми в черную ткань. Агравейн вздрогнул от жеста, взвился, подскочил на ногах, распрямив колени и спину, так что теперь Шиада, зажатая одной дланью, оказалась оторванной от земли. Ловя равновесие, Агравейн неуклюже, как если бы все его мышцы разом перевило судорогами, закружился к ближайшей стене. Поцелуй выходил неловким, скомканным, просто нелепым.

Но слаще его прежде не было ни у кого из них.

Шиада чуть отстранилась, чтобы набрать воздуха. Она снова сжимала дорогое лицо обеими ладонями, разглядывая самые прекрасные в мире глаза янтарного оттенка.

От одного этого взгляда вниз живота Агравейна стекла патока удовольствия. Он с трудом вспомнил, как делать вдох, рывками втянул воздух и сказал:

— Я приехал за тобой.

Вопреки ожиданиям, Шиада сузила глаза, заежилась в его руке, будто просясь, чтобы он опустил. Агравейн послушно поставил женщину, все еще немного поддерживая — на всякий случай.

— Мне казалось, ты пришел, чтобы узнать убийцу сестры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Это узнавание едва не стоило тебе жизни, — Агравейн снова спохватился, с нежностью провел огромной ладонью по женской шее.

Шиада улыбнулась:

— Думаю, имей ты серьезное намерение в этом отношении, я была бы уже мертва. Ты столько раз был защитником нашей веры, Агравейн Железногривый, что я хорошо помню твою силу.

Теперь улыбнулся Агравейн: воистину. Он не стал говорить вслух, когда все подняли панику, потому что не искал себе оправданий. Однако правда была в том, что бей он серьезно, у Шиады при первом же ударе по лицу наверняка сломалась бы шея.